Страна, победившая разум (3 фото)
по мотивам видеоматериалов однофамилицы «главного пропагандиста Кремля» и «террориста №1 в информационном пространстве» А.А. Шария и репортажей украинских СМИ https://www.youtube.com/watch?v=5BVKtEBn_NY)
Часть 1. Реальность
Прохладным осенним утром, когда толпы людей спешили на работу, в штабе рьяного борца с коммунизмом, мешающим Украине прорваться в светлое будущее, пана Коханивьского, кипела бурная подготовительная работа.
- Так, хлопцы, сегоднi день заступника отечества, а враг не дремлет!, - начал свою речь Микола Миколаевич.
- Ату, его, ату! – закричали хлопцы. Может быть «АТО»? – осторожно поинтересовался один из мужичков, недавно примкнувший к рядам батальона. В штабе повисла гробовая тишина, все уставились на него, включая пана Миколу, и лишь шорох одежды крестящихся в ужасе оуновцев, как шорох осенних листьев, наполнял помещение хоть какими-то звуками. Кто-то даже тихонечко пёрнул.
- Не АТО, а операція об'єднаних сил! – резко гаркнул Коханивьский, - и там мы не поможем!
Вздох облегчения пронёсся над головами собравшихся, а мужичка быстро вытолкали наружу от греха подальше.
- Так вот, - вновь начал провидник батальону, - враг не дремлет и враг коварен. Под своей железною пятою он продолжает удерживать ридну Украину от вступления в НАТО и Евросоюз. Нам надо…, - и не успел он договорить, как кто-то выкрикнул из толпы: «Освободить Крым!?»
- Да откуда они лезут, - пронеслось в голове у оуновцев и Миколы Миколаевича. Однако в этот раз оцепенение прошло быстрее и уже без команды крикуна выпихнули вон под дружное улюлюканье.
- Так вот, - в третий раз начал пан, грозно окинув взглядом собравшихся, - руководством нам поставлена опасная и непростая задача – выдворить российских оккупантов из Киева!!!
Тут с хрипом «Красные в городе!», несколько оуновцев рухнули в обморок. Павших побратимов по-быстрому оттащили, а остальные с недоумением уставились на главного, с тревогой ожидая разъяснений.
- Ватутина памятник всё ещё довлеет над столицей, - грозно выдавил из себя Коханивьский, - являясь символом оккупации и колониального прошлого нашей страны. После этих слов киборг Бидон осторожно вынул куриную кость из волос и кольцо от гранаты из носа, а остальные облегчённо вздохнули. Обморочные тоже подали признаки жизни, но не будучи полностью уверенными в своих силах, наблюдали всё с пола через один приоткрытый глаз.
Побратим Коханивьского из-за плеча комбата выкрикнул: «Слава Украине!» и толпа громко отозвалась «Хэроям слава!». Пан Микола пальцем пробил оглохшее ухо и продолжил:
- Завтра собираемся на площади перед памятником. С собой иметь кувалды и лестницы – разнесём его на кусочки!!! – толпа одобрительно загудела. – И попередьте усих наших журналистив, - пан внезапно перешёл на мову, - враг довжен знати про наши успихи! Всё!
Оуновцы пошли готовиться к грядущей акции устрашения, попутно обсуждая необходимость увеличения числа русских рабов для обработки своих будущих латифундий в Крыму и на Кубани.
Утром следующего дня в Мариинском парке стали собираться активисты. Некоторые активисты, правда, заняли свои исходные позиции ещё с вечера, а сейчас, припекаемые тёплым октябрьским солнышком, просто просыпались, вальяжно потягиваясь на лавочках, радуясь тому, что «вони першими прибули на место подии».
Тарас Нездобайло был в числе активистов, приехавших на акцию из одного из киевских пригородов. Он грезил славою таких кумиров молодежи как Семен Семенченко и казак Гаврилюк и очень гордился тем, что является тёзкой Бандеры. Он даже кричалку придумал для акции: «Тарас Бандера – Украины честь и вера!», но пока не чувствовал, что собравшиеся будут готовы его поддержать и понести на руках к вершинам политического олимпа.
Но пока Тарасик пребывал в мире своих сладких грёз, ситуация стала развиваться стремительно: возле памятника собралась толпа и появился сам пан Микола Коханивьский. Он с удивлением обнаружил, что все собравшиеся пришли с голыми руками. Он был, конечно, очень рад и горд, что столько смельчаков собрались по его призыву на борьбу с московскими оккупантами, но что-то в голове ему осторожно подсказывало, что лезть на чугунный монумент с голыми руками плохая затея. Немного раздосадованный тем, что всё приходится делать самому, пан отдал наказ притащить кувалду и стремянку, а сам принялся заводить толпу. Особенно рьяно в этом деле его поддерживали пенсионерки Марья Григорьевна и баба Катя, которых, по их же словам, страшно угнетал ежедневный вид проклятого сталинского сатрапа, стоявшего с вытянутым в руке прапором.
Однако, внезапно на горизонте замаячила полиция, которая, вопреки принятой в Украине практике, не стала кучкой стоять с стороне и молча созерцать происходящее, а бодро выдвинулась к собравшимся, мгновенно их оттеснила, лишив доступа к монументу. Этого пан Коханивьский никак не ожидал, да и мог ли он ожидать того, что в правовом европейском государстве полиция будет мешать активистам, вдумайтесь только в это, крушить что-то по их желанию. Однако Микола Миколаевич не был бы истинным провидником, коли не умел бы быстро ориентироваться в меняющейся, в том числе, политической обстановке, а посему он и его ближайшие соратники мгновенно персонифицировали угрозу и закричали: «Аваков – собака! Собаку на гиляку!», что тут же было подхвачено уже беснующейся толпой.
В толпе замаячили люди, пробивавшиеся к кордону с кувалдой и лестницей. Искра надежды пробежала по лицам собравшихся: «Сейчас, сейчас тиран получит жесточайший удар под дых, уползёт и сдохнет!». Оуновцы стали протягивать стремянку над головами стоявших стеной полицейских, в надежде долезть по ней по ненавистной советской гадины. Но тут случилось небывалое – полиция быстро уцепилась за стремянку и слаженными движениями выдрала из рук опешивших от такой наглости оуновцев, от чего крики про Авакова стали просто истеричными.
Но беда, как известно, не приходит одна – какой-то умник в толпе стал просвещать собравшихся, что памятник Ватутину находится несколько в другом месте, а это, на самом деле, памятник участникам январского революционного восстания, хоть и тоже коммунистический, но не настолько раздражающий умы и сердца свидомых горожан.
Пан Микола и тут не ударил в грязь лицом, заявив, что всё это была только тренировка и разминка перед решающим броском на московско-коммунистическую сволоту. Возглавив толпу, они грозно наорали на первый памятник и пообещав ему вернуться, двинулись на поиски ненавистного генерала.
Серая гранитная статуя Николая Федоровича Ватутина зловеще нависала над мозаичным панно и клумбой, разбитыми у подножья. Скандировавшая бравые лозунги толпа, вывернув из-за кустов, внезапно умолкла под гнетущим ненавистным взором сталинского мясника, на чье совести, по разным оценкам, находилась кровь двух сотен миллионов невинных украинцев, в том числе живущих в Канаде. Наиболее слабые в моральном плане и неокрепшие в борьбе националисты даже стали пятится назад, бормоча негромко слово «мама». Но напиравшие сзади пенсионеры не дали им отступить, так как они-то точно знали, как жестоко с ними он обошелся тогда, в 45-ом, когда они возвращались из эвакуации или из плена, а он этих маленьких девчушек приказывал ссылать в Сибирь за то, что они представлялись украинскими именами Маричка или Олена.
Ввиду того, что полиция была и здесь, а руководство требовало «решучих подий», пан Микола решил повторить свой успешный приём и подзадорив толпу, начал грозно кричать на Ватутина и грозить ему кулаком. Толпа радостно вторила. Понимая необходимость развития успеха, побратимы Клёпка и Винт стали наперебой орать: - Яйцами тебя закидаем! Голуби обосрут! Толпа с гиканьем и ликованием также подхватила эти угрозы и начала скандировать. Пан Коханивьский был вне себя от радости такого народного единства. Привлечённый криками толпы, а также чувствуя и свою причастность к защите державы от посягательств агрессора, патриотично настроенный голубь (то бишь патриотычно-налаштованный) Петро зашёл на вираж и поднатужась, на выходе из пике пустил в сторону памятника свою ярую «месть». В тот день было ветрено и «месть» накрыла толпу собравшихся, аккурат объединив общей судьбою как пана Коханивьского, таки его побратимов, а голубь Петро, осознав свою фатальную ошибку изо всех сил молотил крыльями, стараясь больше походить на маленького скворца…
К тому моменту, как даже украинские журналисты поняли, что кроме как криками и бравыми речами ничем сегодняшнее действо не окончится, а полиция будет отрабатывать эпизод до конца, в высоких кабинетах на Банковой состоялся непростой разговор:
- Петро Алексеевич, звернить, будь ласка увагу… - обратился было к стоящему у окна спиной ко входу президенту его главный помощник по скользким делам Игорь Кононенко.
- Не ерничай, - резко оборвал его Порох, - говори нормально что случилось?
- Там, это, сейчас Пашинский с Геращенкой сцепятся, - мямлил Кононенко. Одни пошли памятник валить в Мариинке, а вторые инвесторов там вскоре выгулять собрались, боятся, что разруха их отпугнуть может.
- Инвесторы – это хорошо! - всё также глядя в окно произнёс президент, - И откуда инвесторов к нам на сей раз угораздило приехать? – несколько с насмешкой поинтересовался он.
- Из Гватемалы, Петр Алексеевич, с самого сердца Америки, так сказать, - приободрённо протараторил Кононенко. Собираются у нас опытное предприятие открыть, по пошиву пончо и плетению самбреро.
- Ты, Игорь Витальевич, проконтролируй этот процесс, чтоб как в прошлый раз с малазийцами не получилось, - наконец повернувшись, наказал Порошенко.
- А что в прошлый раз? – робко состроил дурака Кононенко.
- Что! Что! Хотели мячики шить, а выходили кубики! Вот что! – раздражённо выдал президент. Пусть эти инвесторы сами подобру-поздорову уматывают, без них дел по горло! Вон, видишь уже брат на брата в драку лезут. Скажи им, пусть хлопцы Ватутина сносят, хоть чем-то пару дней заняты будут, а жена Геращенки пусть инвесторов лучше в ресторан тащит, где «блюда» вкусные, Антоха знает, - на последних словах Петр Алексеевич ехидно улыбнулся.
Часть 2. Мистика
На следующий день, окрылённые открывшимися перспективами, «воины света и добра» под предводительством своего пана Миколы вновь собрались у памятника Ватутину, на этот раз сразу у того, что надо. Ввиду того, что вчерашнюю кувалду, которую не смогли отнять стражи правопорядка, уже то ли пропили, то ли просто потеряли, Миколе Миколаевичу вновь пришлось подключать админресурс у спустя пару часов со складов одного из сочувствующих предприятий всё же удалось добыть последнюю могучую чугунную «руку провидения», как назвал её сам Коханивьский для свершения суда над гранитным захватчиком славного града Киева. На этот раз Тарас Нездобайло решил не упускать судьбу, и выхватив орудие из рук одного из зазевавшихся побратимов, устремился вверх по шаткой «карьерной» стремянке к славе крушителя коммунистических идолов. Толпа внизу весело подбадривала Тараса, а киборги Бидон и Шорох, державшие стремянку, в экстазе стали её потряхивать, принуждая народного мстителя поскорее приступить к расправе. Однако Тарасик знал, что на пути к славе ошибок не прощают, а посему он решил не торопиться, а сделать всё так, чтоб ни у кого не было шансов отобрать его победу. Аккуратно взобравшись со стремянки на саму гранитную фигуру, он широко расставил ноги, заняв устойчивую, насколько это было возможно на почти десятиметровой высоте фигуре, и поплевав на руки, крепко взялся за самый конец рукояти кувалды и красивым движением, подсмотренным вчера на «Ютюбе» у боксёров и смешанников, отрабатывавших удары кувалдой по покрышке, завел её за спину для единственного точного удара, который должен был прийтись на макушку «красного генерала» и раскрошить его гранитный череп на мелкие кусочки, который собравшиеся внизу, конечно же, разберут на сувениры. Пока все эти мысли роились в его голове, толпа потеряла всякое терпение и от криков «Давай!», уже начинала переходить к недовольному роптанию и упрёкам в трусости и нерешительности. Но на самом деле они должны были понимать, что в это время Тарас собирался с силами, вкладывая в свой удар всю ненависть к Ватутину, которая бурлила в нём многие годы и вот, наконец, нашла свой справедливый повод для излияния. «Трус!» - донеслось до Нездобайло из толпы. Подумав, что это уже слишком, Тарас со всей мочи своих не самых мощных плеч, направил кувалду по красивой дуге к цели.
Глухой удар металлической части кувалды о гранитную голову, сноп искр и кувалда отскочила прямиком Тарасику в лоб. Одним героем небесной сотни прибыло. Тело, слетевшее с памятника как сухой лист с лобового стекла набирающей скорость машины, с хрустом шмякнулось о гранитную плиту. Если кувалда не убила Нездобайло ещё наверху, то гранит внизу точно сделал «контрольный». Толпа ахнула и затихла…
- Героям слава! – боясь утратить контроль над толпой заорал Коханивьский. Слава! – растерянно и вразнобой ответили побратимы и пенсионерки.
Понимая, что патрону нужна помощь, побратим Винт, воевавший с охраной в донецком аэропорту еще задолго до первых киборгов, подхватил выпавшее орудие борьбы с земли, но побоявшись лезть наверх за чужой судьбой, с криком «Разойдись!» провернулся вокруг своей оси и как заправский метатель молота запустил кувалду в сторону монумента. Однако снаряд, отправленный в полёт нетвердыми, хотя и крайне мужественными руками, полетел низом и в толпу с противоположной стороны, лишь слегка чиркнув по постаменту. Список жертв российской агрессии стал множится не по дням, а по часам. Однако это мало кого смущало, так как все понимали что война – гибридная, а враг - силён и коварен. Киборг Дуплет, пропустивший начало сего фееричного действа в поисках другого орудия разрушения, тащил к монументу лом. Чувствуя, что без него не справляются, он схватил железяку на манер копья и с диким криком побежал на памятник. Стоявшие и немного опешившие от безвременной кончины двух побратимов оуновцы, услышав сзади нараставшие шаги несущегося во весь опор и мычащего как раненный бык на корриде Дуплета, инстинктивно расступились, открыв ему путь. Но предательская вражья клумба сыграла злую шутку с патриотом, подставив ему коварно-гибридную подножку, от чего тело Дуплета с занесённой рукой придало импровизированному копью небывало ускорение и как итог – три ноль. Точнее три с половиной – ноль, так как лом, прошив одного из ничего не подозревавших активистов, еще неплохо достал и до одного из зевак, во вторых рядах.
То, что начало происходить дальше в учебниках по криминалистике описывается как «эксцесс исполнителя». Ослепленные праведным гневом к проклятому советскому узурпатору, который посмел ещё и отбиваться, в памятник полетело все, что можно – от деталей парковых скамеек и камней до из ниоткуда взявшихся гирь и дисков для штанги. Небесная сотня стремительно приближалась к двести.
Понимая риск оказаться генералом без войска, пан Микола криком «Отступаем!» призвал побратимов прекратить штурм и отступить для перегруппировки и обсуждения дальнейшей стратегии. Ватутин стоял без единой царапины или скола, а вокруг памятника валялась приличная гора инвентаря, которым патриоты стремились стереть его с лица Киева. Тела павших начали понемногу разбирать подъехавшие кареты скорой помощи.
Ближе к обеду подогнали кран, который попытался оторвать военачальнику голову, зацепив её петлей из старого пожарного рукава, но и тот потерпел фиаско, когда одна из опор на второй попытке предательски сложилась, а сама машина неуклюже завалилась набок, подмяв под себя пару деревьев и кусты.
Большая чугунная баба, использовавшаяся на большом гусеничном кране для сноса ненавистных и старых советских построек неподалёку, тоже на третьем или четвёртом ударе о постамент генерала сорвалась с троса и скакнув пару раз сначала по мощёным дорожкам, а затем по газону, застыла в десятке метров от цели.
Понимая, что вот-вот в борьбе наступит перелом и враг одержит верх, в бой были брошены все силы украинских националистов. Выгнав военных с одного из учебных центров, в Киев стягивались танки и артиллерия. Снаряд одной из артсистем, выпущенный прямой наводкой прямо в сердце ненавистного душителя украинства срикошетил и попал в окно второго этажа здания Верховной Рады, навсегда лишив Украину ярких выступлений Бурбака и Ирины Луценко, а еще один снаряд, неточно пущенный руками и глазами, принявших для храбрости немного горилки, киборгов Киселя и Покемона, разнес в клочья туалет у Минздрава. Ватутин стоял.
Верховный главнокомандующий лично отдал приказ о прекращении операции на ночное время и проведение «доскональных дослидженей текущих подий», а также для того, чтобы столица Незалежной не осталась ещё и без света. Бомбардировщик, который летел со Львова, к сожалению оказался не нужен и потому экипажу было вдвойне обидно, когда они сбившись с курса, рухнули в Черное море.
Ватутина от греха подальше и чтоб не смущать общественность вновь открывшимся из-за поваленных вокруг деревьев широким видом на монумент, до утра решили спрятать под большим баннером, оставшимся от недавнего празднования вхождения Украины в безвизовый Евросоюз.
В приёмной кабинета министров уже собрались ученые, авторитетно заявившие, что операция по укреплению монумента Ватутина была скрытно проведена русскими во время строительства Крымского моста, хотя один из академиков утверждал, что под монументом плывун, который легко обнаружить, если вскрыть верхние слои почвы в парке, но, конечно же, только после полного разминирования. Академик был авторитетный и не верить ему было нельзя, так как именно по его расчётам и не был построен тот воображаемый мост в оккупированный Крым.
Эпилог.
С утра, когда саперы аккуратно прокладывали путь к монументу, боясь сделать один неверный шаг, высокопоставленная комиссия прибыла к Мариинском парку. Что-то бурно обсуждая, они не заметили, как из кустов небольшого палисадника возле дома напротив вылез пан Микола Коханивьский, устроивший с выжившими побратимами засаду-оргию на помин усопших. Слегка пошатываясь, он подошел к членам комиссии и продрав глаза, хотел было закричать на них «Крысы тыловые!», как вдруг онемел. Комиссия посмотрела на проводника ОУН*, застывшего посреди улицы Грушевского, усеянной осколками битого камня и кирпича. Проследив направление его взгляда, они сами в замешательстве уставились на то место, где ещё вчера стоял злосчастный памятник. Баннер валялся на том же месте, но было видно, что то, что под ним, намного меньше в высоту. Аккуратно прикрепив к углу полотна конец троса, баннер стащили в строну машиной. Под ним была только груда обломков и ни одного элемента памятника.
Эта немая сцена могла продлиться намного дольше, если бы не окрик старухи: - Чего уставились? Ушёл он, устал он от вас, идиотов.
Оставив их в еще большем ступоре, бабулька пошла по своим старушечьим делам, которые только ей одной, в семь утра, посреди разгромленной столицы европейского государства, были ведомы.
Ватутин сидел с понурой головой в квартире Аграфены Семёновны, старой киевлянки, пережившей на своём веку всё что можно.
- Спасибо, что открыла дверь – угрюмо пробормотал Николай Федорович, — значит не забыла.
- Я вас всю жизнь помнила, робко сказала старушка, точнее и сейчас помню… - осеклась она. – Я ж тогда еще совсем девчонка была, а Вы пришли к нам тогда с отцом, красивые, статные…
- Было время, - сказал генерал и аккуратно взяв гранитными пальцами чашку, отхлебнул чаю.
- Николай Федорович, а что это было вчера? – не смогла сдержать любопытства Аграфена Семёновна, - за что они так?
- Ни за что, Феня, ни за что. Вот за что собака кусает – или на цепи сидит, или голодна, а то и хворой бывает. А эти просто так…
- А как Вы устояли-то против них, Николай Фёдорович? – осторожно спросила Аграфена.
- Так Киев мой город, - улыбнулся на секунду генерал, - я за него жизнь отдал.
©Сервал