Плата за наглость (1 фото + 1 видео)

«Мы вышли в море неполным экипажем, — продолжает Богдашин. — Даже без части офицеров, все инструкции я получал уже в море. К вечеру подошли к Турции и стали ждать. Еще один сторожевик — СКР-6 вышел из Болгарии и присоединился к нам. Было понятно, что американцы снова затевают провокацию: они шли в полном радиомолчании. Попробуй пойми, какие из сотен точек на локаторе наши „клиенты“? К тому же их прикрывал густой туман»… Обнаружить корабли США помогли гражданские моряки с советского парома «Герои Шипки». Они как раз проходили Босфор, их и попросили поглядеть за американцами. Они просьбу выполнили и дали точные координаты. Дальнейшее было делом техники: «Беззаветный» и СКР-6 встретили «Йорктаун» и «Кэрон» и начали сопровождение. Корабли, как и два года назад, шли прямо на Севастополь… «Первый удар был легким…» «Когда подошли ближе к нашим водам, мы их стали предупреждать: „Ваш курс ведет в советские территориальные воды! Измените курс“, — продолжает Владимир Богдашин. — Но слушать нас они и не думали. Все время отвечали: „Мы ничего не нарушаем“. До определенной черты так и было. А в советских водах американцев поджидало еще вспомогательное судно „Донбасс“, оно в случае нарушения тоже должно было навалиться на незваных гостей. „Донбасс“ выбирали не случайно — у него был мощный ледовый пояс корпуса. Мы надеялись, что подчиненные дяди Сэма одумаются. Но они шли, не сбавляя хода». Первым госграницу СССР пересек «Кэрон». На его перехват пошел СКР-6. Он должен был совершить «навал» — идя параллельным курсом, оттирать, теснить соперника, навалиться на его борт массой своего корабля и вынудить сменить курс. Однако навал СКР-6 оказался как слону дробина: американский крейсер был раз в пять больше, наш сторожевик просто отбросило. Следом в советские воды вошел «Йорк таун». «Донбасс» тоже было приготовился к навалу, однако отстал. И тогда капитан 2 ранга Богдашин ускорил ход «Беззаветного» и пошел на стремительное сближение с крейсером… Он понимал: обстоятельства требуют самых решительных действий. «Первый удар был относительно легким, — вспоминает Богдашин. — Своим правым бортом мы на скорости соприкоснулись с левым бортом «Йорктауна». Это был скользящий удар, мы снесли американцам трап в районе ходового мостика. С берега нам приказали отойти и продолжить наблюдение, однако сделать я этого уже не мог… «Снесли вертолетную площадку, ракеты…» Владимир Иванович подходит к кар тине, на которой народный художник Крыма Андрей Лубянов изобразил тот самый легендарный «навал Богдашина», и показывает, почему второй удар был неотвратимым: «После соприкосновения корабль стало разворачивать влево. Была опасность удариться своей кормой о корму „Йорктауна“. А на нашем „Беззаветном“ в кормовой части расположены и приготовлены к стрельбе четыре торпедных аппарата. Торпеды от удара могли сдетонировать. У крейсера торчали тоже готовые к бою четыре установки „Гарпун“»… И Богдашин в той ситуации принимает единственно верное решение: объявляет экипажу, что корабль идет на таран, берет руль резко вправо и снова бьет «Йорктаун». На этот раз удар был весомее: «Беззаветный» своим носом «запрыгнул» на гостя и пошел крушить все, что находилось у того на корме: те самые «Гарпуны», вертолетную площадку, леерные заграждения… «Правый якорь (а он 3 тонны весит) у меня был спущен, и он тоже кувыркался по их палубе, — улыбается Владимир Иванович. — В какой-то момент он вошел им в борт, оторвался и улетел в море. После этого нас отбросило друг от друга. Как потом выяснилось, у сторожевика от удара сорвало титановую бульбу (это выпуклая выступающая часть на носу ниже ватерлинии. — Ред.), а двигатели сдвинулись на несколько сантиметров». «Мичман хотел стащить ракету!» Захватывающий «бой» продолжался. Эсминец «Кэрон» попробовал прийти на помощь и взять «Беззаветный» в клещи с левого борта. Даже вертолет выкатили на площадку. Однако тут появились еще четыре наших корабля и вертушки, которые, зависнув над морем, четко дали понять: не стоит этого делать. «Гости» намек оценили правильно: свой вертолет загнали обратно, быстро выскочили в нейтральные воды и легли в дрейф. «Беззаветный» последовал за ними. «Всю ночь с «Йорктауна» летели снопы искр, — вспоминает Владимир Богдашин. — Они срезали покореженный металл и сбрасывали в море. Им же еще Босфор перед турками проходить: очень, видно, не хотелось выглядеть побитыми собаками! У моих ребят глаза просто светились от гордости. Никто из моих ребят не сдрейфил. В отличие от американцев: они, увидев, что я иду на таран, рванули кто куда. А у нас мичман Шморгунов весь «бой» стоял у борта с веревкой — хотел накинуть петлю на один из «Гарпунов» и стащить их ракету! Приказа такого не было, но… Эх, чуть-чуть ему не хватило…». Казнить или миловать? На том русские и американские моряки расстались: покореженный «Йорк таун» в сопровождении «Кэрона» и группы советских кораблей двинулся обратно к Босфору. А героический «Беззаветный» взял курс на Севастополь. Правда, хеппи-энд выглядел не совсем так, как в кино. Владимира Ивановича за тот подвиг… чуть не наказали! «Первые слова, которые я услышал от комдива: «Ну, вы даете…» — снова вспоминает Богдашин. — Это было сказано с восхищением… А командующий флотом отругал меня за потерянный якорь. Да и главный штурман всучил пачку документов: изучай, мол, где ты прав. Намекали, что я нарушил Международные правила предупреждения столкновения судов в море… Как будто мы на отдыхе были и яхтами столкнулись… Я же выполнял приказ!». По телевизору по-прежнему шли кадры встреч советского и американского президентов. Оба улыбались и рассказывали о «новом векторе отношений». Тогдашнее флотское руководство не понимало, как реагировать на подвиг Богдашина: то ли казнить, то ли миловать… А через пару дней командира «Беззаветного» вызвали в Москву. «Уже в лифте встретился с заместителем начальника Генштаба, который при двух генералах-летчиках поблагодарил за службу, — говорит Богдашин. — "А то тут у нас авиация всяких на Красную площадь пропускает", — заметил он. Некоторые деятели настаивали на том, чтобы меня отдали под суд. Уже позже узнал, что мою судьбу окончательно решил председатель КГБ СССР Чебриков. Это он доложил Горбачеву, что я сделал все правильно. Тот возражать не стал… А через год, когда я учился в Военно-морской академии имени Гречко, начальник факультета при всем курсе вручил мне орден Красной Звезды. «За освоение новой боевой техники», — прочитал он формулировку указа о награждении. И добавил: «Хотя все мы знаем, за что эта награда. Никто из экипажа больше награжден не был. Хотя все ребята достойны наград!».