Ответ Руси–России на попытку низвести ее до ничтожного удела

За более чем тысячелетнюю историю России приходилось подниматься с колен не раз. Иногда казалось, что все – уж не разогнуться, не встать. Два с лишним века терзали Русь ордынцы, сколько раз вдоль и поперек проходили по городам и весям огнем и мечом. Но русский дух не угасал, копился, вырывался наружу, когда требовалось дать окорот окончательно уж обнаглевшему ворогу. Так было при Дмитрии Донском, победителе Мамая. Так было при его внуке Иване III.

На собственной судьбе испытал Иван вред и несчастья княжеской междоусобицы. Ребенком, в шесть лет попал он с отцом Великим князем Московским Василием II Темным (враги лишили его глаз) в заточение к князю Дмитрию Шемяке, полной чашей испил крайние унижения. В 22 года сумел вернуться на московский престол, но вынужден был еще долго задабривать ордынского хана и его алчных и заносчивых послов, выгадывать, терпеть, копить силы, выжидать своего часа. И дождался, как дождалась Русь.

Историки называют его время – рубеж XV-XVI веков – Возрождением. «Россия Олегова, Владимирова, Ярославова погибла в нашествии монголов: Россия нынешняя образована Иоанном», – писал Н.М. Карамзин.

Возрождение... Слово-то какое емкое! И впрямь: при Иване вновь, как до Батыева нашествия, стали русские земли независимыми. Уже за это ему, Великому князю Московскому, была бы вечная благодарная память потомков. Но у Ивана это оказалось лишь половиной дела. Завоевав право самостоятельно, без оглядки на беспокойных соседей строить свой дом, он и выстроил его. Получил Иван III страну площадью в 400 тысяч квадратных километров, а через 43 года оставил державу величиной свыше двух миллионов. Если взять по сегодняшним меркам, получается пол-Европы – Великобритания, Франция, Германия, Испания, Италия, сложенные вместе. Это был ответ Руси на попытку Степи низвести ее до положения ничтожного удела.

Через век нашей земле было послано новое испытание – Смута на рубеже XVI-XVII веков. Страшная и одновременно удивительная эта пора в истории нашей страны – Смутное время. Оно принесло неисчислимые бедствия народу и разорение государству: голод и мор, сдачу Москвы полякам и невиданные по жестокости притеснения со стороны иноземцев. Но одновременно Смута явилась и важным политическим уроком для Московской Руси, моментом, когда до редких высот всколыхнулся народный дух.

Время невиданных испытаний стало и временем торжества личностного начала: на смену трафаретным и бесцветным фигурам на историческую арену выступили крупные характеры и ярко выраженные индивидуальности. Вслед за могучей фигурой Бориса Годунова появляется плеяда отчаянных авантюристов-самозванцев и – в противовес им – патриоты, подвижники Михаил Скопин-Шуйский, Прокофий Ляпунов, Дмитрий Пожарский, Козьма Минин. Они возглавили освободительное движение, изгнавшее из Москвы поляков и восстановившее в стране общественное согласие.

Так было и далее. На любой крутой поворот истории Россия отвечала всплеском народного духа, дремавшего в ее толще в обычные времена, и выводила на историческую арену Личности с большой буквы. Вспомним ли эпоху Петра I, век золотой Екатерины или «грозу двенадцатого года» с истинно народным полководцем Михаилом Кутузовым.

Новые испытания принес исторической России в лице Советского Союза ХХ век. В схватке с блоком фашистских государств, возглавлявшимся гитлеровской Германией, наш народ вёл войну, которая одновременно была и Отечественной, и освободительной. И как бы драматически ни складывалась подчас обстановка на фронтах, советские люди всегда ощущали свое моральное превосходство перед иноземными захватчиками. Великая Победа соединила в себе много военных, политических, дипломатических, нравственных, экономических побед. Ни для одного народа в мире цена одоления врага не была столь высока. Жизнями 27 миллионов советских людей было заплачено за то, чтобы гитлеровская машина смерти ушла в небытие.

Защитив свою Родину, советские люди спасли от порабощения и физического истребления целые народы, предотвратили гибель многих государств, не позволили уничтожить мировую цивилизацию.

Нравится это кому-то или нет, но надо признать: историческому движению России всегда сопутствовала власть сильная, авторитарная. При ней государство, государь были всем. После очередной смуты в стране наступало возрождение, но неизменно сопровождалось оно усилением авторитаризма. Только на его основе стране удавалось пропустить над собой «волну» нового исторического кризиса, обеспечить целостность и независимость, одолеть очередного алчного до русских богатств «соседа». Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Владимир Мономах... Эти имена зазвучали на Руси и за ее пределами именно тогда, когда, преодолев междоусобицы, выжив в жестокой династической борьбе, на престоле утверждался сильный, волевой правитель. Он и законы диктовал, и приводил в действие эффективные политические рычаги.

Возьмем время поближе. Преодоление через большую кровь феодальной раздробленности, стягивание вокруг Москвы русских земель вынесло на вершину властной пирамиды опять-таки правителей авторитарного типа – Ивана III, Василия III, Ивана IV Грозного. Смуту на пограничье XVI-XVII веков удалось преодолеть с помощью мощного народного ополчения. Но каждому свое: олицетворением освободительного движения стали Козьма Минин и Дмитрий Пожарский, а утвердившегося авторитарного режима – новая династия Романовых: Михаил Федорович, Алексей Михайлович и, наконец, Петр Алексеевич – Петр I Великий.

Что, российские правители отличались патологическим стремлением к самодержавной форме правления? Что, были они сплошь «азиатами», не знакомыми с достижениями передовой общественной мысли и практикой политической жизни? Отнюдь. Тот же Петр I во время Великого посольства в Западную Европу с особым интересом знакомился с тем, как работает старейший в мире британский парламент. Екатерина II переписывалась с Вольтером, штудировала Руссо и Монтескье, была прекрасно осведомлена о республиканской форме государственного устройства. И тем не менее была глубоко убеждена, что у нас – не Европа, что «Великая Империя, подобная России, разрушится, если будет учреждено иное, кроме самодержавного, правление: ибо оно единственно может служить потребной быстроте для нужд отдаленных областей, а всякая другая сторона – гибельна по медлительности сих действий».

И в самом деле, какая власть была способна сыграть роль обруча, стягивающего необозримые российские пространства, это пестрое «одеяло», где каждый лоскут населен десятками народов и невероятно различен в социально-экономическом, политическом, культурном развитии?

Ладно бы такие представления исповедовала Екатерина-императрица. Но с ней солидаризировался не правитель – историк Николай Карамзин, искренно восторгавшийся парламентской Англией и демократической Швейцарией, грезивший идеями просвещенной монархии, которая бы подчинялась установленным законам и служила интересам подданных. Грезы, однако, - это одно, а жестокий анализ реальной российской действительности побуждал его вторить Екатерине: «Что, кроме единовластия неограниченного, может в сей махине производить единство действий?»

Да что дворянский историк Карамзин? Даже ярые антимонархисты в лице большевиков, стоило им коснуться формы государственного правления, тоже будто пели с голоса Екатерины. Бесспорно, Ленин и его сторонники были жесткими прагматиками. Простейший экскурс в историю показывал и им, что как только в России авторитарная власть ослабевала, так следовал распад страны, и под вопросом оказывалось само существование Российского государства. Так было в Смутное время, когда в Москве уселись поляки и, словно хищники, стали растаскивать исконно русские земли. Так было после Февраля 1917-го, когда, стоило монархии пасть, идеи самостийности овладели Польшей и Финляндией, Малороссией и Белоруссией, Прибалтикой и Закавказьем, Бессарабией и Крымом.

Пришедшим к власти большевикам оказалось не до лозунгов о праве наций на самоопределение «вплоть до отделения». Увлечешься популистскими лозунгами – и не заметишь, как останешься в пределах средневековой Московии в тех самых 400 тысяч квадратных километров. Лозунги пересматривались, и тем успешнее, чем крепче становилась власть ВКП(б). Страна, хоть она называлась уже не Россией, а Советским Союзом, вернулась-таки в свои дореволюционные границы, пусть не сразу, пусть только по окончании победоносной Великой Отечественной войны.

Сталин, отбросив большевистскую риторику, повел себя как расчетливый политик. По мере утверждения своей диктатуры он еще в конце 1930-х годов, воспользовавшись европейской ситуацией, стал присоединять к центру, опираясь, где на пятую колонну, а где и силой оружия, прежние губернии царской России.

Сегодня нет прежнего Союза, и одна шестая часть суши живет только в воспоминаниях об СССР. Опасность распада лишь сравнительно недавно миновала и саму Россию. Состоявшиеся в марте президентские выборы подтвердили, что российский народ сделал выбор в пользу… нет, не пресловутой «сильной» руки, что граничит с беззаконием, а волевого, опытного, компетентного руководителя, такого, без которого ни одному обществу, добивающемуся поступательного развития, обойтись не удавалось, выбор в пользу сильного государства. У наших соотечественников есть, как представляется, полная уверенность в том, что в условиях невиданного ранее давления со стороны Запада, вернувшего мир в худшие времена холодной войны, Россия будет отстаивать свой суверенитет, свои государственные интересы по-прежнему твердо и последовательно.