Палыч и Магда
Дело движется к полувековому юбилею, начинаю потихоньку анализировать прожитое. Иногда всплывают в памяти интересные истории. Вот, история Палыча и Магды. Ни морали, ни выводов, ни мимишности – как было, так и расскажу.
Был у нашей конторы ангар в одной промзоне: всякое барахло, инструменты, склад оборудования. Народ вокруг шнырял жуликоватый, и начальство подрядило присматривать за ангаром одного полубомжа, Палыча. Человек был хоть и пьющий, но в своём роде порядочный, кров с небольшой зарплатой отрабатывал честно. А вот по характеру… За глаза мы называли его ПаДлыч и этим всё сказано. Периодически его били местные работяги-азиаты: за мелкое воровство и поганный язык. Собственно история, о которой хочу рассказать, началась в середине осени.
Наша айтишница, Рамиля, была любительницей пристраивать всяких бездомных существ, причём ей везло периодически находить то хомячков на помойках, то ёжиков на детских площадках. Однажды носилась и пристраивала роскошного котёнка-перса, отбитого у мальчишек-садистов. И вот, в начале октября, она привела довольно крупную беременную дворнягу. Собака мне, да и не только мне, сразу не понравилась. Нет, она была весьма симпатичная, чувство жалости не вызывала. Её даже можно назвать красивой. Однако было одно НО: глаза. Глаза у неё были нехорошие: наглые, злые, дерзкие, недобрые. Сразу оговорюсь: я люблю животных, по мере сил стараюсь помогать бездомным (мой пёс в прямом смысле вытащен из помойки, котёнок из подвала): но всегда отдаю себе отчёт, что уличная собака - весьма опасный зверь. Понимаю, что злыми их делаем мы, люди. Но вот эта псина, голову мне отрежьте – родилась мерзкой по характеру. Я отдал ей принесенную с собой картошку с котлетой: собака встала над едой и тихо но угрожающе рычала, пока я не отошёл. Так же поступила с одним из наших механиков, поделившимся своей едой. Рамиля, кажется, сама не рада была своей находке, но доброе сердце взяло верх. Она, пообещав поллитру и две курицы-гриль, договорилась с Палычем, что он будет присматривать за собакой и щенками, когда родятся. А вот Палыч как раз проникся к собаке и пустил её в свою каморку, отдал старый ватник для подстилки, соорудил миски из пустых баклажек, за что тоже удостоился хамского рычания.
Это было в пятницу. В субботу Палыч позвонил Рамиле и сказал, что собака с утра ушла и покинула территорию промзоны, едва не цапнув его при попытке остановить. А в понедельник мы, приехав на работу, увидели её лежащей у входа в ангар и, вот не могу отделаться от ощущения, нагло позёвывавшую. Живот у неё был уже обычный. Палыч, сияя в очередной раз разбитой похмельной мордой, рассказал, что она пришла в воскресенье вечером уже в таком виде, отогнала его от его же еды, слопала всё и улеглась спать.
Рамиля вынудила нас побегать по округе, поискать и поспрашивать про щенков. Ничего. Где она родила и куда делись детёныши – мы так и не узнали. «Магда Геббельс какая-то»,- расплакалась добрая девушка и с тех пор ни разу не заговорила и не подошла к собаке, но продолжала передавать через Палыча специально покупаемые для неё угощения. Так собака обрела кличку.
Магда и правда оказалась сукой во всех смыслах: моталась с окрестными кобелями, рычала и грозила ходящим по промзоне, воровала еду. И всегда была рядом с Палычем. Местные работяги как-то опять собрались навалять ему за очередной косяк, но Магда, свирепо оскалясь, выскочила перед ними, закрыв собой Палыча. Собака чувствовала грань, перейти которую нельзя: никого не покусала, даже не схватила за одежду. Но связываться со злой псиной никто не хотел и работяги, матерясь и обещая «в другой раз достать козла и суку», ушли. Раньше нам периодически приходилось подбирать в хлам пьяного Палыча и тащить его в каморку. С появлением Магды мы перестали это делать: она отгоняла нас и, злобно рыча, хватала пьянь за одежду и волокла в сторону ангара, или, если мог стоять на своих двоих, подталкивала мордой в нужном направлении, подпирая своим телом со стороны опасного крена. Магда оказалась единственным существом, которое слушало всю ту хрень и гадость, которые срывались с языка Палыча: и про виноватых во всём жидомасонов, и про дурное правительство, и про «понаехавшихтут», и про «вселюдигады». Несколько раз я видел как, дождавшись прихода сотрудников, Палыч засасывал свою водку и падал на Магдину подстилку, а она съедала со стола всё что он не доел и с наглой мордой устраивалась на его топчан. Палыч, которого приходилось заставлять мыться хотя бы пару раз в неделю и стричься-бриться раз в месяц, ежедневно расчёсывал Магду принесённой Рамилёй щеткой. С ума сойти: грел воду что бы на ночь помыть ей брюхо и лапы, зимой тщательно "купал" в снегу! Как и почему эти два неприятных для окружающих существа привязались друг к другу - загадка.
К середине весны Палыч начал томиться и маяться. Дождался приезда нашего шефа, почему-то благоволившего к нему, попросил найти себе замену. Палычу, почти два года сторожившему наш ангар, захотелось «пойти по Руси». Против воли не удержишь: шеф честно рассчитался с Палычем и подарил ему старый туристический рюкзак. Палыч собрал своё нехитрое барахло и, сказав «простите коль обижал», ушёл за ворота. Магда уверенно рысила рядом. Они ушли, ни разу не обернувшись.
Вот такая история. Никакого ми-ми-ми и морализирования. Как сложилась их жизнь дальше – я не знаю.
Фото собаки: примерно так выглядела Магда. Палыча, думаю, все легко себе представят.