«Мы думали, что это весна, а это оттепель…» (4 фото)

5 декабря в 6 часов вечера на Пушкинской площади в Москве, у памятника поэту, несколько десятков человек провели манифестацию. Над толпой демонстрантов были подняты бумажные плакаты. На одних было написано: «Требуем гласности суда над Синявским и Даниэлем!» (речь шла о двух литераторах, незадолго до того арестованных по политическому обвинению). Содержание других плакатов сводилось к призыву «уважать Конституцию». Про Конституцию митингующие вспомнили не случайно, так как именно 5 декабря 1936 года на VIII-ом Чрезвычайном съезде Советов была принята Конституция СССР, самая демократичная в мире, декларировавшая массу прав и свобод (в том числе, свободу слова и собраний), которые, на самом деле, существовали только на бумаге.
Организаторы митинга ― математик Александр Есенин-Вольпин и физик Валерий Никольский, художник Юрий Титов и его жена Елена Строева ― еще за несколько недель до события составили текст листовки, озаглавленной «Гражданское обращение», где содержались требования гласного и открытого суда над писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, арестованными в сентябре 1965 года за публикацию своих книг на Западе. Арест писателей вызвал огромное возмущение в кругах интеллигенции, это был первый арест за инакомыслие после хрущевской «оттепели».
В дни, предшествовавшие акции, эта листовка, размноженная в десятках машинописных копий, усиленно распространялась в Москве, в основном ― в гуманитарных вузах столицы. Митингующие держали плакаты с призывом «Уважайте Советскую Конституцию». На площадь были заранее стянуты силы милиции, дружинников, комсомольские оперотряды. Поднятые плакаты были очень быстро вырваны из рук манифестантов; моментально пресекались также попытки участников митинга выступить с какими-либо речами.

«По оценке Буковского (со слов его приятеля, побывавшего на демонстрации), к памятнику Пушкину в назначенное время пришло около 200 человек. Но я была на площади и думаю, что демонстрантов было гораздо меньше, однако туда нагнали кагебистов в штатском и дружинников, и трудно было понять, кто есть кто. К тому же большинство находившихся на площади «своих» участия в демонстрации, как и я, не принимали, а лишь наблюдали за ней со стороны», - позже вспоминала о событиях этого вечера глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева в книге «История инакомыслия».
«Будучи человеком ответственным, Вольпин, разумеется, не мог скидывать со счетов вопрос о том, какие последствия возымеет демонстрация для судьбы арестованных. Однако требование гласности суда над ними он считал более важным и уместным, в том числе и для самих арестованных, чем требование их немедленного освобождения. Первое более соответствовало его правовым и нравственным воззрениям, чем второе», - сообщается в книге, посвященной этому событию, «Сборнике воспоминаний участников митинга».
Результаты этой акции на деле оказались столь же двусмысленными и неоднозначными, как декларируемые в советских законах «права», которые, по большей части, невозможно реализовать…

«Суд был объявлен открытым, возможно, из-за огласки за рубежом и этой демонстрации пришлось его сделать таким. Правда, открытость суда была своеобразной: вход в здание суда охранялся милиционерами, пропускали внутрь лишь отобранных кагебистами людей по специальным пропускам. С тех пор «открытые» суды по политическим мотивам за редким исключением проходят так же. Из близких подсудимым людей только жены получили доступ в зал», - сообщает в своей «Истории инакомыслия» Людмила Алексеева.
Принято считать, что с общественного выступления в защиту Синявского и Даниэля началось диссидентское движение в Советском Союзе.
После демонстрации 1965 года диссиденты каждый год выходили на молчаливую демонстрацию к памятнику Пушкину: «Митинг гласности» в несвободной стране превратился в «Митинг молчания».

С 1977 года, после принятия новой редакции Конституции и переноса Дня Конституции на 7 октября, митинг также был перенесен ― на 10 декабря, день подписания Генеральной Ассамблеей ООН Всеобщей декларации прав человека.