Как особист пытался подставить шифровальщика, обвинив того в попытке измены

Приглашает он как-то меня к себе на рюмку чая и после небольшой вступительной болтовни ни о чём начинает задушевный разговор.

– Ты ведь как-то переписывался с одним иностранцем?

– Ну да, было дело. Только когда это было-то, я ещё пацаном в школу бегал. С чего бы это вдруг вспомнили?

Действительно, познакомился я ещё в школе со своим ровесником из Англии, приехавшим в СССР на каникулы с родителями. С языком у меня всё было в порядке уже тогда, всё-таки «английская» школа, со второго класса учили. Обменялись адресами, переписывались где-то с годик. И вот на тебе, вспомнили родные органы дела давно минувших дней.

– Да нет, претензий у нас к тебе никаких нет. Только понимаешь, в чём дело. Парнишка этот, который уже и не парнишка, является у себя в Англии лидером организации (тут он её назвал, но я уже не помню её названия), которая ведёт враждебную антисоветскую, возможно шпионскую, деятельность.

– Ну ладно, а я-то тут с какого боку?

– Ты с ним переписывался, он тебя знает, скорее всего, помнит. Не мог бы ты ему написать письмо?

– За каким, простите, чёртом? Имени его я уже не помню, адреса тем более. Да и что я ему напишу и зачем это вам?

– Думаем его раскрутить, может получится вытащить в СССР, перевербануть его здесь.

– А ты вообще-то в курсе, что мне как шифровальщику такие контакты категорически запрещены, тем более с такими субъектами?

– Ну, для такого дела этот запрет с тебя будет снят. А имя и адрес его мы тебе дадим. Только об этом разговоре ты, конечно, молчок, сам понимаешь, даже своим начальникам.

Я пообещал подумать, с тем и расстались. Через пару дней я уехал в очередной отпуск к себе на родину, но этот разговор не выходил у меня из головы. Вроде бы всё тут ясно и понятно, но какие-то смутные сомнения меня беспокоили. И плюнув на указание особиста ни с кем не делиться этой инфой, я решил посоветоваться со своим старым добрым другом. Дружили мы с ним ещё со школы, и служил он в такой организации, о которой мало кто знал в то время; дорос к тому времени он до подполковника, хотя форму, по-моему, никогда и не одевал.

Рассказал я ему об этом разговоре и предложении особиста, поделился своими сомнениями. Призадумался друг мой, а потом сказал: «Знаешь, в этом предложении что-то не так. Во-первых, это не их «кафедра», чтобы заниматься какими-то мутными товарищами, пусть они и трижды антисоветчики. Тем более, если они сидят себе в своей Англии, и к нам не суются. Для работы по таким делам существуют совсем другие службы. А уровень твоего особиста – военная контрразведка на месте, а не международная деятельность. Во-вторых, откуда у него эта информация об этом англичанине, что он антисоветчик и возглавляет какую-то там организацию? Раз тебя еще четверть века назад допустили к шифрам, то эта тема закрыта. И в-третьих, если они действительно хотят пригласить тебя для помощи в каком-то вопросе, то делается это совсем не так.

Словом, мои опасения в том, что тут что-то не чисто и не исключена подстава, только укрепились. Но надо было как-то красиво выплывать из этой дурно пахнущей ситуации, сохранив при этом лицо. Мой друг посоветовал, как это сделать.

Возвращаюсь из отпуска, встречаюсь со своим особистом.

– Ну как, надумал, поможешь нам с написанием письма?

– Знаешь, я не против помочь «органам». Но с одним условием. И вот каким. Раз планируемое вами мероприятие идёт, как я понимаю, сверху (один ты просто не можешь организовать всё это), то мне необходимо получить полное одобрение как вашего руководства на уровне не ниже начальника военной контрразведки армии, так и своего начальника восьмого отдела той же армии. Причём я должен это услышать лично от них. Я готов в любой момент выехать в штаб армии и встретиться со всеми, желательно за одним столом. Ну и чтобы ваше задание, которое вы мне дадите, было скреплено письменно. Ну, протокол там или ещё что. А иначе, извини.

– А что, моего слова тебе не достаточно?

– Увы. Я, знаешь ли, шифровальщик-крючкотвор. Доверяю исключительно бумаге. Как говорил один из моих начальников: «Чем больше бумаг, тем чище …опа».

Особист сразу поскучнел, свернул эту тему, сказав, что ему необходимо посоветоваться. Больше к этому вопросу он никогда не возвращался.

И только много позднее я допёр окончательно, какая грандиозная подстава готовилась под меня. Ещё бы. Офицер с допуском высшего уровня ищет контакт с иностранцем, а бдительный особист хватает его с поличным. При этом особист сделает морду кирпичом, и скажет, что не было между нами никакого разговора, никакого задания, а была это сугубо моя инициатива. Что и кому я смогу доказать? Разговор к делу не подошьёшь.

Но всё закончилось, как оно закончилось. Позднее этот особист показал своё истинное лицо. Но об этом в другой раз.