Антифа или антифашисты? Американский опыт (3 фото)
Волна уличного насилия, ставшая визитной карточкой странной американской предвыборной кампании 2020 года, вывела на авансцену два движения, ранее пользовавшихся в США лишь «широкой известностью в узких кругах»: Black Lives Matter (Жизни черных важны — BLM) и антифа. Генезис, цели и структурные особенности первой рассмотрены нами в статье «Америка в огне — чьи жизни важны?» в № 396 газеты. Настало время обратить внимание на движение антифа в его американском варианте.
Впервые термин антифа проник в обывательский лексикон в США в 2017 году. Сначала представители этого движения участвовали в массовых беспорядках в Вашингтоне, разразившихся в ответ на инаугурацию Дональда Трампа. Вслед за этим последовал разгром площадки в Университете Калифорнии в Беркли, где должен был выступать Майло Яннопулос — странный ультраправый гомосексуалист, ставший на короткое время весьма популярным среди так называемых альтернативных правых в США. А 11–12 августа того же года случились столкновения в г. Шарлотсвилл в штате Вирджиния между участниками акции «Объединим правых» (Unite the Right) и их противниками из левацкого лагеря. Имеет смысл коротко вспомнить об этих событиях.
11–12 августа 2017 года в городе Шарлотсвилл столкнулись две группы активистов, слетевшихся со всей страны. Сначала было объявлено о слете «Объединим правых» в городе, а в ответ на него стали планироваться акции контрпротеста и столкновения со стороны разных левацких организаций. Формальным поводом для слета ультраправых (как членов ку-клукс-клана и Национал-социалистического движения США, так и ряда менее известных и одиозных структур) стало решение городского совета Шарлотсвилла убрать памятник главнокомандующему армии Юга генералу Роберту Ли из Парка Эмансипации, ранее носившего его имя.
11 августа ультраправые провели факельное шествие в кампусе Университета Вирджинии, в ходе которого произошло относительно мелкое столкновение правых с примерно тридцатью контрпротестующими. Основные столкновения проходили 12 августа непосредственно в парке и его окрестностях.
Кадры выглядели весьма эффектно и запомнились многим. Обе противоборствующие стороны смотрелись достаточно пестро, но внутри каждой угадывалось ядро, более организованное и боеспособное. Среди правых наиболее организованно себя вели члены местных неофициальных «ополчений», которых можно было распознать по военной экипировке и штурмовым винтовкам (правда, не применявшихся в ходе столкновений по прямому назначению). Боевое ядро контрпротестующих было одето во всё черное и закрывало свои лица. Малые группы одетых таким образом людей стремительно сближались с правыми и осуществляли быстротечные физические нападения — как голыми руками, так и подручными предметами — а затем опять растворялись в толпе.
В начале столкновений полицейского кордона практически не было. Полиция появилась и стала разъединять стороны уже намного позже. За те два дня обратились за медицинской помощью с ранениями тридцать восемь человек и погибли трое (экипаж упавшего полицейского вертолета и женщина из группы контрпротестующих, в которую въехал на спортивной машине один из представителей ультраправых).
Президент США Дональд Трамп тогда попал под информационный удар за то, что он не стал решительно дистанцироваться от всех участников акции «Объединим правых», вместо этого осудив «насилие, исходящее с обеих сторон». Частью этого осуждения стали неоднократные призывы как самого Трампа, так и его бывшего генерального прокурора Уильяма Барра объявить движение антифа террористической организацией.
Насколько такой шаг технологичен?
Противники Трампа, как из истеблишмента Демократической партии, так и далеко за ее пределами, повторяют как мантру фразы, что «антифа — это не организация, а идея», и что против антифашизма могут быть только фашисты.
Чтобы понять, насколько правомочны утверждения о том, что антифа не является организацией, следует обратиться к истории этого движения. Так получилось, что на данный момент наиболее полно и систематически на английском языке историю движения антифа описывает его неприкрытый апологет — историк Марк Брей, работающий в Университете Ратгерса в штате Нью-Джерси, защитивший там же диссертацию по движению анархистов в Испании в начале ХХ века. Сам Брей не считает себя участником антифа, но ранее участвовал в движении Occupy Wall Street. Основная работа Брея «Антифа: антифашистский справочник» вышла в 2017 году, реагируя напрямую на информационную волну, поднятую в американской прессе вокруг этого движения.
Брей в первую очередь дает понять, что современная антифа не имеет прямого организационного отношения к существовавшим в первой половине ХХ века антифашистским объединениям, в том числе и к немецкой Antifaschistische Aktion, измененный вариант символики которой часто встречается у нынешней антифа по всему миру.
Нынешнее движение с его характерными тактиками возникло в начале 1980-х годов сразу в нескольких западноевропейских странах среди субкультуры панков, изначально тяготеющей к анархизму. Поводом стало оформление неонацистского течения среди панков-скинхедов.
В противостоянии с ультраправыми скинхедами европейские панки-антифашисты избрали так называемую тактику «черного блока». Данная тактика подразумевает организованное физическое нападение на акции противника группами, носящими одинаковую черную спортивную одежду и закрывающими лица, чтобы отдельных участников было труднее распознать.
Именно за счет этой тактики современные члены антифа себя считают преемниками левых боевых отрядов, противостоявших штурмовикам Гитлера, Муссолини и их менее успешным последователям в других западных странах в первой половине ХХ века. Современные апологеты антифа считают, что история прихода к власти фашистов в буржуазно-демократических Италии и Германии доказывает, что в противостоянии фашистским организациям нельзя ограничиваться работой на респектабельном общественно-политическом поле, а что необходимо оказывать силовое противодействие формирующимся фашистским организациям на самом раннем этапе. Основной же ошибкой Antifaschistische Aktion они называют то, что эта организация сформировалась слишком поздно.
Стоит отметить одно крайне важное идеологическое отличие новой антифа от старой. Antifaschistische Aktion состояла в основном из членов немецкой коммунистической партии и примкнувших к ним социалистов. Именно это символизирует ее эмблема — два красных знамени. Поменяв же в своей символике красные знамена на черно-красные, а в некоторых случаях и на сплошные черные, современная антифа заявляет недвусмысленно о своей анархистской направленности.
В своем описании новой европейской антифа Брей останавливается на идеологическом конфликте, возникшем в начале 1990-х годов между двумя основными европейскими объединениями антифа: немецкой Autonome Antifa (M), или просто АА (М), и британской Antifascist Action (AFA).
АА (М) изначально формировалась преимущественно выходцами из среднего класса со значительным участием феминисток третьей волны (так называемой фантифа) и борцов за права секс-меньшинств, в то время как британские группы AFA состояли в основном из рабочей молодежи и были настроены в более традиционно левом ключе. Немецкие антифа обвинили своих британских соратников в «классовом редукционизме», считая более важной ту часть своей повестки, которая объединяет их с нынешними либеральными правозащитниками. Раскол антифа на более традиционных леваков и так называемых интерсекционалистов (т. е. отдающих приоритет интересам бесконечно множащихся меньшинств над классовым подходом) продолжается по сей день, причем в США подавляющее большинство сторонников антифа представляют как раз последнее течение.
Собственное движение антифа возникло в США относительно поздно — в 1987 году в г. Миннеаполисе в штате Миннесота, тоже среди панков, и изначально находилось в силу языка под влиянием британской AFA. Американцы, сделав поправку как на характер крайне правых организаций в США, так и на общий антикоммунистический климат, царящий в стране, назвали себя сначала не антифашистами, а антирасистами, создав структуру ARA (Anti-Racist Action), переняв при этом элементы тактики «черного блока».
По мере распространения интернета, у ARA появилась и другая характерная тактика — выискивание в сети членов ультраправых групп и дальнейшая публикация их личных данных в открытом пространстве, что часто приводило к потере этими людьми работы и общественного положения. Сеть Интернет также позволила членам отдельных автономных ячеек переговариваться, обмениваться опытом и координировать более широкомасштабные акции.
По мере своего распространения по США ARA стала достаточно быстро дрейфовать идеологически в сторону от британской AFA. Случилось это из-за «перекрестного опыления» с более старыми американскими объединениями, действующими на ниве противостояния ку-клукс-клану и другим ультраправым организациям, а также с более старыми леваческими организациями. В том числе и с осколками знакомых нам по антивоенному движению 1960-х годов «Студентов за демократическое общество» и бывших членов внутренней террористической организации «синоптики».
Первая организация в США, использующая имя антифа, — Rose City Antifa — возникла в 2007 году в г. Портленде, одном из главных центров американского анархизма. Новое название вскоре распространилось по всей стране не только среди вновь создаваемых групп, но и среди старых участников ARA. В 2013 году на сайте ARA появилось объявление о создании на их базе ставшей крупнейшей в США координационной сети антифа — Torch Antifa Network. Таким образом, можно сказать, что ядро современной американской антифа — это поменявшая вывеску и привлекшая молодежь ARA.
Соглашающиеся общаться с прессой многолетние члены ячеек антифа обычно говорят, что являются членами разных других левацких и анархистских объединений. Свое участие в антифа они называют составной частью более общего круга общественно-политической работы. Такие активисты могут состоять как в Black Lives Matter и в разного рода организациях по продвижению повестки ЛГБТ, так и являться профсоюзными деятелями или членами разного рода карликовых партий левого или анархистского толка. В этом смысле антифа в США является сетевой структурой, а не организацией с жесткой иерархией.
В более ранние периоды существование объединений ARA и антифа часто носило ситуационный характер. Бывшие и действующие участники часто рассказывают, что их ячейки сформировались после того, как левоанархическому сообществу того или иного города или даже района становилось известно о появлении у них той или иной ультраправой организации. Активисты собирались, давали отпор этой конкретной группе, а после того как та группа сходила на нет, расформировывалась и ячейка антифа, поскольку участники возвращались к другим делам.
Ситуация резко поменялась после избрания Дональда Трампа президентом США в 2016 году. Ряды ячеек антифа стало пополнять большое число молодежи, пришедшей противостоять «фашисту в Белом доме».
Получается ли тогда, что антифа в США — это действительно, как говорят критики Трампа, не организация, а идея? Не вполне. Безусловно, речь идет о сетевой структуре. Но это сетевая структура, способная на крупные акции общефедерального масштаба. Те же ранее упомянутые столкновения в Шарлотсвилле были сборными мероприятиями для обеих сторон, и со стороны контрпротестующих были представители в том числе и Rose City Antifa, базирующиеся в Портленде — на другом конце страны.
В США существует несколько сетей, стремящихся координировать антифа. Крупнейшая из них — выросшая из ARA Torch Antifa Network. Сеть собирает ежегодные конференции, как до них делала ARA. Там выступают в том числе и приглашенные гости. Например, на конференции ARA в 2011 году выступали бывшие основатели левацкой террористической группы «синоптики» Билл Эйерс и его жена Бернардин Дорн, ставшие после расформирования организации профессорами юриспруденции.
Напомним, что обнародование в 1971 году материалов по программе ФБР COINTELPRO, в которых говорилось о внедрении сотрудников американских спецслужб в ряды «синоптиков» и «черных пантер» без санкций суда, привело к тому, что американские суды отказались рассматривать агентурные сведения в качестве доказательств обвинения. Это позволило даже руководству «синоптиков» избежать серьезных тюремных сроков. Также стоит напомнить, что из тех же документов COINTELPRO следует, что американские спецслужбы занимались физической ликвидацией не наиболее опасных фигур среди радикального антивоенного движения и «черных пантер», а тех, кто пытался повернуть свои организации в более респектабельное общественно-политическое русло. Мы писали об этом в статье «Троцкизм в США, или Век политического вампиризма» в № 338 газеты. Учитывая же крайне странные обстоятельства, при которых материалы по этой программе попали в распоряжение прессы — обстоятельства, очень сильно отдающие срежиссированной утечкой, — можно предположить, что целью утечки было прикрытие намного более тесных отношений между спецслужбами (ФБР и ЦРУ) и якобы расследуемыми ими структурами.
Основатели группы «синоптики» Бернардин Дорн и Билл Эйерс
Итак, бывшие руководители структуры, уже знакомой нам по истории с COINTELPRO, избежавшие длительного заключения и ставшие затем профессорами юриспруденции в г. Чикаго, засветились на конференции ARA. Где они еще успели засветиться?
Супружеская чета Эйерс и Дорн принимала активное участие в организации движения Occupy Wall Street (ОWS) в Нью-Йорке. Там же засветилась, как мы помним, и большой друг BLM, основатель фонда Solidaire Лия Хант-Хендрикс, успевшая до того поработать на Ближнем Востоке во время событий «арабской весны».
Само движение OWS тоже было по большому счету аморфным скоплением более мелких групп с очень разными тактиками. Среди этих групп нашлось место и вырядившимся в «черный блок» анархистам. Этих «черноблочников» активно критиковали видные участники OWS, такие, например, как журналист Крис Хеджес. Хеджес назвал анархистов-черноблочников «раковой опухолью на движении Occupy», обвинив их в дискредитации как OWS, так и левого движения в целом. Журналист высказал мысль, что отождествление американских левых с насилием «черноблочников» может привести и к преследованию левых со стороны государства, и к дальнейшей радикализации крайне правых движений. К критике Хеджеса присоединяется и видный американский левый интеллектуал — лингвист Ноам Хомский, назвавший антифа «подарком для правых».
После своего появления в США группы, применяющие тактику «черного блока», вышли далеко за пределы той силовой конфронтации с ультраправыми уличными группировками, ради которой эту тактику изначально начали применять. Они стали нападать на вполне мирные собрания республиканцев и просто громить городские кварталы без разбора при полном отсутствии каких-либо противостоящих им уличных сил, как это показали беспорядки после смерти Джорджа Флойда.
Апологет антифа историк Марк Брей оправдывает это вызовом «фашизма в костюмах в тонкую полоску». То есть фашизма, вырядившегося в одежду «респектабельного политического дискурса». При этом сам Брей выступает в пользу максимально широкой трактовки фашизма, место в которой находится столь размываемым нынче понятиям, как «превосходство белой расы», «женоненавистничество», «гомофобия» и так далее.
Такая предельно широкая трактовка фашизма дает основания для нападений на собрания христиан, протестующих против абортов, или даже для массовых уличных погромов — ведь если США как таковые страдают «системным расизмом», то крушение витрин можно представить в качестве протеста против этого расизма. При этом от определения фашизма Георгием Димитровым, которым руководствовалось хоть и проблематичное, но бесконечно более здоровое старое европейское движение антифашистов, не остается камня на камне. Говорящих же на языке Димитрова теперь предлагается называть «классовыми редукционистами».
Куда это всё в итоге может вырулить?
На VII Конгрессе Коминтерна Георгий Димитров дал следующее определение фашизма: «Фашизм — это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала… Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике — это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть к другим народам».
Дал Димитров это определение в 1935 году. Конечно, определение Димитрова нельзя возводить в абсолют. Дальнейшая история, в том числе и поражение западноевропейских антифашистов, показала, что то, старое, понимание фашизма было неполным. И это неполное понимание помешало тем, повторю, бесконечно более здоровым антифашистам полноценно отмобилизоваться против стремившегося поработить человечество и уничтожить гуманизм абсолютного зла.
Но правота Димитрова была в том, что он увидел наличие у фашизма внутреннего субъекта, претворяющего его в жизнь. И в первом приближении, этот субъект действительно сидит внутри финансового капитала, хоть им и не вполне ограничивается.
С тех пор мы увидели одно большое новшество — перерождение, или мутацию, финансового капитала, ставшего транснациональным. Этот мутирующий капитализм занимается обрушением национальных государств и их ценностной опоры. В условиях меняющегося облика шовинизма в современном западном обществе, где главным врагом объявлена традиционная семья и классическая культура, стало правомочно говорить о так называемом либеральном фашизме.
Тем не менее среди союзников этого либерального фашизма находятся и более привычные формы фашизма, с которыми мир сталкивался во времена Димитрова, такие как власть бандеровцев на Украине. Между прочим, представители так называемой украинской антифа не только не оказали ощутимого противодействия майдану — они, наоборот, к нему присоединились, да еще и пополнили ряды «нацбатов», воюющих против настоящих антифашистов в ДНР и ЛНР.
Вне зависимости от выбираемого им обличия, субъект у нового наступающего фашизма остается один и тот же, и в первом приближении остается справедливым утверждение: «Фашизм — это власть самого финансового капитала». Ставшего транснациональным и разрушающим основы породившего его буржуазного общества, и даже самого представления о человеке. И финансовый капитал в США будет в дальнейшем оформлять свою власть так, как ему заблагорассудится, ибо организованного противодействия его власти там нет.
Могут ли Ноам Хомский и Крис Хеджес оказаться правыми, может ли в США установиться жесткая правая диктатура как результат обратного хода «качелей»? То есть можно ли ждать восстания правоконсервативной Америки против разгула леваков и подыгрывающих им демократов? Наверное, такое возможно.
Могут ли силы, приведшие к власти Байдена и Харрис, дальше наращивая маргинализацию и преследование защитников традиционных ценностей, оформить полноценный либеральный фашизм? Почему бы нет?
Хрен редьки не слаще.
В том ли, другом ли случае, анархисты-черноблочники без дела не останутся. Только выступать они будут не в качестве самостоятельной силы, борющейся с тем или иным фашизмом, а как инструмент в руках манипулирующих ими структур. Особенно к этому располагают слабое идеологическое оформление и сетевая структура (которой так принято гордиться в наше время!). Перевод всякой политической деятельности на «сетевые» рельсы, фактически сведение ее к флэшмобам — это безусловное ноу-хау американского спецслужбистского сообщества. Сообщества, у которого есть богатейший опыт манипулятивных игр, отнюдь не сводимый к одной лишь COINTELPRO.
Как должен был бы выглядеть настоящий антифашистский субъект в современном мире? Думаем, как мощное объединение антикапиталистических, прежде всего, сил, отстаивающих традиционную семью и классическую культуру. Найдутся ли такие в США, или у них всё давно «съедено» капитализмом? А у нас? Где антикапиталистические настроения вроде бы бытуют в достаточно широких слоях? Чего не хватает нам, чтобы выстроить субъект, действительно способный противостоять фашизму, который — как, наверное, уже большинству понятно, — готов снова порабощать человечество и щадить никого не собирается?