"Муж никогда не отдавал меня обыкновенным людям, только самым лучшим"

Такую необычную семейную форму породили суровые условия первобытной жизни кочевников Крайнего Севера.

Вот как её описал Карл Мерк, немецкий врач на русской службе, участвовавший в экспедициях на Чукотку и Камчатку в конце XVIII века: «Мужья договариваются, чтобы таким способом укрепить свою дружбу, спрашивают согласия жён, которые редко отклоняют такую просьбу... Обмен жёнами чукчи обычно ограничивают лишь одним или двумя друзьями, нередки, однако, примеры, когда такого рода близкие отношения поддерживаются со многими…»

«В брачную группу входят иногда до десяти супружеских пар, — пишет Владимир Богораз, в конце XIX столетия сосланный за революционную деятельность на берега Колымы и проживший здесь десять лет. <…> Каждый из «товарищей по жене» имеет право на жён всех других «товарищей по жене», но пользуется этим правом лишь тогда, когда он приезжает на стойбище к такому товарищу. Тогда хозяин уступает ему своё место в спальном пологе. Он старается уйти на эту ночь из дому, например, идёт к стаду. После такого посещения хозяин начинает обычно подыскивать причины для поездки на стойбище «товарища по жене», чтобы, в свою очередь, воспользоваться своим правом…»

Однако чукотское «товарищество» отнюдь не сводилось лишь к обмену половыми партнёрами. В условиях Крайнего Севера коллективный «брачный союз» превращался в серьёзнейший фактор выживания. «Семья, не входящая в такой союз, — объясняет Богораз, — не имеет ни друзей, ни доброжелателей, ни покровителей в случае нужды. Члены брачной группы стоят друг к другу ближе, чем даже родственники…»

Если русских удивляли «брачные вольности» нивхов, то те, в свою очередь, дивились европейской морали. «“Неужели у вас, у русских, не так? Разве с женой брата жить нельзя?” И получив отрицательный ответ, тоскливо качали головой, говоря: “Однако, это очень худой закон!”, и при этом с недоверием посматривали друг на друга…» — вспоминает ученый-революционер Лев Штернберг, сосланный на Сахалин.