Как предавали Россию. Козырев (4 фото)

Впрочем, с преподавателями ему было едва ли проще. В помещении кафедры, когда там собирались профессора и входил Козырев, наступала мертвая тишина и вообще царила тягостная атмосфера. Долго он в этом учреждении не задержался: наверное, и сам устал от отчужденности в собственном, казалось бы, родном профессиональном цехе.

Отчужденность преследовала Андрея Козырева и на протяжении всех пяти с небольшим министерских лет. По его словам, в кругу Ельцина ему было тяжело, потому что вот Павел Грачев, например, — тот и поцеловаться с шефом, и выпить был не дурак, а главе МИД это претило. «Все сидят, отдыхают, а человек явно мучается или явно пропускает», — описал себя в этой ситуации Козырев. Чужаком для президента министр оставался даже в те времена, когда «ранний» Ельцин был перед Западом нараспашку. Что уж говорить про поздние времена, когда глава ранней России стал склоняться к соратникам вроде начальника Службы внешней разведки Примакова или «красного директора» Черномырдина. Первым в очереди на выход из правительства был Егор Гайдар. Вторым — Андрей Козырев.

Лишившись поста, экс-министр фактически оказался изгоем, подвергнутым люстрации — запрету на профессию. С тех пор он успел поработать членом совета директоров американской корпорации ICN Рharmaceuticals, вице-президентом международной фармацевтической корпорации ICN, а нынче состоит председателем Совета директоров ОАО АКБ «Инвестторгбанк».

Альфред Кох и Петр Авен, надумав год назад взять у Козырева интервью для журнала Forbes, не нашли его телефонов ни в приемной Лаврова, ни у Игоря Иванова — ни у кого из его бывших коллег.

Свой среди чужих

Сознание молодого дипломата, сына советского инженера, перевернула… еда. В 1975 году Андрей Козырев впервые оказался на Западе, и не где-нибудь, а в логове врага — в США. Обаянию врага сотрудник внешнеполитического ведомства сопротивлялся недолго. Попав в супермаркет, он, по собственному признанию, пережил настоящее потрясение. Молодого Козырева шокировало не то, что стояло на полках, а тот факт, что все это изобилие рассовывали по корзинам не карикатурные капиталисты в белых воротничках, а латино- и афроамериканцы, которые, казалось бы, должны недоедать.

Это вообще симптоматично: страшнее всего Советский Союз и раннюю Россию подорвали не ракеты, не идеи, не шпионы, а магазины. По многочисленным утверждениям, в том числе и Козырева, Борис Ельцин, побывав впервые в западном супермаркете, ругался матом, хотя обычно это было ему не свойственно. Материальное изобилие Запада решительным образом переворачивало мозги высших советских и российских чиновников. Это побеждало их и склоняло сдаться на милость победителя.

Впрочем, как говорится, не хлебом единым. Там же, в Нью-Йорке, Андрей Козырев купил роман Пастернака «Доктор Живаго», пошел в Центральный парк, прочитал и оставил на лавочке: забирать в Союз было нельзя. Размышляя о том, что же в книге антисоветского, дипломат пришел к выводу, что система, в которой он живет и которой служит, не терпит вообще никакой свободы, тем более личной.

— И вот это обстоятельство привело меня к абсолютнейшему внутреннему диссидентству, — говорит Козырев. — У меня не хватило ни смелости, ни пороха стать настоящим диссидентом, там, правозащитником и так далее. Я продолжал работать в МИДе, но чем дальше я стал вдумываться, чем я занимаюсь, что у нас за внешняя политика, чем она занимается, то постепенно у меня все это стало разрушаться как карточный домик, и я, в конце концов, честно говоря, был просто антисоветчиком.

Антисоветское в сознании дипломата логично трансформировалось в антироссийское. Философия назначенного в 1990 году Ельциным министра состояла в том, что в мире есть некий полюс добра и всеобщего счастья — Запад во главе с США, и наша задача — стремиться к нему изо всех сил и максимально четко выполнять все то, что США и Запад нам скажут.

Сегодня Козырев уверен, что мы не стали настоящим, искренним союзником Запада, потому что плохо этого хотели. По словам экс-министра, он пытался изменить «гарантированное взаимоуничтожение», то есть взаимную нацеленность ракетно-ядерных средств, созданных Советским Союзом, Америкой, НАТО, на другую форму существования для нашей страны. В этой схеме Россия осталась бы ядерной державой, «например, как Франция, у которой тоже есть ядерные ракеты, но она не ставит перед собой целью гарантированное уничтожение Америки». Вопиющими историческими и геополитическими различиями между Францией и Россией Козырев пренебрегал всегда.

По точному замечанию Михаила Горбачева, при Козыреве российский МИД был филиалом Госдепартамента. Как это выглядело в деталях, очень впечатляюще передал в своих мемуарах Строуб Тэлботт, заместитель госсекретаря США по России и странам бывшего СССР в 1994–2001 годах.

Очарованный Западом Козырев, доверяющийся во всем «полюсу добра», по сути, присутствовал в Штатах на инструктаже: в Госдепе ему прямым образом указывали, что делать. Тэлботт пишет, например: «Андрей, — сказал я, — отправляйтесь домой и примените свою магию на своем боссе (имеется в виду Борис Ельцин. — Примеч. ред.), чтобы он и Леннарт Мери (тогда президент Эстонии. — Примеч. ред.) решили эту проблему раз и навсегда (речь идет о выводе российских войск из данной прибалтийской страны. — Примеч. ред.)».

В отношениях Козырева с Госдепом то и дело обеими сторонами транслируется идея, состоящая в том, что ельцинская команда реформаторов — единственная удобная для США сила в России, а сам глава МИД даже в прозападном окружении Ельцина — самая необходимая для американцев фигура. «Я долго не продержусь, — вспоминает слова нашего министра Тэлботт. — Я устал быть единственным голосом, устал быть единственным человеком в окружении Ельцина, который защищает такие позиции, которые вы, американцы, признали бы приемлемыми».

Бывший замглавы внешнеполитического ведомства Соединенных Штатов вспоминает унизительно-комичную сцену, в которой Козырев упрашивает госсекретаря США Уоррена Кристофера в апреле 1996 года в Нью-Йорке предоставить ему возможность сфотографироваться вместе с Клинтоном в Овальном кабинете Белого дома. Идея российского дипломата состояла в том, что фото, свидетельствующее о теплых отношениях с Клинтоном, должно повысить его авторитет в глазах Ельцина. «По поручению Криса (Уоррена Кристофера. — Примеч. ред.) я вылетел в Нью-Йорк для того, чтобы попытаться убедить Козырева в том, что его просьба просто смехотворна, — повествует Тэлботт. — Я сказал ему, что он увидит президента только и исключительно в том случае, если он подтвердит Крису план, который мы подготовили».

Толкователи данных мемуаров утверждают, что план, о котором идет речь, — это план расширения НАТО на восток, который активно продвигал Строуб Тэлботт, невзирая на возражения Пентагона в тот период. По словам мемуариста, Козырев «согласился, прибыл в Вашингтон, сказал все правильные слова Крису, заработал короткую поездку на лимузине на Пенсильвания-авеню, 1600 для встречи с Клинтоном». Так в обмен на фото или просто по любви к «полюсу добра» сдавались национальные интересы. База «Лурдес» на Кубе, в понимании Козырева, не нужна, потому что между нами и Америкой — понимание и дружба. А «Камрань» во Вьетнаме он «хотел сохранить как базу для отдыха и ремонта».

И ведь в самом деле: и Козырев, и Ельцин, и вся команда реформаторов были очень нужны Америке. 15 ноября 1994 года на пост заместителя председателя правительства РФ — председателя Государственного комитета РФ по управлению государственным имуществом был назначен Владимир Полеванов. Это было горячее время для Госкомимущества: крупнейшее в мировой истории разбазаривание государственной собственности, когда важнейшие предприятия страны, в том числе и стратегические, открыто и тайно распродавались за ничтожные деньги.

Полеванов занимал свою должность всего 70 дней. Именно он утверждает, что Анатолий Чубайс однажды в разговоре сказал: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут». Как потом вспоминал Полеванов, рассмотрев документы на новом посту, он с ужасом понял, что ряд крупнейших предприятий ВПК скуплен иностранцами за бесценок. Среди этих разграбленных предприятий — заводы и конструкторские бюро, выпускавшие совершенно секретную продукцию. Достаточно сказать, что советник Госкомимущества, консультант Всемирного банка Джонатан Хэй через российскую фирму «Граникс» купил около 30% акций Московского электродного завода вместе с НИИ «Графит», производящим стратегический графит для военного ракетостроения. Под давлением Соединенных Штатов НИИ «Графит» отказался принимать заказы Военно-космических сил России на производство высоких технологий и начал производство изделий для США по технологии «Стелс».

Полеванов попытался вмешаться в эту бессовестную распродажу и даже отобрал пропуска у иностранцев на вход в правительственные учреждения Госкомимущества. Затем вышло распоряжение о приостановке торговли акциями алюминиевых заводов, чтобы не допустить их перехода во владение иностранными фирмами.

Но этот номер у него не прошел. 25 января 1995 года на сессии МВФ решался вопрос о выдаче России первого транша из 6-миллиардного долларового кредита. Однако фонд затягивал дело, настаивая на дальнейшей приватизации в России по прежнему, «гарвардскому» сценарию. В конце концов дело разрешилось быстро и жестко: госсекретарь США Уоррен Кристофер вызвал в Женеву главу российского МИД Андрея Козырева и приказал убрать Полеванова из Госкомимущества. Министр, конечно, даже не пикнул. Полеванова убрали 24 января, а буквально на другой день МВФ выделил деньги.

В обмен на фото, колбасу, гуманитарную помощь, кредиты эта власть и этот ее чрезвычайный и полномочный посол продавали и предавали любые интересы своей страны. Американцы знали это и как могли поддерживали удобный и глупый режим в России.

Распродавать оборонку? Сдавать свои геополитические интересы? Бросать соотечественников, оказавшихся теперь за границей? Позиция Козырева была — распродавать, сдавать, бросать

Сара Мендельсон, сотрудничавшая в 1996 году с одной из американских негосударственных программ в Москве, утверждает, что посольство США прогнозировало фальсификацию результатов выборов в пользу Ельцина. Однако тогда Госдеп настойчиво рекомендовал московскому офису Агентства международного развития США (тому самому USAID, сотрудничество с которым Россия прекращает лишь сейчас, в 2012-м) «дистанцироваться от мониторинга выборов, который мог вскрыть реальные эпизоды фальсификации». То есть тогда власти США приказали своим «псам господним» не следить за выборами и не замечать нарушений.

Чужой среди своих

Принципиальное решение о разгоне Верховного Совета Ельцин принял на совещании, которое началось в 12.00 в воскресенье 12 сентября 1993 года в Ново-Огарево. Там собрались министры, в поддержке которых при принятии антиконституционного решения президент был уверен. И без которых его было бы нельзя реализовать. Это были министр обороны Павел Грачев, глава МВД Виктор Ерин, руководитель Министерства безопасности Николай Голушко, начальник службы безопасности президента Александр Коржаков, начальник Главного управления охраны Михаил Барсуков и Андрей Козырев.

Ельцин прочитал текст Указа № 1400. Как потом вспоминал он сам в книге «Записки президента», министр иностранных дел разрядил обстановку, сказав серьезно своим тихим голосом: «У меня есть важное замечание. Я с одним принципиальным моментом не согласен, Борис Николаевич. Надо было давным-давно такой указ принимать». Тогда все заулыбались.

У Козырева с парламентом были свои счеты. Еще в июне 1992 года Козырев в интервью газете «Известия» неожиданно заговорил о возможном государственном перевороте, который может быть предпринят органами госбезопасности и МВД. Козырев точно знал о наличии во власти, в обществе, в кругах силовиков и разведки значительного числа людей, недовольных реформами Гайдара – Чубайса и раздраженных предательством национальных интересов России на международной арене. Эти силы, пытавшиеся воспротивиться распродаже страны, глава МИД называл по-разному, но всегда злобно: «красно-коричневыми», «темными силами», «людьми с закрытым сознанием», «псевдопатриотами».

В декабре 1992 года на Стокгольмской международной конференции Козырев напугал западных дипломатов резкой речью, которая сильно контрастировала с его обычной прозападной мягкостью, а потом оговорился: «Так выступил бы представитель парламентской оппозиции, если бы она пришла к власти». Немудрено, что все иностранные дипломаты, которые приезжали в Россию, просили Ельцина не выгонять своего чрезвычайного и полномочного посла с работы. Даже не шибко проницательный президент в конце концов задался вопросом: «А чего это они все за него заступаются?»

В парламенте Козыреву платили той же монетой: 21 сентября 1992 года группа народных депутатов РФ адресовала спикеру ВС Руслану Хасбулатову обращение «О руководстве Верховным Советом РФ внешней политикой России». В документе было сказано: «…итогами встреч и поездок министра иностранных дел А. Козырева зачастую являются договоренности и решения, противоречащие национальным интересам России». 11 марта 1993 года на VIII Съезде народных депутатов Хасбулатов предложил снять Козырева и Чубайса. В течение лета и осени 1993 года страна решала, как ей жить дальше: по-прежнему распродавать втихую банкирам и иностранцам оборонку, военно-промышленный комплекс, ключевые предприятия нефтянки или закрыть эту лавочку? Сдавать свои геополитические интересы, дружелюбно виляя хвостом перед Западом, или наконец настоять на своем? Бросать своих соотечественников в бывших союзных республиках на произвол судьбы или защищать их, в том числе и военными средствами? Позиция Козырева была — распродавать, сдавать, бросать.

Министр иностранных дел в дни сентября-октября 1993 года должен был помочь своему президенту в обеспечении поддержки на Западе. Это решало многое: мобилизовало поддержку в прозападных либеральных кругах России и Москвы и создавало некую иллюзию легитимности антиконституционных решений. Козырев для обеспечения такого прикрытия был самый подходящий человек, а режим Ельцина, как мы помним, Западу был выгоден.

Однажды на пресс-конференции госсекретарь США Уоррен Кристофер сказал, что реформы Ельцина являются «инвестицией в национальную безопасность Соединенных Штатов». Разгон Верховного Совета и поддержка этой акции на Западе — одна из самых заметных таких «инвестиций».

По сведениям американской Wall Street Journal, задолго до обнародования Ельциным Указа № 1400 министр Козырев, приехав в Вашингтон по делам, предупредил госсекретаря Уоррена Кристофера о намечающихся в ближайшее время «драматических событиях» и попросил у правительства США поддержки для Ельцина.

Поддержка была оказана. Администрация Клинтона сформулировала позицию: «Мы поддерживаем демократию и реформы, и Ельцин — лидер движения реформ». Под лозунгом «нет бога, кроме "движения реформ", и Ельцин — пророк его» американские СМИ начали ударно отрабатывать тему, обеспечивая идеологическую базу для решений Ельцина по разгону и расстрелу законодательной власти в России. Верховный Совет России, впервые демократически избранный, западная пресса называла «антидемократической, антизападной, антирыночной, антисемитской» «красно-коричневой коалицией», «националистически-коммунистическим блоком», «националистической, криптосоветской оппозицией», «бандой коммунистических аппаратчиков», «бандой коммунистов и фашистов», «коммунистическими фашистами, маскирующимися под парламентариев».

Действующая Конституция РФ, против которой шел Ельцин, по мнению американских СМИ, представляла собой «фарсовый документ», «фундаментальную проблему России до декабря 1993 года». Сторонники соблюдения ее норм были объявлены «странным альянсом старых коммунистов, националистов, монархистов и антисемитов». Конфликт Ельцина и парламента был представлен как борьба между демократией и «демонами».

21 сентября 1993 года, еще до телевизионного выступления Ельцина по телевидению, из которого россияне узнали о роспуске Верховного Совета, российский МИД угодливо уведомил о происходящем посла США в Москве Томаса Пикеринга, послов Великобритании, Франции, Германии, Италии, Канады и Японии. Дипломаты-соседи из СНГ такой чести не удостоились.

Российские власти заранее согласовывали с американскими кураторами серьезные политические решения

В разгоне парламента осенью 1993 года есть и еще одна коллизия, напрямую связанная с Козыревым, — малозаметная, но символичная. В 1992 году вице-президент России Александр Руцкой обвинил Козырева в предательстве интересов русскоязычного населения в вопросе урегулирования ситуации в Приднестровье и проведении промолдавской политики. Как рассказывает сам бывший министр, однажды он случайно услышал по радио выступление Руцкого в Приднестровье. Вице-президент обращался к огромной толпе народа, офицерскому составу лебедевской 14-й армии, и говорил, по сути, что это была дурацкая идея разваливать Советский Союз, надо его восстанавливать.

Козырев тут же сел в самолет и прилетел в Тирасполь из Бишкека. Там он растолковал толпе «действительный подход российского руководства к урегулированию приднестровского конфликта». Потом он дал интервью «Известиям», в котором выступил против «поджигательских» призывов лидера «партии войны» Руцкого. Уже на другой день после этого на заседании Совета безопасности запальчивый вице-президент говорил Козыреву: «Я вам не позволю превратить Россию в половую тряпку». На этом заседании министра иностранных дел поддержали лишь Геннадий Бурбулис и Егор Гайдар. В сентябре-октябре 1993-го в толпе защитников Дома Советов будет немало вооруженных людей в камуфляжной форме, приехавших из Приднестровья отстаивать идею о том, что негоже бросать на погибель соотечественников в республиках бывшего СССР. Они тоже сыграют свою роль в цепи событий, окончившихся большой кровью.

Сейчас у Козырева другие оценки своей роли в те годы. «Мне надо было самому убеждать, скажем, пограничников наших на афгано-таджикской границе защищать эту самую границу. Приезжать чуть не каждый месяц и говорить: „Ребята, вы защищаете Россию“», — рассказывает он друзьям.

Представитель антироссийских интересов

17 января 1996 года Ельцин снял Чубайса с должности первого вице-премьера с формулировкой «он сделал много, но и допустил немало ошибок». Сделано это было под выборы, поскольку в стране все меньше оставалось людей, которые верили бы в исцеляющую силу «шоковой терапии». Немногим раньше, 5 января, был уволен Козырев, которому Ельцин давно перестал доверять.

Тем не менее российский президент заранее уведомил Клинтона о намерении отправить в отставку этих реформаторов «в розовых штанишках». Куратор российских реформ в Белом доме Ларри Саммерс попытался было через Тэлботта «передать Клинтону, чтобы он немедленно надавил на Ельцина с целью оставить Гайдара и Федорова на их должностях», однако американскому президенту почему-то оказалось недосуг вмешиваться.

Существует достаточно много оценок деятельности Козырева на посту министра иностранных дел, но по большей части они одинаковы. Самые интересные из них, пожалуй, оценки «с той стороны» — американской, ценностям которой он был так привержен.

В своих мемуарах Евгений Примаков вспоминает, как однажды бывший президент США Ричард Никсон спросил Андрея Козырева о том, каковы интересы новой России.

— Одна из проблем Советского Союза состояла в том, что мы слишком как бы заклинились на национальных интересах, — ответил на это наш министр. — И теперь мы больше думаем об общечеловеческих ценностях. Но если у вас есть какие-то идеи и вы можете нам подсказать, как определить наши национальные интересы, то я буду вам очень благодарен.

Предложением указать российскому министру, какие у его страны национальные интересы, Никсон был сконфужен. Даже по американским меркам это был запредельный концентрат угодливости и лести. Экс-президент США позднее так оценил позицию российского министра:

— Когда я был вице-президентом, а затем президентом, хотел, чтобы все знали, что я «сукин сын» и во имя американских интересов буду драться изо всех сил. А этот, когда Советский Союз только что распался, когда новую Россию нужно защищать и укреплять, хочет всем показать, какой он замечательный, приятный человек.

Другой сотрудник Госдепа, Строуб Тэлботт, был сильно огорчен назначением Примакова на смену Козыреву. Евгений Максимович, по его словам, «всегда был больше проблемой, чем ее разрешением». Вице-президент США Альберт Гор воспринял это кадровое решение с горестью: «Россия — страна Примакова! То, что представлялось страной рынка и демократии, страной нераспространения, теперь — страна Примакова. Не люблю этого парня; полагаю, что это взаимно».

За время своей государственной службы на посту главы Министерства иностранных дел Андрей Козырев успел, в частности, следующее.

Участвовал вместе Сергеем Шахраем, Егором Гайдаром и Геннадием Бурбулисом от лица России в рабочей группе, которая выработала 7–8 декабря 1991 года в Беловежской пуще трехстороннее соглашение о создании СНГ, в каковом признавался факт того, что «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование».

Переориентировал внешнюю политику на страны Запада, практически свернув отношения с бывшими республиками СССР.

Обеспечил режим присутствия нашей страны в Совбезе ООН, при котором Россия практически ни разу не использовала право вето при принятии резолюций.

Выступил за присоединение России в 1992 году к санкциям в отношении Сербии и Черногории, которые ввели страны Запада после развала Югославии. Считал сербское руководство «национал-коммунистическим». Так же, впрочем, он называл и патриотически настроенные силы в российском обществе.

Именно при Козыреве американцы провели операцию по лишению поста Генерального секретаря ООН Бутроса Гали, последнего независимого генсека этой организации, имевшего твердую позицию в том числе и по Югославии.

В бытность Козырева министром Россия активно поддерживала создание Гаагского трибунала по бывшей Югославии, который теперь тщетно пытается закрыть Сергей Лавров. Там, как мы помним, судят сербов, воевавших за целостность своей страны, но не судят сепаратистов и военных преступников из Косово и других частей бывшей Югославии.

В 1993 году, приехав с визитом в Польшу, Борис Ельцин внезапно сказал президенту Леху Валенсе, что вступление Польши в НАТО — внутреннее дело его страны. Никакие заявления по этому поводу не планировались, и это высказывание было воспринято как согласие России с расширением НАТО на восток. Так как заявлено оно было чересчур спонтанно, в авторстве заподозрили Козырева, который был мастером «застольного» влияния на президента. Когда делегация вернулась, Служба внешней разведки России была уполномочена подготовить открытый доклад на данную тему. 25 ноября этот доклад представил журналистам директор СВР Евгений Примаков. В документе было явно указано: Россия против такого расширения. Уже через два часа после презентации этого доклада советник Козырева по контактам с общественностью провела ответный брифинг, на котором озвучила позицию МИД: доклад Службы внешней разведки — документ чисто ведомственный, а позиция МИД и мнение президента состоят в том, что НАТО не угрожает России. К тому же любое государство имеет право обеспечивать свою безопасность так, как считает нужным.

Андрея Козырева называли «Мистер „Да“» — по аналогии с «Мистером „Нет“» Андреем Громыко. После ухода с поста министра его отторгла даже его профессиональная среда, потому что под ударом оказалось само представление о дипломатии, ее суть и смысл.

«Внешнеполитическая линия новой России под руководством министра Козырева стала вообще откровенно прозападной, безвольной, бесхребетной, а наша дипломатия — просто ущербной... Такие „итоги“ нельзя расценивать иначе, как предательство интересов нашей страны. Тогда на советской дипломатии, одной из самых сильных и уважаемых в мире, был поставлен жирный крест», — сказал о нем чрезвычайный и полномочный посланник 1-го класса, доктор исторических наук Борис Поклад.