Как лень офицера-шифровальщика добавила генералам хлопот
По счастью, приземлился он нормально, от падения самолёта тоже никто не пострадал. Но остались не выясненными причины остановки двигателя.
В полк, как всегда в таких случаях, тут же прибыла комиссия для разбора аварии и выяснения её причин. Возглавлял комиссию какой-то генерал-майор из Главного штаба ВВС. Что они там нашли я, честно говоря, не знаю, но в конце всего этого расследования комиссия подготовила доклад для Главкома, который решили направить шифром. Написали шифртелеграмму, подписали у этого генерал-майора и отдали в шифрорган на отправку.
Время было уже позднее, и начальник шифроргана, поленившись сесть и зашифровать эту телеграмму лично, передоверил её своему сержанту-срочнику, а сам укатил домой. Сержант добросовестно выполнил всё, что надо было, зашифровал и отправил в восьмой отдел штаба своей воздушной армии; прямой шифрсвязи с Главным штабом ВВС в авиаполках не было.
Сделать-то он всё сделал, да вот только допустил при зашифровании одну маленькую опечатку, которая оказалась на деле серьёзной ошибкой и привела потом к серьёзным разборкам. Была в той телеграмме фраза, что-то вроде того что «лётчик попытался запустить двигатель, для чего по команде руководителя полётов поставил такой-то тумблер в положение «ВКЛ». Так вот, этот сержант умудрился при зашифровании исказить текст в результате которого получилось: «лётчик поставил тумблер в положение «ВЫКЛ». Толком не проверив зашифрованный текст, что вообще-то положено делать в обязательном порядке и желательно вдвоём, он отправил её.
В дежурной смене восьмого отдела нисколько не усомнившись в правильности полученного текста, перешифровали его своими шифрами и отправили уже в восьмой отдел Главного штаба ВВС.
Чуть позже эта шифровка легла на стол Главнокомандующего. Тот прочитал её, и у него сразу же возникли вопросы. В отличие от полковых и армейских шифровальщиков Главком ВВС Павел Степанович Кутахов был лётчиком, и отлично понимал значение того или иного тумблера в кабине истребителя.
К тому моменту председатель комиссии по расследованию аварии добрался до Москвы. Вызывает его Главком к себе и спрашивает с недоумением: «Вы в своей шифровке (показывает её) пишете, что лётчик для запуска двигателя в воздухе поставил такой-то тумблер в положение ВЫКЛ». Как же он мог после этого вообще запуститься? Полнейшая безграмотность! И при этом вы пишете, что все действия лётчика правильные. Как это понять?»
Генерал-майор в полном недоумении, ведь он лично писал и подписывал эту телеграмму. Как так могло получиться, что его слова искажены с точностью до наоборот? Пообещал разобраться.
Звонит он начальнику восьмого отдела воздушной армии. Тот поднимает эту шифровку. В его варианте чёрным по белому «ВЫКЛ». Теперь уже начальник восьмого отдела звонит в шифрорган полка. Заставил начальника шифроргана взять в руки рукописный текст и вчитаться, сличив его с черновиком телеграммы (благо остался). Тут-то и выяснилась вся неприглядная и позорная для любого шифроргана картина. Начальник ШО покаялся, что зашифрование такой важной телеграммы поручил своему сержанту. Шеф от души высказал всё, что он думал в адрес ленивого начальника шифроргана и его сержанта. Заставил начальника ШО вторично зашифровать телеграмму лично и отправить им.
И что вы думаете? И опять начальник шифроргана перепоручил эту шифровку своему невнимательному «шифлёру». Тут даже и не скажешь, кто из этих двоих бестолковее. И опять этот балбес сержант допускает в тексте ТУ ЖЕ САМУЮ ОШИБКУ, НАПИСАВ «ВЫКЛ» ВМЕСТО «ВКЛ».
Когда начальник восьмого отдела, лично контролировавший все процедуры, связанные с этой шифровкой, увидел в дежурной смене своего отдела черновик текста этой уже расшифрованной телеграммы с повторением этой же ошибки, он просто пришёл в ярость. И было отчего.
Что он там высказал по телефону своему подчинённому, я не знаю, но, зная его крутой характер, догадываюсь. Во всяком случае, на очередных сборах начальников шифрорганов, проводившихся в конце года, этот старлей, начальник ШО стоял с бледным видом столбом по стойке «Смирно» перед всеми присутствующими добрые десять минут, пока начальник отдела пересказывал в красках и лицах эту историю. Хотя на моей памяти из-за таких вот ошибок случались и худшие вещи. Но об этом в другой раз.
А телеграмму ту, конечно, тут же исправили и направили в Москву уже в надлежащем виде, выверив на сей раз в ней каждую буковку.