Рисунки японского военнопленного (46 фото)

"Выискивание вшей в Самхамни."

Горечь поражения в войне, суровая жизнь в другой стране в качестве пленного. Мне больно рассказывать об этом снова. По-видимому, такая судьба выпала только нам – молодежи эпохи Тайсё.

И вот потекли привычные будни военнопленного, которому уже нечего терять. Туалет под открытым небом, отгороженный соломенными циновками, являлся одновременно местом бесед боевых товарищей, типа: «Я сегодня гадал, и выпало, что я скоро смогу вернуться домой» и т.п. «Я гадал, и выходит, что я вернусь домой через 3 недели…» – «Может, и вправду вернешься…»

«Простите, друзья. Наверное, вам больно, но уж придется потерпеть.»

И вот мы едем по железной дороге из Самхамни на север в Хыннам. В комнате полуразрушенного заводского общежития разместились 24 человека, так что стало достаточно жарко и необходимость в печке отпала. Если ночью встанешь, то потом уже можешь и не найти себе места на полу, чтобы лечь.

«Для солдата проигравшей страны полная луна слишком красива.»

По часу дежурили ночью на морозе -20 и провожали до туалета тех, кто страдал куриной слепотой. Было нелегко. При виде прекрасной луны на небе я начинал хлюпать носом, и слезы тут же замерзали на моих щеках.

«Советский солдат: «Эй, ябонский, скарэ, скарэ!» («Эй, японцы, скорей, скорей!»)

Отплыли из северокорейского порта Хыннам и прибыли в маленький советский порт Посьет. Затем форсированным маршем, без остановок, с трудом протащились по длиннющему полю километров в 20. Некоторым это было не под силу, и они успели наесться грязи.

«Комплексные болезненные и совершенно не смешные уколы.»

После того, как дожди прекратились, нам делали уколы шприцами для лошадей. Больно, скажу я вам. Первый раз такое испытал. На какое-то мгновение аж дыхание перехватило. Очень больно.

«Мы пили из бака воду, в которой купались.»

Поезд из 50 вагонов, в которых ехало около 1500 японских солдат, отправился в долгое путешествие по транссибирской магистрали. У озера Байкал сделали остановку. Мы наполнили бак водой из озера, и у нас появилась питьевая вода.

Какая роскошь! Привычными движениями рук он аккуратно завернул крошеный табак в полоску газеты. Затем послюнявил ее и концы заклеил. «А ну давай, ябонский (ну-ка, японец, давай, попробуй)», – говорит.»

Кто не работает, тот не ест. Сразу приступаем к работе по откалыванию камней. С ломом в руке стоишь перед каменной глыбой и выполняешь дневную норму – 1 кубический метр на человека. Работа в бригаде из 4 человек все-таки ужасна, так как нагрузка увеличивается в 4 раза, включая работу грузчиком и носильщиком.

Что толку говорить ему, что мне нужно в туалет, он все равно не понимает слов. Боясь, что могу сбежать, он всегда смотрел, что я делаю, стоя рядом. А у меня из-за этого сам процесс никак не получался.

Попробовал я как-то поработать славянской косой. У молоденькой девушки получалось с легкостью, а с меня только пот течет. «А все потому, что нельзя вертеть спиной» – говорила девушка.

«На, «японец», держи картошку». В любой стране девушки очень добрые. Говорят, что на Украине – плодородная земля, и поэтому там очень много картофеля.

Заканчиваем работу в колхозе только что выученными русскими словами «До свидания», «спасибо». Красный закат поистине красив. Небо Восточной Европы отличается от неба Манчжурии. «До свидания, барышня», «Работа – конец. Колхоз» – так мы прощались по-русски.

Если постоянно работать при температуре – 15.°С, то через некоторое время можно привыкнуть. Тем не менее, было много людей, которых буквально «свалил» мороз.

В Восточной Европе температура зимой достигает и -25°С и -30°С, но для нас выросших в Японии, жизнь в полевых условиях (в палаточном лагере) не прошла даром. Бывало и такое, когда с наступлением утра, мы находили трупы моих друзей, окоченевших от холода. Ведь война уже закончилась, и умереть здесь… так глупо… И сколько мы не звали назад, никто к нам уже не возвращался.

Нас загружали в грузовики и долго везли. Наша работа с другом заключалась в скалывании льда на реке. Лишь стоило немного зазеваться, то можно было поскользнуться и упасть. «Да, широкая река», – думал я. Это был Днепр.

Женщина-сержант советской Армии. В стране равенства мужчин и женщин большим удивлением для всех было видеть женщину-солдата. У японцев, которые все еще жили в старом добром патриархате, это явление вызвало крайний шок. Стойкие к холоду, волевые, лишенные какой-либо мягкости, удивительно красивые глаза были великолепны.

Должность врачей занимали в основном женщины. Вот и красавица доктор-лейтенант с пышной грудью, осознавая свои достоинства, проходит расправив плечи…. В этой многонациональной стране нет никакого пренебрежения к другим национальностям. И военнопленных японцев осматривали каждого в отдельности, как бы и любого другого человека.

Перебирали картофель всегда на складе. На эту работу отправляли тех, кто уже не мог выносить обычного тяжелого труда или наполовину больных. Подключив к железному ведру электричество, можно было отварить и покушать картошки. Хорошая это была работа.

«Чисто надо подметать!»

Была у нас такая страшная тетя офицер. Зато весело было. В застекленном коридоре, отскоблив грязь, нужно было потом все аккуратно вытереть. Но с неожиданными проверками было совершенно не с халтурить.

Один раз пришлось мне оказаться перед женщиной-врачом в не совсем пристойном виде. Особенно переживала она за самых исхудавших солдат, настойчиво укладывая их в постель: «Скорее спать!» Голос у нее был очень добрый.

Может ли прах безмятежно покоиться в чужой земле. Неважно немец ты или венгр, все едино. Вот похороны… завтра они могут быть и по тебе.

Если говорить об оптимизме, то славяне вне конкуренции. Стоит одному запеть, как второй подхватывает, и получается дуэт на 2 голоса. Тут же подойдут еще трое или четверо, и вот уже целый хор поет. Думаю, русские – самая музыкально одаренная в мире нация. Никогда не скажут «нельзя», даже если запоет пленный.

Микадо, гейша, Фудзияма, дзюдо, харакири. Славяне знают эти слова. Но когда дошло до сумо, оказалось, что никто как следует не разбирается в правилах. Даже проиграв, говорили «спасибо».

Подружился я с летчиком, капитаном Покровским. Веря в японскую порядочность, он доверял мне свои ценные вещи и ключи от склада, а сам бежал на работу. Где он сейчас?

В русской армии солдаты более 120 национальностей, которые говорят на разных языках. Монголы, хотя и понимают по-русски, выражаются коряво. Но лицом и телосложением похожи на японцев, что располагает к общению. К тому же, они прекрасные наездники. А я несколько раз упал с лошади.

Дети любой страны милы и непосредственны. А вот такой живой постреленок в школу на коньках поехал, и крикнув: «Здрасьте, Япон!», проскользил мимо. Спросив про войну: «Не, мы воевать не будем.» Приятно. Дети говорят по-русски очень несложно.

В мокрые от снега портянки совсем молодой солдат заворачивает ноги. Я отдал ему одну пару носок, обычно я надевал сразу две. Спросив, сколько лет, получил ответ -14. Солдат растирал двумя руками почти отмороженные ноги, а в его голубых глазах стояли слезы. О маме, наверное, вспоминал.

Такие непосредственные и наивные, русские дети совсем не обращали внимания на расовые различия. То, что мне довелось с ними поиграть, можно назвать большим везением. И слов русских с ними много запомнил. Очень люблю детей!

В тренировочных играх участвовали все: Россия, Чехия, Польша, Германия, Италия и Япония. Я старался изо всех сил, но только в конце заметил, что все уже, похоже, специально проиграли мне, самому маленькому. Все же хорошие люди в мире!

«Раз, два, три, четыре, пять,» -сколько ни считай, всё равно ошибёшься. Наверное, это связано с тем, что японские солдаты строятся в четыре колонны. Большинство молодых советских солдат были несильны в математике и поэтому они тратили много времени на расчёты.

В работе по восстановлению города по окончании второй мировой войны принимали участие и мужчины и женщины. Отважные женщины справлялись даже с самой опасной работой. В то время в Японии было трудно представить себе подобную картину. Были даже случаи проявления любви русских женщин к японским солдатам. То были прекрасные мгновения.

Монтажные работы. Это был очень опасный вид работы и нам приходилось надевать рабочую обувь. Злой рок определил десятерых из нас для этой работы: пробежать по верхней деревянной перекладине металлического каркаса и вылить цемент из тележки.

По плану работа по восстановлению города была рассчитана на пять лет, поэтому в ней принимали участие и молодые девушки, всецело отдававшиеся работе. И мужчины и женщины были красивыми в своей работе.

После работы за несколько минут до построения мы занимались воровством. Мы воровали электрические лампочки для того, чтобы сделать лагерь хотя бы немного светлее. Нам хотелось есть и мы, проткнув мешок с рисом бамбуковой палкой, насыпали рис, хотя много унести не удавалось.

Я не любил ночную работу: ужасно хотелось спать. Мы ходили на неё по очереди. Нормы были жёсткие, и поэтому было немало солдат, получавших травмы, когда они начинали спешить с выполнением работы. Иногда случалось и так, что люди погибали.

Японцы любят есть рис, поэтому нам выдавали эту пищу, которая была в то время в России на вес золота. Однако риса нам давали довольно мало, поэтому иногда, притворившись японцем, за рисом приходил немецкий солдат. Но ему сильно доставалось за это.

Раз-два раза в месяц мы ходили в баню. Сидеть на скамейках было больно, из-за худобы кости попадали прямо на твёрдую поверхность скамейки.

Всю ночь до утра с другом, который закончил музыкальное училище, мы пишем по памяти ноты. Утром раздаём немецкому оркестру ноты, по которым они потом для нас играют японские произведения. Мы не знаем их языка и не можем говорить на языке слов, но мы можем говорить на языке музыки. Во истину, мир музыки не знает границ.

Любая встреча неизбежно влечёт за собой расставание. Кажется там была девушка, боевая подруга, для которой это расставание было особенно больно. И ты Наташа, что так горько шепчешь слова прощания, что ты сейчас делаешь, что с тобою бедною стало?

Слова прощания на разных языках. Я думаю, что мир действительно един и люди во многом похожи друг на друга. Вот, например, прощаясь, все мы плачем. Не знаем языка, но подними руку и помаши ею, – и всё станет понятно без слов. Нет, не зря всё это было, и русский лагерь…я так думаю.

И у побежденной страны есть реки и горы. Вот они: японские острова, утопающие в зелени, вид порта Маидзуру – на глаза навернулись слезы. Кто-то крикнул «ура!». Некоторые солдаты не были дома уже 10 лет.

Первым делом пошли с боевыми товарищами в баню. Громким голосом разговаривали: «Как хорошо!» – «Да, никогда в жизни не было так хорошо!» С головы до ног нас обработали лекарством ДДТ, и, наконец-то, мы почувствовали себя настоящими японцами.

Поезд с демобилизованными прибыл на станцию Кусанаги (в префектуре Сидзуока). Подбежал младший брат и позвал меня по имени, а потом стал неотрывно смотреть на меня, потолстевшего, пока я выходил из вагона. Подбежал и отец: «Это ты, Нобуо?» – «Да», – ответил я, отдав ему честь. «Я рад…» – выдохнул он и умолк…

Бывший воздушный десант, Киути Нобуо.