ПАДЕНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ. Тревожные параллели (4 фото)
Многие, философы, богословы и мистики решительно убеждены, что прошлое, настоящее и будущее неразрывно вплетены в живую ткань линейного исторического времени. Большинство масштабных и значимых исторических событий не завершены и не исчерпаны, как бы давно они ни происходили. И это, наверное, главное, чему учит нас история. Если только учит... По крайней мере, ставит тревожные, неуютные подчас вопросы, например такой: а меняется ли вообще что-либо в человеческой истории? Не в декорациях и мизансцене, а по существу... Так, чтобы не казалось, будто жизнь движется по одному и тому же, неумолимо смыкающему концы кругу...
29 мая 1453 года под ударами 120-ти тысячной армии османского султана Мехмеда II пал Константинополь. И вместе со столицей пала тысячелетняя, одна из величайших в истории человечества, Византийская империя. Последний Император Византии героически погиб в гуще последней схватки, разгоревшейся в бреши рухнувшей стены великого города. И звали его Константин, так же, как за 1123 года до того звали его великого предшественника, именем которого и был наречён легендарный, а теперь уходящий в сокровенные глубины истории город. Круг замкнулся и Уробо’рос вновь укусил себя за хвост.
В гибели Константинополя ощущается нечто мрачное, таинственное и в то же время неумолимо назидательное. Когда армия и флот Мехмеда II подошли к городу, на стены некогда миллионного города вышло чуть больше 12-ти тысяч защитников: из которых профессиональных воинов насчитывалось около 7 тысяч. Четыре с половиной тысячи были ополченцами, плюс ещё порядка 700 генуэзских наёмников и приблизительно столько же других разношёрстых союзников-добровольцев. При том, что общая длина городских стен составляла несколько десятков километров. Это, конечно, была уже агония. Героическая агония великой империи, в сущности изжившей, исчерпавшей саму себя. Дело ведь даже не в том, что город пал. Дело в том, что население города, пусть и давно пережившего свои лучшие времена, в то время насчитывало свыше 90 тысяч человек. И вот в минуты смертельной опасности эти 90 тысяч сумели выдавить из себя какие-то издевательски жалкие 4,5 тысячи. А это значит, империи уже не было, оставались одни лишь очертания, благовонный дым кадильниц, вечерний благовест, баснословные воспоминания давно ушедшего славного прошлого.
И я никак не могу отделаться от этого назойливого и тревожащего образа, снова скручивающего время в неизменно замыкающийся круг. Вспоминаю рассказы отца и матери, кадры военной хроники, фрагменты советских военных фильмов, вижу огромные очереди добровольцев, толпящихся у военкоматов, не справляющихся с потоком желающих сражаться и побеждать. Смотрю сквозь время и не могу дать уверенный ответ на вдруг встающий во весь рост типично русский вопрос: если завтра война, будут ли и сегодня, как семьдесят пять лет назад, переполнены призывные пункты желающими отдать Отечеству долг чести и доблести, или с нами случится то же, что 563 года назад произошло с последними уже окончательно выродившимися остатками Византийской Империи?
На мой взгляд, как цельное и хорошо изученное явление история Византии даёт очень благодатный повод для весьма плодотворных размышлений о самых актуальных проблемах современности и даже для прогнозов на будущее. Так, суммировав основные причины падения Византии, описанные в трудах крупнейших русских историков «Византинистов» (В. Васильевского, Ю. Кулаковского, Ф. Успенского, Г. Острогорского, Д. Оболенского и А. Васильева), невольно обнаруживаешь тревожные и, увы, абсолютно отчётливые параллели с современной российской действительностью.
Попытаюсь дать краткий синопсис перечисленных нашими выдающимися историками внутренних причин падения Византии, а выводы (совершенно, впрочем, очевидные) предоставлю сделать самим читателям.
1. Олигархический принцип (существующий на разных этапах прямо или завуалировано) системы государственного управления. Срастание и глубокая диффузия государственных и частных структур, тотальная коррупция, утрата действенных рычагов государственного управления и, как следствие, катастрофическое уменьшение роли государственного регулирования.
2. Утрата государственного контроля над финансами, неконтролируемый отток капитала за границу, сокращение производства, товаров и продуктов, спекулятивный характер всей финансовой системы. Структурные перекосы государственного финансирования, резкое уменьшение затрат на образование, науку и культуру.
3. Олигархическое разложение, борьба кланов и противостояние элит, забвение принципов общественного блага.
4. Декоративный, избирательный и коррупционный принцип функционирования судебной системы.
5. Духовная деградация, ослабление объединяющих граждан империи религиозных основ, предательство веры отцов, разделение элит на западников и традиционалистов, унизительный союз с Римом на принципах подчинения, полная ликвидация самого подобия внятной государственной идеологии, исчезновение гражданского консенсуса.
6. Демографические проблемы, снижение рождаемости, изменения этнического состава населения, особенно в пограничных областях, заселение пограничных районов народами, не собирающимся интегрироваться в империю и не разделяющим религиозные, бытовые, культурные традиции страны. Создание анклавов, рост сепаратистских настроений.
7. Полное взаимное отчуждение правящей элиты и населения (граждан), в виду растущего имущественного неравенства, идеологического вакуума, тотальной коррупции и принципов фаворитизма при назначении на государственные должности.
Ни прибавить, не убавить! Даже не знаю, о ком это, о Византии периода упадка или о современной России. Похоже на детальный, говоря языком искусствоведов, гиперреалистический портрет нашего настоящего, которое может повторить печальное византийское прошлое. От себя же в этот синопсис добавлю ещё и отвлекающую внимание впадающего в апатию населения внешнеполитическую дипломатическую активность, неспособную, впрочем, скрыть сладковатый и отчётливый запах общественного разложения. Вот вам и «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Но, увы, похоже, история по-прежнему только развлекает, но ничему не учит.
Не являясь фанатичным поклонником идеи этатизма, тем не менее, постоянно вспоминаю высказывание Артура Шопенгауэра, блестяще сформулировавшего саму идею общественного договора и выразившегося в том духе, что государство есть железный намордник на звериной пасти человеческого эгоизма. Эгоизма разделяющего всех нас и потому исключительно опасного, ибо: «[В]сякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». (Мф. 12:25).
В одном своем произведении, весьма нелюбезно принятом критикой, писатель Василий Белов вложил в уста одного из героев такую мысль: "Чтобы уничтожить какой-нибудь народ, совсем необязательно забрасывать его водородными бомбами. Достаточно поссорить родителей с детьми, мужчин противопоставить женщинам". От себя добавила бы: внедрить чужеродные ценности типа однополых браков, ставить пьесы и выпускать кинофильмы с тематикой "ниже пояса"... Остальное доскажет воображение.