Атака мертвецов и бессменный часовой

Дело было так. После полугодовой героической обороны, один из эпизодов которой вошел в военную историю, как «атака мертвецов» русские войска оставляли крепость Осовец. Все вооружение из крепости было вывезено. Но в крепости и в окружавших ее фортах оставались армейские склады. Ясно, что запасы ни в коем случае не должны были попасть врагу. Комендант крепости, генерал-майор Бржозовский, покинул крепость последним и лично взорвал равелин. Под ногами затряслась почва, и в небо взметнулись фонтаны земли вперемешку с кусками железобетона. Осовец - умер, но не сдался!

Лишь несколько дней спустя немцы решились войти в дымящиеся развалины. У германцев еще было свежо воспоминание, как они попытались занять крепость после газовой атаки, от которой пожелтели листья в соседних деревнях. Но тут из окопов встали солдаты с изувеченными газовыми ожогами лицами. Эти полутрупы сотрясались от жуткого кашля, выплёвывали куски лёгких на окровавленные гимнастёрки, но шли на врага. Несколько десятков полуживых русских воинов – «атака мертвецов» - обратили в паническое бегство пехотный полк германской армии.

Потом руины героической крепости стали частью Польши. В 20-х годах польское руководство включило Осовец в свою систему обороны. Надо было восстановить крепость. Приступили к разборке завалов.

Вскоре наткнулись на крышу подземного тоннеля. Пробили дыру, и в подземелье, на разведку спустился польский солдат. Тьма, сырость подземелья, обломки под ногами. И тут произошло нечто невероятное. Из темных недр тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик на русском языке:
- Стой! Кто идет?

- Матка Боска! - завопил солдат и рванул назад.

Наверху россказням, что мертвецы не хотят, чтоб их беспокоили, не поверили. Обозвали трусом и задали взбучку. Теперь в подземелье спустились двое - офицер и унтер. И снова, как только поляки двинулись по темному тоннелю, из черной мглы грозно прозвучало:
- Стой! Кто идет?

И в наступившей тишине лязгнул затвор винтовки. Смекнув, что нечистая сила вряд ли стала бы стрелять из винтовки, офицер, говоривший по-русски, окликнул невидимку. Объяснил, кто они и зачем пришли. Но больше всего поляков интересовало, что их таинственный собеседник делает под землей.

Ответ был неожиданный:
- Я - русский часовой. Охраняю этот склад.
- Что???- поляки потеряли дар речи. Но, все же взяв себя в руки, продолжили переговоры:
- Можем мы подойти?
- Нет! - сурово раздалось из темноты. - Я не могу допустить никого в подземелье, пока меня не сменят на посту.
Ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой, сколько времени он пробыл под землей?
- Да, знаю, - ответ был тверд. - Я заступил на пост девять лет назад, в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года.

Бред сумасшедшего? Нет! С поляками из тьмы разговаривал совершенно нормальный человек. Живой русский солдат.

Oказавшись в заточении в засыпанном складе, он не только выжил, но бессменно простоял в карауле девять лет. Когда, вскоре после взрыва, он услышал немецкую речь, то не стал кричать, просить о помощи, и сдаваться врагу. Воинский долг призывал защищать вверенный ему пост до конца. В строгом соответствии с воинским уставом, часовой заявил полякам, что его может снять с поста только разводящий, а если его нет, то «государь император».

Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что за девять лет не стало не только русского императора, но даже и страны, которой он присягал. И сейчас он находиться на территории Польши. Наступило продолжительное молчание. Затем солдат спросил, кто в Польше главный? Узнав, что президент, потребовал его приказа. Лишь когда ему прочитали телеграмму Пилсудского, часовой согласился оставить свой пост.

Затем случилась трагедия. Когда часовой вышел на белый свет, то громко закричал, закрывая лицо руками. Отвыкший от солнечного света солдат ослеп. Зрение потом к нему так и не вернулось. Но пока никто об этом не знал, и польские солдаты с удивлением и уважением рассматривали подземного Робинзона.

Широкая борода спадала почти до колен, на добротную шинель с погонами, почти дотягиваясь до сапог. В руках была русская винтовка трехлинейка. Выглядела она образцово – вычищена и смазана. В порядке оказались и обоймы с патронами. Польский офицер полюбопытствовал, чем смазывал солдат свое оружие.
- Я ел консервы, которые хранятся на складе, - ответил тот, - а маслом из них смазывал винтовку и патроны.

И солдат рассказал откопавшим его полякам историю своей девятилетней жизни под землей.

В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту в подземном тоннеле. В спешке эвакуации караульный начальник, вероятно, забыл об этом подземном посте. Придя в себя после взрыва, солдат осознал, что замурован, но не сдался. Решил, что как бы то ни было, но жизнь продолжается.

Прежде всего, стал знакомиться со своим подземным жильем. Им, по счастливой случайности, оказался большой интендантский склад. С запасом сухарей, консервов и других продуктов. Можно было не опасаться - смерть от голода не грозила. А запас спичек и свечей недолгое время позволяли разогнать гнетущую тьму.

Жажда также не угрожала пленнику. Подземные стены всегда были влажными, кое-где на полу под ногами хлюпали лужи. Сквозь полузасыпанную вентиляционную шахту в склад проникал воздух, и дышать можно было без труда. В отверстие, также проникал и мутный дневной свет. Потом этому лучику солдат вел календарь, делая зарубки.

Когда наступала суббота, он устраивал «банный день». Конечно, он не мог помыться, воды хватало только для питья. Еженедельная «баня» состояла в том, что он шел в отделение склада, где хранилось обмундирование, и брал из тюка чистую пару солдатского белья и новые портянки.

Затем, аккуратно сложив свое грязное белье, клал его отдельной стопой у стены каземата. Эта стопа, растущая с каждой неделей, и была его календарем. Четыре пары грязного белья обозначали месяц, а пятьдесят две пары - год подземной жизни. Вот почему часовой так уверенно ответил на вопрос польского офицера, сколько времени он провел под землей.

Итак, у подземного Робинзона было все необходимое, чтобы поддерживать свою жизнь неограниченно долгое время. Оставалось только ждать и надеяться, что рано или поздно русская армия возвратится в Осовец, и его найдут.

Остается загадкой, как за девять лет под землей этот человек сохранил рассудок и не забыл человеческую речь. Ведь английский Робинзон чуть не погиб от одиночества, а у него был залитый солнцем морской курорт и верный Пятница. Однако и в подземной жизни были свои события.

Например, ему пришлось вести свою настоящую войну, трудную и упорную. На складе водились полчища крыс. На дармовых хлебах грызуны размножались с ужасающей быстротой и вели себя так дерзко, что вскоре возникла опасность не только для складских запасов, но и для человека. Тогда солдат начал изматывающую войну против крыс, которая длилась все девять лет, вплоть до его освобождения.

История попала в газеты, и, по словам бывших польских солдат, когда офицеры, читали эту заметку то, говорили им:
- Учитесь, как надо нести воинскую службу, у этого русского солдата.

Солдату предложили остаться в Польше, но он рвался на родину, хотя страна его была уже совсем не та. Советский союз встретил солдата царской армии более чем прохладно. И подвиг его замяли, ведь только советский человек мог быть героем. Подвиг стал преданием, былью, которая не сохранила главного - имени бессменного часового.