Как офицер-шифровальщик воевал со своим командиром полка
Летал как Бог. Авторитет у него был непререкаемый, а запас уважения всего личного состава от его замов до последнего солдата просто зашкаливал. Служить с таким командиром было одно удовольствие. И никогда ни на кого он не повышал голос, не говоря уже о ругани.
Но всё хорошее когда-то кончается. Ушёл всеми любимый командир на повышение, а вместо него назначили какого-то чудака на букву «м», который чуть ли не с первого дня стал всех строить и нагибать. Поначалу каких-либо серьёзных конфликтов у меня с ним не возникало, но это только поначалу. И если в мою шифровальную работу он не лез и в этом мне не мешал, то во всём, что касалась режима секретности и работы с секретными материалами, он проявлял полный игнор. А некоторые аспекты этой деятельности зависят от командира полка не меньше чем от начальника штаба. Несколько раз я подходил к нему, обнаружив некоторые косяки, как его личные, так и допущенные его подчинёнными по его халатности с предложением изменить, подправить, устранить, но всё впустую. Заходы к начальнику штаба по этим вопросам тоже были безрезультатными. Начштаба был молодой капитан из «нелетающих» (в авиаполку должность начштаба могла быть как из числа лётного состава, так и из числа нелётного). Назначили его вместо авторитетного лётчика-подполковника, который ушёл на повышение. Он и слово боялся молвить поперёк командиру. Что мне оставалось делать? Где можно было, там подправлял сам, где невозможно было сделать что-то реально, прикрывал свою пятую точку соответствующими рапортами.
Но впереди надвигалась итоговая проверка за летний период обучения, и в составе комиссии непременно должны были быть представители восьмого отдела штаба армии. За проверку в шифроргане я нисколько не волновался, а вот за режим секретности в полку опасения были, и небезосновательные. Так оно и вышло. Приехала комиссия, и после сдачи всей общевойсковой мурятины типа строевой подготовки, уставов и марксистско-ленинской подготовки, пришло время отчитываться моей кафедре. И вот тут выявилась куча проколов. И все либо по вине самого комполка, либо некоторых его непосредственных подчинённых, на которых я в своё время повлиять не смог. Доложили о предварительных результатах проверки командиру полка, начальнику штаба. Те не нашли ничего лучшего, как попытаться повлиять на комиссию старым дедовским способом, – занесли проверяющим канистру вина. После этого ребята из комиссии пришли ко мне советоваться. За несколько лет моей службы в этой воздушной армии у нас сложились с ними хорошие доброжелательные отношения, и неприятностей на мою голову мои коллеги не хотели.
– Что будем делать? Принять это винище и закрыть глаза на часть недостатков, затушевав остальные? Или писать всё как есть? Как ты посоветуешь?
– Знаете, ребята, пишите всё как есть. Не надо ничего замыливать. Командир полка и так, судя по всему, нашу службу и меня лично в грош не ставит. Не хочу я его отмазывать. Ну, закроем сегодня глаза, нарисуем ему благостную картину, и останется всё как есть; он же потом палец о палец не ударит, считая, что всё можно порешать через «жидкий доллар». А ну как завтра, не дай Бог, какая-нибудь комиссия из штаба округа или ещё выше? Нагорит и мне, и вам так, что мало не покажется. Вам, так, пожалуй, и покруче за очковтирательство. Говорите, начнёт прессовать меня за подставу? Так я его не подставлял, наоборот, предупреждал, подсказывал, как устранить. Какие ко мне претензии? Ну а вы с шефом в случае чего прикроете.
Так и сделали. Приехал комполка с армейского подведения итогов, получив там от командующего по полной программе за плохое состояние режима секретности, во многом из-за своей же лености и тупости. Приезжает он и первым делом топает в строевую часть. Хватает мою карточку учёта поощрений и взысканий и своей рукой записывает выговорешник с формулировкой «за неудовлетворительное состояние режима секретности».
Терпеть такую явную несправедливость я, конечно, не стал, и в тот же день доложил о всех перипетиях своему НО-8 дивизии. Тот, соответственно, в восьмой отдел армии.
Начальник восьмого отдела мужик справедливый, и своих в обиду бросать не привык, тем более офицеры его отдела доложили ему всю картину в моём полку. Улучив момент он, не откладывая дело в долгий ящик, направился к командующему. Тот тоже был генерал из порядочных, и к своим подчинённым прислушивался, тем более что начальник восьмого отдела был у него на хорошем счету. Выслушав моего шефа, он поднял телефонную трубку потребовав соединить его с моим комполка.
– Ты там за что объявил выговор своему шифровальщику?
– За плохое состояние режима секретности, товарищ генерал-лейтенант.
– А кто отвечает за состояние режима секретности в полку?
– Да он же и отвечает.
– А вот ни хрена подобного. Читай внимательно руководящие документы. ТЫ отвечаешь! А шифровальщик твой отвечает за КОНТРОЛЬ, а не за состояние. Сам напортачил и перекладываешь вину на подчинённого. Вот если бы твой шифровальщик слабо контролировал, не докладывал тебе или начальнику штаба о нарушениях, тогда это его упущение. Но вот с этой стороны к нему никаких претензий у комиссии нет, скорее наоборот. Словом, чтобы сегодня же от твоего взыскания в его карточке и следа не осталось. И устраняй недостатки. Всё.
Понятное дело, что этот выговор в тот же день бесследно испарился из моей карточки вместе с листом, на котором он был записан. Я, было, посчитал, что на этом инцидент исчерпан, и можно спокойно служить дальше, но я совершенно не учёл того, насколько злопамятен и мстителен мой командир полка. И как показало время, вся эта история была не более чем мелкие брызги. Основная война была впереди.