Манифест Майкла Дэниэла Либерти
До войны все было по-другому. Черт подери! Вспоминая те времена, видишь, что мы просто проживали день за днем, делали свою работу, подписывали чеки и заставляли страдать своих ближних. Мы не предполагали, что может случиться беда. Мы были жирными и счастливыми, как черви, копошащиеся в падали. Бывали единичные вспышки насилия — восстания, революции, произвол колониальных правительств, — что предполагало необходимость содержать вооруженные силы, но это не могло реально угрожать тому образу жизни, к которому мы привыкли. Да, оглядываясь назад, мы понимаем, что были зажравшимися и наглыми.
И если бы даже вдруг началась настоящая война, это была бы проблема военных. Проблема морской пехоты. Не наша.
Служба в армии для непосвященных — это вереница серых, скучных будней, изредка прерываемых экстремальными ситуациями, сопряженными с риском для жизни и угрозой рассудку. Просмотрев старые пленки, я выяснил, что так было всегда. Лучшие солдаты — это те, что могут мгновенно вскакивать с постели, немедленно реагировать и точно целиться.
К сожалению, ничего этого не умеет военная разведка, которая командует этими солдатами.
Первый контакт с иной разумной расой, и они взрывают планету. Жуткая визитная карточка.
Взрыв планеты — сейчас в этом нет ничего нового. Господи, мы, люди, сами проделали это не так давно!
На планете Корхал IV началась революция. Жителей не устраивали продажность и коррупция, бывшие неотъемлемой частью Конфедерации. Они попытались бунтовать. Вначале Конфедерация применила «мягкий» метод: она уничтожила лидеров восстания руками киллеров, так называемых призраков, снабженных личными маскировочными средствами. К удивлению властей, эта мера лишь еще больше разозлила жителей Корхала и привела к разгоранию мятежа. После этого Конфедерация избрала жесткую линию.
Мы нанесли по Корхалу IV ядерный удар с орбиты ракетами класса «Апокалипсис». Примерно тысячью. Несколько идиотов на Тарсонисе, имевшие все полномочия, нажали кнопки, и тридцать пять миллионов людей превратились в газ, а их дома остались лишь в памяти.
Естественно, затем властями была представлена официальная версия случившегося, в которой объявлялось, что мятежники с Корхала планировали уничтожить Конфедерацию, а потому расправа с населением планеты была вынужденной мерой. К несчастью, доказательства абсурдности этого обвинения находились на планете, покрытой черным спекшимся стеклом.
Я думаю, вот что по-настоящему напугало военных при уничтожении Чау Сара: существует еще кто-то, такой же безумный, как и мы сами.
И этот кто-то даже превзошел нас в этом отношении.
В любой войне есть промежуток между первым ударом и вторым. Это миг затишья, почти безмятежное время, когда люди только начинают осознавать, что же произошло. В этот миг всем кажется, будто они знают, что последует дальше. Одни готовятся к бегству. Другие — к тому, чтобы нанести ответный удар. Но никто не трогается с места. Еще нет.
Это совершенный момент, время, когда мяч находится в высшей точке броска. Событие произошло, и в один замерший миг все движется, но все в покое.
И тут появляется множество болванов, которые не могут оставить все как есть. И мяч начинает падать, наносится второй удар, и мы ныряем в водоворот.
Природа не терпит пустоты, а человеческая природа ненавидит отсутствие информации. Когда мы ее не находим, то отправляемся на ее поиски. Иногда мы ее сочиняем.
Именно так и произошло в системе Сара. Понимая, что ничего не знаем, мы бросились во внутренние районы в поисках ответов — ответов, находить которые, как мы вскоре поняли, нам совсем не хотелось.
Мы были дураками, когда полагали, что с нами все будет в порядке. Мы отправились без всякой подготовки. Мы ринулись в атаку, не имея преимущества в оружии. Мы не понимали, во что ввязываемся.
И мы были просто идиотами, когда думали, что протоссы стали первой чужой расой, повстречавшейся человечеству.
О войне легко читать на бумаге. Она кажется такой далекой, черно-белой. Даже самые важные военные отчеты написаны в отстраненной, бесстрастной манере, которая не в состоянии передать читающим их, как это страшно на самом деле.
Это не более чем фильтр чувств, позволяющий получающим данные отделять сообщения и цифры от ужасной реальности. Вот почему люди, направляющие армии, позволяют делать со своими войсками все те страшные вещи, которые ни один нормальный человек даже и вообразить себе не может. Вот почему направляющие и не желают смотреть.
Но когда ты, встречаешься со смертью лицом к лицу, когда ты оказываешься один на один с выбором — убить или умереть самому, все меняется.
Фильтры исчезают, и ты лично встречаешься с безумием.
Арктурус Менгск. Это имя стало олицетворением террора, предательства и жестокости. Живой пример того, как цель оправдывает средства. Убийца Конфедерации Людей. Герой взорванного мира Корхал IV. Властелин Вселенной. Дикий варвар, ничему и никому не позволяющий встать у него на пути.
Но он обаятелен, эрудирован, умен. В его присутствии вы чувствуете, что он действительно прислушивается к вам, что ваше мнение интересно, что вы важная персона, когда соглашаетесь с ним.
Это удивительно. Я часто поражался: люди, подобные Менгску, абсолютно не заботятся об обволакивающих их «пузырях, меняющих реальность». Но каждый собеседник, попавший в его окружение, переносился в другой мир, в котором все дьявольские слова и поступки Менгска вдруг обретали смысл.
По крайней мере со мной он такое проделывал постоянно. Проще всего было бы заявить, что Арктурус Менгск умел мастерски манипулировать людьми и что он постоянно вводил их в заблуждение. Пожалуй. Но было бы ошибкой избавлять людей от ответственности за то, что с ними происходило.
Сейчас кажется, что верхом глупости было заключать сделки с этим человеком, но вспомните обстоятельства гибели системы Сара. С одной стороны, бездушные твари зерги, с другой — дьявольская ярость протоссов. А между ними — криминальная бюрократия старой Конфедерации Людей, которая намеревалась пожертвовать населением двух планет, только чтобы побольше узнать о своих врагах.
При таком избытке дьяволов во Вселенной заметна ли разница, если на одного станет больше?
Джим Рейнор был самым хорошим парнем из всех, с кем мне довелось столкнуться во время падения Конфедерации. Могу уверенно утверждать, другие были или жертвами, или преступниками, а чаще всего и теми и другими одновременно.
При первой встрече он показался мне этаким провинциальным ковбоем, одним из тех славных ребят, которые сидят в барах и травят байки о былом. Была в нем некая самоуверенность и нахальность, поначалу заставлявшие быть с ним настороже.
Однако спустя некоторое время в нем начинали видеть ценного союзника и (смею ли я говорить так?) друга. А все потому, что Джим Рейнор верил в себя и в людей, которые его окружали. И эта вера помогала ему и тем, кто шел за ним, выжить всякий раз, когда Вселенная наносила очередной удар.
Джим Рейнор был отличным парнем. Думаю, именно поэтому его история и стала легендой этой проклятой войны.
Это из лексикона старой Земли. Schadenfreude — чувство радости, возникающее при виде неприятностей и неудач других людей. Например, когда вашего конкурента- журналиста поймали на нецензурной брани в живом эфире или когда коррумпированный чиновник неожиданно выскочил на дорогу перед мусоровозом. Эта радость сопровождается угрызениями совести, а также тайной жаркой молитвой, чтобы подобное никогда не случилось с вами.
И когда протоссы и зерги вгрызались вглубь территории Конфедерации, мы загребали Schadenfreude целыми ведрами.
Я играл в шахматы с Арктурусом Менгском. Регулярно проигрывал, кстати. Возможно, однажды я предстану перед каким-нибудь высшим судом, где мне скажут, что это было преступлением против государства, а я не найду оправданий. Кроме того, что я проигрывал чаще, чем побеждал. В большинстве случаев Менгск выставлял передо мной во время игры какую-нибудь приманку, и я хватался за нее, слишком поздно понимая, что не заметил ловушку, расставленную им.
Вся человеческая кампания против зергов была подобна такой игре. Она состояла из серии поражений, каждое из которых было более унизительным, чем предыдущее, потому что каждый раз мы не замечали, что же происходит на самом деле. Первое предупреждение о появлении зергов на какой-то планете приходило обычно слишком поздно, когда биоковер оказывался уже у порога или же протоссы врывались в пространство со своими кораблями-громовержцами.
Мы думали, что можем избавиться от них. Некоторые из нас, включая и самого Менгска, считали, что мы можем их контролировать. Но все мы были лишь пешками в великой игре.
Нет, не пешками. Костяшками домино. Каждая вступала в свой черед, планета за планетой, человек за человеком, пока мы не добрались до самой большой доминошки из всех, той, что называлась Тарсонис.
Зерги наседали на человеческое пространство, а люди воевали между собой. Я могу только представить, что думали зерги и протоссы, высаживаясь на планеты, где мятежники и конфедераты метелили друг друга. Возможно, они считали это нормальной схемой поведения для нашей расы. И я полагаю, они были недалеки от истины. Удачи Менгска, о которых узнавали из контрабандных копий моих репортажей, разожгли дюжины локальных войн. Любой болван, дорвавшийся до власти, поднимал оружие против старого режима. Реакция Конфедерации была традиционной: методы подавления становились все более жестокими; ну а это, естественно, порождало очередные восстания.
Одновременно с этими событиями зерги просачивались на все большее количество планет, а протоссы продолжали превращать их в головешки. У людей было не так уж и много миров, которыми можно было пожертвовать в этой стычке. Если бы две стороны хорошенько подумали, они могли бы объединить силы, чтобы сражаться против настоящей угрозы.
Я думаю, все были настолько поглощены составлением планов и сражениями, что ни у кого фактически не было времени просто подумать.
Когда смотришь сквозь призму истории, война напоминает смертоносное устройство, ручку которого вращает кто-то невидимый. Война — это часовой механизм смерти, драма разрушения, в которой каждый акт естественно перетекает в следующий, пока одна или другая сторона не победит. Падение Конфедерации представляется лавиной, которая, придя в движение, уже не остановится, пока не достигнет конца.
Для тех из нас, кто попал в самое пекло войны, там не было ничего, кроме отчаянного ужаса, перемежающегося с периодами полной апатии. Никто, даже те, кто якобы занимался планированием, не имел ясного представления о силах, с которыми мы столкнулись. До тех пор, когда уже было поздно что-то менять.
Часовой механизм? Возможно. Я думаю о цепи этих событий как о таймере на бомбе, который мы лихорадочно пытались отключить, надеясь, что сумеем сделать это до того, как проклятая штуковина взорвется.
Использование пси-передатчика стало переломным моментом, Рубиконом, точкой возврата. Это было подобно первому появлению «призраков» в рядах Конфедерации или беспорядочному использованию бомб класса «Апокалипсис», уничтоживших Корхал IV. Это изменило все. Но в то же время все оставалось по-прежнему. Для обычного гражданина, оказавшегося между мятежниками и конфедератами, и для конфедератов, зажатых меж зергами и протоссами, война оставалась столь же беспощадной, как и раньше. Очередные планеты испарялись под ударами протоссов, и новые жертвы поглощались стаями зергов. И все же после той бойни на Антиге Прайм у мятежников вновь появилась надежда. Теперь мы по крайней мере имели оружие.
И мы, к несчастью, воспользовались им.
Все ненавидят неожиданности. В последние дни Тарсониса сюрпризы стали основным свойством всей кампании. Отряды появлялись там, где никто не ожидал, союзники обменивались секретными сообщениями, приводились в действие планы боевых операций, о которых до этого мы не имели ни малейшего представления. Мы узнали, сколь много ходов было заложено в эти планы. Одним словом, нас обманули.
Но даже те, кто принимал решения, получили свои сюрпризы. Как только какая-нибудь операция разрасталась, все больше ее деталей утекало сквозь пальцы, все больше их оставалось без внимания, пока не начали происходить события, предположить о которых было просто невозможно. Именно это в конце концов произошло с Менгском, когда часть его верных солдат вдруг пересмотрела решения и шахматные фигурки перестали двигаться по доске так, как ему того хотелось.
И вероятно, именно поэтому он опрокинул доску. Ужасный способ завершения игры, но он срабатывает.
Обычно, когда вы контролируете все, вы не выносите неожиданностей. Но, скажу вам, если вы не контролируете события, вы ненавидите сюрпризы еще больше.
Давайте не будем дурачить себя, появление зергов и протоссов застало нас врасплох. Да, они не были похожи ни на что виденное нами раньше. Да, их биология отличалась. Да, их технологии, или то, что мы называли их технологиями, были более развиты, чем наши. И конечно же, они были чрезвычайно воинственны и агрессивны, они знали, где мы находились, и вдобавок имели преимущество в неожиданности.
Но (и это очень важное «но») мы, люди, чуть ли не самые мерзкие парни в Галактике. Мы воевали друг с другом с тех пор, как только появились в секторе, и довели свои боевые технологии до такого уровня, что они уже во многом сравнимы с технологиями пришельцев. Мы были окружены, зато, как говорят военные, дрались с ними «в собственных гостиных». И мы могли бы одержать победу, если бы хорошо подготовились.
Но что же произошло? То, что сделало нас хорошими воинами, сыграло с нами злую шутку в этот трудный час. Мы не сумели объединиться под одним флагом или даже создать коалицию, хотя для этого были все возможности. То одна, то другая группировка срывала переговоры, пытаясь протолкнуть свою политическую программу. И все это за счет остатков человечества. Не могу представить, чтобы подобные рою зерги или сияющие протоссы становились жертвами таких малосимпатичных человеческих слабостей, как жадность, жажда власти и обычная тупость. Именно поэтому нелюди побеждали нас.
Конфедерация умерла вместе с Тарсонисом. Так много сил и амбиций было вложено сюда за долгое время, что его гибель потянула за собой и остатки Конфедерации.
Конечно же, Арктурус Менгск выступил в роли следователя, провел вскрытие и объявил, что пациент умер от массивного отравления зергами, осложненного травмой, нанесенной протоссами. Ирония состояла в том, что пальцы Менгска, отпечатавшиеся на каждом орудии убийства Конфедерации, мало волновали многих и просто игнорировались большинством. Как и следовало ожидать, в эти дни СНВ ничего не скрывала.
Еще до того, как последний солдат конфедератов был поглощен роем зергов, Менгск уже провозгласил Терранский Доминион, призванный объединить выжившие планеты. Сверкающий феникс, восставший из пепла и сплотивший все человечество. Только объединившись, провозгласил бывший мятежник, мы сможем отразить инопланетную угрозу.
Править этим великолепием стал император Арктурус Менгск I, взошедший на трон под бурные овации населения.
Ирония этого последнего маленького события состоит в том, что основная часть оваций, полученных Менгском, оказалась пропущена большинством основного населения.
Итак, то, что вы видите, моя личная маленькая война, разгоревшаяся на моей территории при помощи моего оружия. Никаких крейсеров, космических истребителей и пехотинцев, одни лишь слова. И правда. Это мое кредо. Это мой молот. И я знаю, как его применить.
И вы, люди, кем бы вы ни были, должны это услышать. Правдиво и без купюр. Поэтому я и использую голографическую передачу: ее труднее подделать. И я отправил ее так далеко, как только мог, на всех доступных волнах, чтобы каждый узнал о Менгске, зергах и протоссах. А также узнал о людях, подобных Джиму Рейнору и Саре Керриган, чтобы они и подобные им не были потом забыты.
Я вступил в армию, будучи уверен, что все там пропитано бюрократией и корпоративной тупостью. Да, я был прав, но в то же время и ошибался. Там также есть и люди, по-настоящему пытающиеся помочь другим. Люди, по-настоящему старающиеся спасти остальных. Спасти их тела. Спасти их мысли. Спасти их души. И нам нужно побольше таких людей, если мы собираемся выжить в предстоящие темные дни.
Вот так. Такова история падения Конфедерации, вторжения зергов и протоссов, а также восхождения императора Менг