Капитан «СПАС»

Капитан Александр Арбузов
Об этой истории у нас молчали 25 лет. И это само по себе удивительно. Ведь беспримерность подвига очевидна: в бушующем океане советские рыбаки провели беспрецедентную спасательную операцию, когда потерпел крушение самолет «Орион» ВМС США и летчики уже двенадцать часов штормовали в надувных плотах. Наши подняли на борт десятерых живых членов экипажа и троих мертвых…

Правда, с качкой у них перебор там.
В штормы от вахт не вздохнуть.
Но человеку за бортом
Здесь не дадут утонуть!
Владимир Высоцкий

ТЕЛЕГРАММА ПРЕЗИДЕНТА КАРТЕРА

В те дни советскими моряками и рыбаками восхищались заокеанские газеты, журналы, телевидение, простые и «непростые» американцы. Президент США Джимми Картер направил персональную телеграмму благодарности русскому капитану Александру Арбузову.
А по эту сторону океана его, капитана рыболовного траулера «Мыс Сенявина», «награждали» по партийным законам. Вызвали в Москву, долго «снимали показания». В конце концов решили поощрить медалью «За спасение утопающих». И строго запретили любые контакты со спасенными американскими летчиками и их благодарными родственниками.
Как скажет мне спустя много лет капитан 1-го ранга в отставке Михаил Петрович Храмцов (он сегодня живет во Владивостоке, а в октябре 1978 года служил на Камчатке командиром бригады противолодочных кораблей Камчатской флотилии Тихоокеанского флота и непосредственно руководил всей операцией поиска и спасения):
— Какие награды? Хорошо, что не наказали…

ДВЕ ИГОЛКИ В ОКЕАНЕ

В 1978 году «холод» в отношениях СССР и США сменила временная разрядка. За несколько дней до ЧП страны подписали соглашение об оказании взаимной помощи при возникновении чрезвычайных ситуаций на море. Как в морскую кипящую воду глядели…
27 октября «Орион», или «Фокстрот Альфа 586» — турбовинтовой самолет ВМС США (35,6 м в длину, 30 м размах крыльев, 10 м в высоту, дальность полета до 8000 км), один из самолетов Девятой авиаэскадрильи ВМС США (именное название «Golden Eagle» — «Золотой Орел») взлетел с Аляски с авиабазы Адак и взял курс на юго-запад. Обычная боевая задача — патрулирование, разведка, поиск и обнаружение советских подводных лодок. На борту —15 сильных молодых мужчин во главе с командиром, капитаном 3-го ранга ВМС США Джерри Григсби.

Час, два, три, четыре… Полет нормальный. Командир решает запустить один из четырех двигателей, остановленный ранее в целях экономии топлива. Но, как описывала потом чрезвычайную ситуацию американская пресса, двигатель почему-то не запустился, а «пропеллер неожиданно вошел в неуправляемую ротацию (т.е. без возможности остановки — Авт.), вызвав пожар и угрозу разрушения крыла».
Сколько было времени на принятие решения? Видимо, ровно столько, чтоб успеть подготовить спасательные плоты, отдать команду всем облачиться в гидрокостюмы и уничтожить, как положено по инструкции, секретные документы.
«…Волны, ветер, дождь со снегом делали океан невероятной взлетно-посадочной полосой, — напишет в книге о спасении летчиков «Ориона» Эндрю Джемполер, сам в прошлом морской пилот. — Григсби пытался «няньчить» умирающий самолет…»
Американскому асу удалось почти невозможное: посадить самолет в яму между волнами.
«Резкая остановка. Ярко-оранжевая вспышка по правому борту (оторвалось крыло), взрыв. Первая мысль: «Я мертв», — так расскажет потом о своих ощущениях при посадке радист Дэйв Рейнолдс.

Бог дал им на все про все 90 секунд. Прежде чем переломился фюзеляж, и самолет пошел ко дну, люди успели покинуть борт на двух надувных плотах — четыре человека в одном и девять в другом. Двое не успели: бортинженер Миллер погиб, уйдя под воду вместе с остатками самолета; командир Григсби, как и положено, выпрыгнул последним — прямо в океан, пытался доплыть до плота, но чудовищной силы волна не оставила шанса…
Два надувных плотика в штормовом океане. Это даже не иголка в стоге сена. Но две державы, очень холодно относившиеся друг к другу, решили, что эти плотики с еще живыми людьми надо непременно найти.

ПРИКАЗ: НАЙТИ И СПАСТИ

Под эту непривычно мирную задачу были задействованы американский президент и советский генсек, МИДы и Минобороны обеих стран. С нашей стороны в состав сил поиска и спасения вошли четыре корабля: атомная подводная лодка, пограничный сторожевой корабль «Дунай», сторожевой корабль «Ретивый» и оказавшийся ближе всех к месту авиакатастрофы советский рыболовный траулер «Мыс Сенявина». С американской — атомная подводная лодка типа «Лос-Анджелес» («дежурила» у побережья Камчатки близ Петропавловска), сторожевой катер «Джервис», сторожевой корабль «Чермиз» и два самолета морской авиации (еще один «Орион» и «Геркулес» С-130).
В Петропавловске-Камчатском, как и везде, бушевала непогода. Отойти от пирса при восьмибалльной волне — уже проблема.
— В такой шторм мы в море еще не выходили, — вспоминает Михаил Петрович Храмцов. —Буксиры отказались с нами работать. Но командир СКР «Ретивый», капитан 3-го ранга Юрий Максимович Рыжков отличный моряк. Мы оторвались от причала на самом полном и взяли курс в район поиска.

Руководство страны знало, кому поручать сверхсложную во всех отношениях задачу. Годом раньше, в сентябре 1977 года, когда во время учений близ Камчатки на нашей АПЛ случились авария и несанкционированный выброс ядерной боеголовки ракеты, комбриг Храмцов был одним из тех, кто предотвратил катастрофу. «Атомная бомба» была благополучно найдена и поднята со дна. Аварийная лодка успешно отконвоирована на базу. За операцией следили первые лица страны. Вопроса — кому руководить поиском и спасением летчиков — не было: конечно, Храмцову!

ДОБРОВОЛЬЦЫ, ШАГ ВПЕРЕД!

Если в 1977‑м на поиск «бомбы» ушли недели, то теперь все решали часы. И — четкость взаимодействия с американской морской авиацией, первой запеленговавшей сигналы выброшенного с «Ориона» аварийного радиобуя и обнаружившей квадрат с гибнущими плотиками. Но и нашим, и американским военным было до них катастрофически далеко.
Все понимали: надежда только на рыболовный траулер «Мыс Сенявина» и его экипаж. Особенно — на радистов, с которыми тщетно пытался связаться пилот «Геркулеса» Билл Портер. Позже он напишет в своих воспоминаниях, как был счастлив, услышав ответ с «Сенявина»:
«Русский радист спросил меня, кто в воде? Я не был уверен, что если скажу про экипаж военного самолета ВМС США, то они начнут двигаться к плотам. И я сказал: «Мои друзья в воде. Пожалуйста, следуйте туда. Курс 090, от вас около двадцати миль.» — «Я понял, Билл. Спасибо!» — ответил радист. Я его похвалил: «Вы хорошо говорите по-английски». Он ответил: «Вы тоже». Это была отличная шутка, и мы посмеялись…»

— Мы уже вторые сутки после рейса шли домой, — рассказал мне один из «сенявинцев», рыбмастер Анатолий Смаль. — Вечером собрались в столовой команды на собрание. Заходит Алексеич (А.А.Арбузов — Авт.) с радиограммой в руках. Так и так, говорит, надо вернуться миль на тридцать, ложимся на обратный курс.
Капитан Арбузов скажет спустя годы: «Любой моряк на моем месте поступил бы точно так же».
Знакомые по приключенческим фильмам слова. Но тут не перед кинокамерой — перед восьмибальной волной надо встать так, чтоб не утопить ни судно, ни спасательный бот. А спустить этот бот с людьми туда, где гуляет погибель и куда никто никогда по своей воле не сунется? А убедить людей, что иного в тот момент не дано? И увидеть, что все, как один, готовы рискнуть — и сделать смертельно опасную мужскую работу…

Старпом Валентин Сторчак, штурман Василий Евсеев, механик Валерий Кухтин, матросы Валерий Матвеев, Николай Муртазин Николай Килебаев, Николай Опанасенко и переводчик Хальзев (он шел на «Сенявине» пассажиром, и его имени не запомнили) — эти восемь сахалинских «суперменов» и спасли десятерых американских.
Сначала подняли четверых. Потом, в двух милях от первого плота, нашли второй. Он уже почти затонул. Находившиеся в нем девять человек, прождав спасения двенадцать ужасных часов, готовились умирать. Обмороженные, заледенелые, полузабывшиеся от ужаса и чудовищной качки. Но обмотанные одним тросом — погибать или спасаться всем вместе!
Никого не забыв, не потеряв, всех до одного — еще шестерых живых и троих мертвых — наши рыбаки перетащили в свой бот. И тут же американский плотик, последний раз захлебнувшись волной, пошел ко дну.
— Бог помогал этим летчикам, — скажет годы спустя капитан «Мыса Сенявина».

Советский траулер со спасенными взял курс на Петропавловск-Камчатский.
«Мы волновались, что русские будут рассматривать нас как вражеских шпионов», — вспоминал авиамеханик Эдвин Флоу.
«Когда к нашему оранжевому плотику подошел советский корабль, — рассказал первый штурман Брюс Форшей, — кто-то из нас спросил: «Как мы будем общаться? Мы ж ничего не понимаем по-русски. А они, наверное, по-английски ничего не поймут». Но все это было забыто, когда нас подняли. Нас напоили горячим чаем с медом, закутали в теплые одеяла. И я почувствовал, что ко мне возвращается жизнь».
Казалось бы, вот он, почти голливудский хэппи энд. Но именно тогда, когда самое страшное осталось позади, два государства, будто спохватившись, вновь заиграли мускулами.
Соединенные Штаты не рассчитывали, что спасенных повезут в Советский Союз, —вспоминает Михаил Храмцов. — Над «Сенявиным» летал американский военный самолет и бросал на воду фальшвееры, заставляя траулер изменить курс и следовать на восток, на одну из военно-морских баз США. И лишь когда мы на «Ретивом» подошли и привели в боевую готовность два зенитно-ракетных комплекса «Оса», самолет улетел.
Попытки заставить капитана Арбузова изменить курс предпринимал и американский сторожевой корабль «Чермиз». Он сопровождал траулер и даже угрожал применением оружия.
Опасные маневры продолжались до тех пор, пока не всплыла наша атомная подлодка.
«Ах, вот вы как! Такова ваша американская благодарность!» Видимо, так подумали в высоких советских кабинетах. И сделали вид, что никто никого не спасал. По прибытии в Петропавловск-Камчатский спасенных изолировали в госпитале, выставили охрану. А через несколько дней тихо, без речей и фанфар, отправили в Японию, откуда десять американских летчиков вернулись в Штаты.


«КАК ХОРОШО БЫТЬ ЖИВЫМ»

Когда тебе спасли жизнь, очень хочется сказать «Спасибо!» Но почти четверть века у спасенных такой возможности не было. Два года спустя траулер «Мыс Сенявина» зашел в американский порт Кадьяк (Аляска), и офицер береговой охраны — отец одного из спасенных парней с «Ориона» — попросил встречи.
«Пришлось отказаться, — признавался Арбузов. — Не по-человечески это как-то. Но такие были времена…»
Американские власти отправляли в Москву награды для особо отличившихся спасателей. Но «вражеские» ордена и медали до адресатов не доходили. Как писал в своих воспоминаниях один из участников событий, контр-адмирал в отставке Анатолий Штыров (в 1978‑м он служил на Камчатке в должности начальника оперативного отдела Камчатской военной флотилии), «эти награды подозрительно усохли в Генштабе и Минобороны».
«Американцы посылали нашим морякам и рыбакам благодарственные письма, открытки к праздникам — «усыхали», не доходя до получателей, и они.
Но и официальные американские инстанции хранили молчание.

«Мне очень хотелось узнать, как сложилась судьба спасенных летчиков, — рассказывает Михаил Храмцов. — Обращался с этим вопросом в посольство США в Москве, в консульские службы — никто не ответил.
И вот 2001 год. потепление российско-американских отношений — и капитана 1‑го ранга запаса Храмцова, как самого дорогого гостя, принимают в Генконсульстве США во Владивостоке. Вручают текст с благодарностью от Военно-Морских Сил США, а главное— письма трех спасенных в Беринговом море американских летчиков: Джона Болла (второй штурман), Говарда Мура (авиатехник) и Мэтта Гиббонса (тактик).
А дальше чередой следуют встречи участников событий в Москве (туда летит из Владивостока Храмцов) и Лас-Вегасе (туда с Сахалина вместе с женой и дочерью отправляется Александр Арбузов). Телепередачи, публикации, интервью…
И письма теперь доходят до адресатов.
«Уважаемые господа Храмцов, Арбузов, команда корабля «Сенявин»! — читаю весточку Джона Болла. — Немногое в жизни ясно и однозначно. Во время «холодной войны» нас, американских военнослужащих, учили считать Советский Союз врагом. Но россияне, получив нашу просьбу о помощи, забыли про вражду. И на смену соперничеству пришло чувство товарищества и сострадания к попавшим в беду. Начиная с 1978 года, 28 октября я отмечаю свой второй день рождения. В нашей семье справляется праздник «Как хорошо быть живым!» — с тортом, мороженым и подарками. Надо бы, чтобы это чувство — «Как хорошо быть живым!», не оставляло всех нас каждый день».
«В ВМС США комбинация флагов BZ (BRAVO ZULU) означала: «Молодцы! Отличная работа!». Команде корабля «Мыс Сенявина» мы поднимаем флаги BRAVO ZULU! Спасибо, что не оставили нас» (Мэтт Гиббонс — Александру Арбузову)
И еще цитата:
«Руководителю российской спасательной группы. Я — Говард Мур, авиатехник, один из выживших. В 1978 году мне было 23 года. Я жил мечтой — летать. Но случилась беда. Шансов — никаких. Я чувствовал, что скоро погибну от холода. Думал о близких. И — увидел русский корабль! Доблесть и профессионализм советских моряков были совершенно исключительными. Вы мне подарили вторую жизнь… Я смог вернуться в авиацию и прожил счастливую жизнь со своей супругой и двумя сыновьями, Джастином и Камероном. Не бывает дня, чтоб мы с Кэти не вспоминали это. Я обещаю вам, что сделаю все возможное, чтоб наши сыновья любили все человечество, а не только свой народ, чтоб нам всем было лучше жить в этом мире...»

ПРОЩАНИЕ ПО-КАПИТАНСКИ

Медаль «За спасение утопающих» оказалась не единственной наградой Алексея Арбузова за подвиг в штормовом океане. Спустя четверть века из письма командующего 9‑й авиаэскадрильей ВМС США «Golden Eagle» Р.Н.Урбано он узнает, что произведен в почетные члены эскадрильи «Золотых Орлов». И это было приятно, хотя в своей стране Александр Алексеевич не был обделен почестями. Герой Социалистического Труда, орденоносец, лауреат Государственной премии СССР, в 70–90‑е годы он был этаким дальневосточным Алексеем Стахановым. Рыбаки даже дали ему народное звание — Король минтая. А «Король», ставший в 26 лет самым молодым на Сахалине капитаном, работал, как раб на галерах: месяцы в море — недели на берегу. Из года в год, более сорока лет подряд…

Журналисты писали про рекордные арбузовские выловы, до сих пор, кстати сказать, никем не побитые.
Так что вся биография капитана — это BRAVO ZULU! Отличная работа. А еще любовь. Одна на всю жизнь, с самой юности. Они всегда были вместе с Тамарой, даже в рейсах. Жена капитана на борту — такого никогда не бывало. «И не будет!» — говорили супругам Арбузовым. Но они добились разрешения. И их примеру смогли последовать другие рыбацкие семьи.
Тамара Константиновна и Александр Алексеевич уехали с Сахалина несколько лет назад. Стали жить в Белгороде. Может, в сухопутном городе бывалому капитану был, что называется, не климат? Не хватало привычного — морей, штормов, сводок из промысловых экспедиций, вечной погони за рыбацкой удачей…
В прошлом году ему исполнилось всего семьдесят. Готовя материал, я хотела позвонить Александру Алексеевичу и поговорить хотя бы по телефону. Но опоздала. Уже год, как человека не стало.
Он ушел по-капитански. Неожиданно. Скоропостижно. И так тихо, что об этом никто не узнал. Ни профессиональное морское сообщество, ни тем паче военные летчики США, когда-то писавшие своему спасителю проникновенные письма.