Легендарный авантюрист и самозванец XVII века Тимофей Анкудинов (5 фото)

Историки предполагают, что Тимофей (или как его чаще называли — полуименем Тимошка) Анкудинов родился в 1617 году в Вологде в семье мелкого торговца, покупавшего у деревенских жителей холст и полотно, затем перепродавая его московским купцам. Будущий самозванец еще в детстве поражал всех своими талантами, а потому его отдали на обучение в монастырскую школу, где он изучал письмо, чтение, церковное пение и арифметику. Успешно получив основное образование, Анкудинова приметил вологодский архиерей Нектарий и решил взять его к себе прислужником-келейником. Юноша весьма стремительно набирал авторитет в глазах немолодого архиерея, так что тот даже решил женить своего расторопного и смышленого слугу на собственной внучке, Авдотье, а вдобавок наградить молодую чету приданым в виде трех деревень с большим рыболовным хозяйством.

Личность Анкудинова была предана анафеме вплоть до времен Павла I
Так, Анкудинов прожил вплоть до 1636 года, когда так благоволивший к нему старец, позволявший гордо подписывать бумаги «Тимофей Анкудинов, наместник архиерея вологодского и великопермского», скончался. Новый архиерей сразу же отстранил бывшего советника. А тот, недолго думая, стремительно промотал приданое супруги на игре в зернь — популярному тогда на Руси азартному развлечению. В игре фигурировали небольшие косточки с белой и чёрной сторонами. Выигрыш определялся тем, какой стороною упадут брошенные косточки. Наиболее ловкие игроки умели бросать так, чтобы косточки падали нужной им стороной. К слову сказать, зернь считалась игрой простолюдинов и мошенников, потому в многочисленных наказах воеводам зачастую можно встретить строгие указания предотвращать эту практику.

Через 2 года Анкудинов решает снова употребить все свои таланты и уезжает в Москву, где приятель по вологодской епархии устраивает его писцом при воеводе князе Черкасском. Проявив немалое рвение, постепенно он начинает нести ответственность за все поступающие в казну налоги с многочисленных приказных кабаков и кружечных дворов, число которых к середине XVII века могло достигать 1000 заведений. Однако, как и в предыдущий раз в бытность свою помощником вологодского архиерея, Анкудинов не смог долго прожить вальяжной, стабильной жизнью состоятельного и уважаемого человека, а потому снова предался разгулу, источником которого стали средства из царской казны. Небезызвестный боярин Борис Иванович Морозов решил провести ревизию всех приказов — кстати, тогда наказанием коррупционеру было отрубание руки или отрезание ушей вора, пойманного на первой краже. Правда, и сам инициатор проверки был замешан в немалых финансовых злоупотреблениях, послуживших причиной Соляного бунта 1648 года.

В своих авантюрных приключениях он несколько раз менял веру и подданство
Подобные перипетии судьбы натолкнули Анкудинова на ряд авантюрных предприятий, в том числе на воровство украшений одного из дьяков князя Черкасского, а затем, когда настал день царского аудита, он решился на окончательное злодеяние — взяв из своего дома все ценности, поджег его вместе со спящей женой. Сообщником Анкудинова был его товарищ по кабакам, польский шляхтич Константин Конюховский, который отныне стал его верным соратником вплоть до их совместной казни.

Анкудинов ловко подстроил свою собственную смерть, на время освободив себя от обвинений в казнокрадстве: проведенная ревизия решила, что он погиб вместе с женой при пожаре. По пути в Польшу, друзьям-авантюристам удалось обзавестись отличным конем и 2000 талеров в придачу, обокрав в одной из таверен немецкого купца. Въезжая в Варшаву, Анкудинов объявляет себя чудом спасшимся сыном царя Василия Шуйского — подобный яркий элемент театрализации поведения и режиссирования собственной судьбы в целом свойственен самозванству как культурному феномену. Ловкий мошенник и знаток человеческой психологии, Анкудинов смог воспользоваться своеобразными реваншистскими настроениями, которые были весьма распространены в среде польской знати, упустившей возможность победы над своим заклятым восточным врагом в начале века. Король Владислав, которому так и не суждено было стать родоначальником новой русской династии под польским протекторатом, радушно принимает Анкудинова, оказав ему материальную поддержку, обеспечив жильем, слугами и даже 10 пехотинцами-жолнёрами, доказавшими свою преданность при взятии Москвы в 1610 году. Польский король прекрасно понимал, человека какого сорта он приветил: когда ему было доложено о реальных обстоятельствах пожара дома Анкудинова в Москве, Владислав парировал: «Нам ведомо, что он вор, но через него я принесу много хлопот Московии».

Однако, и в этот раз, когда, казалось бы, удача неотступно сопутствовала, возвышение Анкудинова не было продолжительным: король Владислав IV умирает в 1648 году, а новый король отказывается спонсировать разгул бывшего фаворита. Вместе со своим приятелем Конюховским они бегут из Варшавы, присоединяясь к войскам Богдана Хмельницкого, который решил использовать лже-наследника Василия Шуйского в своих геополитических интригах. Когда в лагерь гетмана прибыло русское посольство Алексея Михайловича, Анкудинов понимает, что оказывается в опасности быть выданным царским властям и стремительно покидает Переяславль. Когда личность советника Хмельницкого окончательно подтвердилась, Богдан Хмельницкий, оценив авантюрные способности Анкудинова, заметил: «Вам его надо, вы и ловите, а я своих казаков на такое дело не дам!»

Следующим пунктом назначения авантюриста значилась ставка крымского хана Девлет-Гирея, где он, пытаясь добиться высочайшего расположения турецкого султана, принял ислам и заручился поддержкой могущественных османов в борьбе за русский престол. Однако, и в этой истории успеха Анкудинов не смог справиться со своими недостатками и воровскими пристрастиями, проникнув в гарем одного из советников султана. Скорейшее бегство снова спасло авантюриста от неизбежной катастрофы, к тому же он был снабжен рекомендательным письмом к шведской королеве Кристине (выданном ему ленником султана, Георгием Рогоцци). Эта женщина была известна на всю Европу своим эксцентричным поведением: носила мужскую одежду, да и вообще предпочитала проводить время за мускулинными развлечениями (охота, езда верхом), к тому же была первой «просвещенной» монаршей особой, сумевший привлечь к своему двору наиболее значимых мыслителей эпохи, в том числе Гуго Гроция и Декарта. Театрализованное поведение Анкудинова, безусловно, должно было импонировать королеве Кристине, а потому она дружелюбно принимает его в свою свиту в качестве великого князя Иоанна Шуйского, выделяет ему личное имение, прислугу, щедрую финансовую помощь и военную поддержку в случае его реальных притязаний на русский престол.

Однако, трагикомическая цепочка событий, неоднократно возникавшая в жизненном сюжете Анкудинова, снова нарушила гармоничный ход действия: русские посланники рассказывают Кристине, какого преступника она приветила в своем королевстве, но авантюристу, как и всегда, удается вовремя бежать, оставив на произвол судьбы своего верного товарища, Конюховского, которого немедленно выдают русским властям. Достигнув Ревеля, Анкудинов все же оказывается схвачен по приказу шведской королевы, однако, ему удается бежать из тюрьмы. Так начался его период странствований, в том числе его видели в Лейпциге и Тильзите, где он был членом бродячей труппы акробатов и цирковых артистов. Судьба авантюриста совершила полный приключений круг: оказавшись в Нейштадте, Анкудинов встречает там того самого немецкого купца, ограбленного им еще в начале своего авантюрного путешествия. Не желая разбираться в многочисленных хитросплетениях дела Иоанна Шуйского, голштинский герцог Фридрих II выдает преступника царскому правительству.

Анкудинов понес самое жестокое наказание — казнь через четвертование
История Анкудинова заканчивается вполне предсказуемо: вплоть до последней минуты он играл роль сына Василия Шуйского и законного претендента на русский престол, несмотря на чудовищные пытки, которые применялись в то время к государственным изменникам. В августе 1654 года Алексей Михайлович решился на показательную казнь — четвертование преступника. На площади Большого рынка в Кремле Анкудинова раздели почти донага, отрубили по локоть правую руку и левую ногу по колено, затем то же самое сделали с левой рукой и правой ногой, потом и с головой. Эти пять частей тела были подняты на колеса и оставлены там на сутки, а туловище бросили на растерзание псам. Кстати, подобная казнь, организованная по принципам театрального представления, служила цели устрашения населения своей жестокостью и неотвратимостью: после смерти Анкудинова народ разочаровался в нем, оглашение приговора узаконило властное правосудие, а выставление напоказ фрагментов его тела поставило самозванца вне закона.