Прошёл год с того моментами как с нами нет Андрея Панина

— Квартиру выставили на продажу?

— Она еще опечатана. Дело еще не закрыто. Конечно, мне хочется поскорее туда войти, убрать все, вымыть полы — там ведь даже кровь не смывали.

— Живы ведь еще родители Панина. Кто им сообщил о смерти сына?

— Тетя Аня и дядя Володя — мать и отец Андрюши — в это время находились в подмосковных Бронницах, где они проживают. В тот момент, когда вся страна уже говорила об убийстве Андрея, тетя Аня была на рынке. Она еще ничего не знала. Но удивилась, как странно на нее смотрят продавцы. Видно, уже по радио все услышали новость. Когда вернулась домой, дядя Володя ей все рассказал.

— Быстро распространилась информация?

— Моментально. Когда я зашел в квартиру, то увидел кругом кровь, разбросанные вещи. Не понял, что произошло, подумал: может, Андрей порезался? Тело я заметил не сразу. Я тут же набрал телефон двоюродной сестры Панина: «Срочно звони в «скорую», узнай, куда Андрея увезли». Только потом я прошел в одну комнату, в другую, заглянул в ванную, а затем была кухня... Я сел возле Андрюши. Не понимал, что происходит. Состояние шока не отпускало. Снова позвонил его сестре: «Андрея с нами больше нет...» Потом сообщил в полицию. И буквально через 10 минут со мной связался актер Игорь Петренко: «Геныч, это правда?! Информация в прессе прошла!» Видимо, полиция сама обнародовала эту новость.

— Какая основная версия следствия гибели актера на сегодняшний момент?

— Версий много. Окончательной, как я понимаю, еще нет. С этим делом работает достаточно большая следственная группа, к расследованию подключили сотрудников ФСБ, Следственный комитет.

— Если это было убийство и преступников не нашли по горячим следам, значит, дело можно закрывать?

— По горячим следам найти убийцу было непросто. Там настолько все изощренно было обставлено, что следствию пришлось непросто.

— В чем изощренность?

— Практически не оставлено никаких следов, отпечатков.

— Ваши отпечатки пальцев тоже взяли не сразу?

— Поначалу у меня к следствию было масса вопросов. Две недели меня не вызывали на допрос, не снимали с меня никаких отпечатков. И только когда я начал раздавать интервью в прессе, меня вызвали к следователю. Может быть, они жалели меня? Но мне казалось, что действовать надо было моментально, оперативно. Следователи пытались меня убедить, что Андрей сам нанес себе смертельные раны: мол, входная дверь была закрыта изнутри, никто, кроме хозяина квартиры, ее не мог закрыть. Но дверь была закрыта не на щеколду, а на ключ, которым можно было запереть дверь и снаружи. Все эти вопросы я задавал следователю. Никогда они не убедят меня, что гибель Андрюши — случайность, и не стоит искать третьих лиц в этой трагедии. Нужно было видеть тот кошмар, который творился в квартире. Я это видел! И я понимаю, что Панин — талантливый человек, но только он не мог так талантливо сам себя убить. В квартире все было сломано, сбито, Андрей не мог это сделать…

— У вас были свои версии случившегося?

— Поначалу мой воспаленный мозг от всего увиденного выдал тысячу версий. Только спустя полгода я начал понимать, что многого не могло быть. Кстати, все свои предположения я изложил тогда следователю. Мы ведь еще с одним нашим близким другом принялись вести собственное расследование. Но, как показала практика, нам далеко до Следственного комитета.

— О чем вас спрашивали на допросе?

— Опросили не только меня, а всех друзей, знакомых Панина. По мне работали тщательно. Вычислили по минутам мое передвижение в тот день — где я был; камеры зафиксировали мою машину во всех местах. На протяжении 4,5 часа я проходил детектор лжи. Меня сразу предупредили, что будет непросто. Но я на все вопросы ответил. Следователи потом благодарили меня. И удивительно: мне немного полегчало после полиграфа. Тогда я ответил на те вопросы, на которые сам не мог найти ответа, — настолько грамотно был выстроен допрос следователей. Кажется, я всю нашу историю жизни с Андрюхой рассказал. Например, у нас с ним был один общий друг, к которому я не очень хорошо относился. Не нравился он мне — слишком циничный. И когда мне задали вопрос об этом человеке, видимо, полиграф выдал волнение. И меня буквально закидали вопросами. Потом — отпустили. Подполковник юстиции тогда сказала мне: «Геннадий, я бы хотела иметь такого друга, как вы».

— Геннадий, первое, что вы говорили тогда, — Андрей мог познакомиться с кем-то на улице, пригласить домой незнакомых людей, а потом случилась ссора?

— Да, я выдвигал такую версию в самом начале.

— Неужели Панин мог познакомиться на улице?

— Нет, конечно, он ни с кем никогда не знакомился и тем более не мог затащить в дом случайных людей. Могла произойти другая картина. Кто-то на улице его признал, пытался с ним сфотографироваться, возможно, завязать знакомство. Ведь я не раз наблюдал подобные картины. Приехали мы как-то с Андрюхой в один провинциальный город. Из гостиницы вышли братки — и к нам: «Давай фотографироваться». Андрей раз сфотографировался, два. Товарищи не успокоились: «Давай на корточки присядем». Я начал заводиться. Панин же был абсолютно спокоен, показал мне знаком: мол, не беспокойся. Он всегда избегал конфликтов, никогда не лез на рожон. Но в то же время с кем-то обниматься, а тем более выпивать — Панин до такого панибратства никогда не опустился бы. То, что в тот день до него могли докопаться, — только мои предположения. Ну и о том, что в квартире между Паниным и еще кем-то возник конфликт, говорит характер травм, которые были нанесены актеру. Все они были не смертельны. Просто их было слишком много. И время было упущено.

— Что еще свидетельствует о том, что Панин находился в квартире не один?

— Было много бутылок из-под водки. Андрей не пил водку, предпочитал красное вино. Второй момент. Наше киношное оборудование было все перевернуто. Панин настолько всегда аккуратно относился к инвентарю, что пальцем к технике не прикасался. Также на полу стояла открытая сумка с личными вещами одного нашего приятеля. За Андрюхой никогда не водилось, чтобы он куда-то засунул свой нос. Именно поэтому я уверен, что в квартире находился кто-то еще.

— Правда, что камеры видеонаблюдения на дому никого не зафиксировали?

— Камеры — понятие относительное. Следователи, когда выводили меня на улицу, чтобы избежать расспросов журналистов, которые толпились около подъезда, провели меня к пожарной лестнице, где был второй выход. Там никаких камер нет. Возможно, преступник действовал по той же схеме.

— Вы верите, что дело раскроют?

— Хотелось бы верить. Ведь часто случается: если преступление не расследуют по горячим следам, то преступники сами дают о себе знать через 2–3 года, сами выводят на свой след. После гибели Андрея ко мне приезжали очень серьезные люди из криминального мира: «Давай, Геныч, расскажи, что видел, на кого думаешь. Мы сами найдем и сами накажем». Я им тогда ничего не сказал. Панина любили миллионы людей, и я хочу, чтобы все эти люди видели преступника за решеткой. И пусть убийца пойдет на зону и попробует там отсидеть. Вряд ли у него получится дотянуть до конца срока.

«Вот и настал момент посветить «фейсом»

— Геннадий, вы с Паниным подружились в том возрасте, когда друзей уже сложно найти…

— Мы с Андреем познакомились, когда были уже зрелыми, состоявшимися людьми. Более того, мы с ним — полные противоположности, но каким-то чудом прикипели друг к другу буквально с первого дня. Судьбоносная встреча произошла в Сандунах. Он тогда не был настолько популярен еще.

— Фильм «Бригада» уже вышел?

— «Бригада» — вышел. Так вот, с утречка отправился я в баньку. Сижу в парилке. Вдруг туда с веничком заскакивает Панин. Начинает подметать пол. Кто-то принялся над ним прикалываться. Андрюха тоже сострил, в свойственной ему манере. Потом — вышли, сели, разговорились. Я в то время только открыл японский ресторан в Москве. Протянул Панину свою визитку: «Звоните, заходите, если что». Андрей поднял брови: «Ну, во-первых, давай на «ты». Во-вторых, можно сейчас поехать, пообедать». Мы и поехали.

— Все произошло белым днем?

— Мы всегда с ним днем в баню ходили. В это время там мало народу. В Сандунах мы с Андреем проводили все бизнес-переговоры. Панин в таких случаях говорил: «В бане все равны — погон не видно, статус у всех одинаковый».

— Местные банщики наверняка уже знали вас?

— Конечно.

— Говорят, Панин был «жаворонком», вставал чуть ли не в 5 утра?

— Мы с ним оба «жаворонки» и трудоголики. Нам не хватало 24 часов рабочего времени. Мы оба не могли проводить выходные дома. Когда Андрюхе было тяжело эмоционально, он замыкался на пару дней, уезжал в ту самую квартиру. Я отправлялся на дачу — отсиживался там два дня.

— Он с вами делился переживаниями?

— Он никогда не жаловался, не показывал на людях свое настроение. В непростые моменты оставался один на один с собой. А потом мог неожиданно возникнуть, раскинуть руки и улыбнуться как ни в чем не бывало: «А вот и я!»

— Панин работал на износ? Зачем? Жажда наживы?

— Работал явно не из-за денег. Знали бы вы, сколько раз он отказывался от хороших съемок! Все артисты мечтают, чтобы у них было не меньше 100 съемочных дней. У Панина было почти 300! И проект, который мы должны были начать 15 марта прошлого года, вообще не принес бы ему никаких дивидендов. Он согласился на бесплатные съемки, потому что ему понравился сценарий. В фильме были задействованы всего два актера. И в это время ему пришлось отказаться от участия в фильме, где ему сулили сногсшибательные гонорары. Андрей дорос уже до того уровня, когда ему неинтересно было сниматься во всем, что предлагали. Он соглашался только на серьезные мелодрамы с драматургией, в комедиях любил сниматься, только не в том амплуа, которые на него навешали.

— Бандитов играть отказывался?

— Роли бандитов, суперменов, следователей ему осточертели. В последнее время он все чаще говорил: «Ген, давай пьеску какую-нибудь возьмем, антрепризочку сделаем — и прокатишь меня по России». Панин хотел отдохнуть от кино 3–4 года.

— Но тем не менее в театр он не думал возвращаться?

— Андрей был настолько самодостаточным и независимым человеком, что уже «под кем-то» работать не смог бы. Хотя на съемочной площадке он никогда не перечил режиссеру, даже если оставался недоволен его работой. Мог лишь в очень вежливой форме что-то сказать.

— То есть откровенно послать режиссера и уйти с площадки — это не про Панина?

— Он мог послать продюсера, но не режиссера. Всегда слушал, что ему говорят. Даже за глаза он не назвал ни одного режиссера бесталанным. Если Андрею что-то не нравилось, он мог шепнуть мне: «Наверное, я у него не буду больше сниматься».

— А в обычной жизни он мог открыть дверь ногой с выступлением: «Не видите, что перед вами великий русский актер?!»

— Я только один раз наблюдал, как Панин открывал дверь ногой. Некоторое время назад врачи поставили мне онкологический диагноз. Я тогда подзагрузился прилично. Андрюха звонил мне каждые 5–10 минут со съемочной площадки: «Геныч, что делаешь сейчас? Слышу, ты грузишься. Ты не грузись». Я не помню, над какой именно картиной тогда работал Панин, но он сорвался со съемок, примчался в больницу, снял свою фирменную кепочку и пошел вперед меня, в буквальном смысле открывая дверь ногой в кабинет к каждому врачу. Тогда он и сказал мне: «Вот и настал момент посветить фейсом». Он был настоящим другом. Если бы я ему сказал: «Мне плохо», — он мог сорваться с любого проекта, прилететь из-за границы. Видели бы вы, как он гордился моим сыном! Когда мы заезжали ко мне домой, во дворе его всегда окружали ребята — друзья моего ребенка. Им было лет по 13–15. Каждого Андрюха знал по имени, жал им руки, болтал с ними. Ну а свои дети для него были и вовсе смыслом жизни.

— У Панина — два сына. Не очень он был доволен, что мама отдала их в музыкальную школу?

— Панин ворчал иногда: мол, сыновья попали в бабье царство. Воспитанием детей занимались его жена и бабушки. Чтобы развивать в пацанах мужское, он повесил дома боксерскую грушу. Вообще по жизни Панин был достаточно жестким человеком. Он всегда рьяно отстаивал свое мнение. Например, когда я чувствовал, что Андрюха неправ, а я не могу его переубедить, то молча выходил из дискуссии. Спокойно его выслушивал. Спорить с ним казалось бесполезно. Однажды мы ехали в машине — он минут сорок с пеной у рта что-то доказывал. Я молчал. Потом он приходил в себя: «Ну ладно, давай посмотрим, как ты думаешь. Только ты мне порезче скажи!» На что я отвечал: «Переспорить человека с такой риторикой, с таким интеллектуальным уровнем нужно постараться». На том мы и договаривались. Все друзья Панина знали: спорить с ним — гиблое дело. Но все помнили, что если Андрюха перегнет палку в своем упорстве, то на следующий день обязательно позвонит первым: «Что-то я вчера переборщил, извини».

— Поссориться вы могли из-за чего?

— Клянусь, мы даже никогда не дулись друг на друга. Если Андрей понимал, что мне неприятен какой-то момент, он сглаживал острые углы. Случалось, когда он на съемочной площадке на коллег наедет, пошумит, а потом ко мне бежит: «Я там не очень сильно?..» В такие моменты он чувствовал себя неловко.

— У Панина было много друзей?

— 2-3 настоящих друга, но много приятелей, знакомых.

— Его часто просили о помощи? Например, в долг он мог дать?

— У него была принципиальная позиция: он никогда не брал и сам не давал в долг. Однажды я предложил ему взять кредит на один проект. Он тогда жестко отказался: «Геныч, никогда не обращайся ко мне с подобной просьбой. Никаких кредитов».

— Он был экономный человек?

— Очень экономный. Всегда все просчитывал. После каждой нашей встречи с партнерами по бизнесу доставал меня потом: «Геныч, я знаю, ты их еще дожмешь еще на пару процентов». В результате Андрюхиного давления зачастую и правда «дожимали». А еще он всегда пенял мне за то, что я покупаю дорогие машины: «Зачем тебе «Мерседес», вон я жене купил «Фольксваген Туарег» — хорошая машина».

«Андрюш, у нас ведь сеть магазинов, возьми что хочешь, оденься нормально»

— Геннадий, каково вам было появляться с Паниным в общественных местах? Наверняка народ сбегался фотографироваться, за автографами?..

— Не без этого. Народная любовь к Панину была безгранична. Его любили дети, депутаты, бандиты. И Андрей со всеми находил общий язык. Единственное, с чем он не мог мириться, — это с человеческим пафосом. «Павлинов» не терпел. Однажды в Сандуны заглянул один такой «павлин» с охраной. Андрюха тогда шуточно осадил мужика. Тому стало неудобно, и он удалил охрану на лестницу. Еще одну историю расскажу. Как-то в парилку зашел здоровенный мужик: «Кто уступит место генералу?..» Андрюха окинул его взглядом, посмотрел на живот, пониже: «По вашим знакам отличия я бы вам больше ефрейтора не дал». С тем генералом мы потом еще долго дружили. Панин мог спорить, подшучивать над людьми, но никогда никого не обижал и тем более не унижал.

— В киноиндустрию он вас привел?

— Когда мы познакомились, я уже снимал документальные фильмы. Он же предложил мне снимать конъюнктурные сериалы, в дальнейшем думали перейти на более качественное кино. Так мы создали свою продюсерскую компанию — соединили первые буквы от наших фамилий: Панин и Русин.

— Вы в свою очередь не предлагали ему помимо кино заняться, например, ресторанным бизнесом?

— В сфере финансов, налогообложения, бизнеса Андрей совсем не разбирался. Даже не лез туда. Я ему как-то намекал, что хорошо бы вложить денежки в какое-нибудь дело. Пытался объяснить, что вложить можно только 10% от существующего капитала. Он это уяснил и запомнил. И однажды спросил у меня, сколько стоит открыть ресторан. Я назвал сумму в долларах. Он подумал и сказал: «Нет, 10 процентов пока не натягиваю, подожду еще». Не бизнесмен он. А часть денег вложил в строительство загородного дома. Материальные ценности для него были относительными понятиями. Он, к примеру, мог поехать в Испанию и остановиться там в 3-звездочном отеле — настолько был неприхотлив.

— То есть дорогие костюмы, брендовая обувь — не для Панина?

— Одевался он слишком демократично. Для него не существовало понятия «бренды», «лейблы». Часто носил рубашку с глубоким мужским декольте, льняной пиджачок, холщовую куртку. Но за внешним видом он всегда следил. Никогда не позволял себе выйти на улицу небритым. Все вещи содержал в идеальной чистоте.

— Почему актер не водил машину?

— В 1989 году он попал в страшную аварию. Трое человек, которые находились в автомобиле, погибли. Выжили Панин и его первая супруга. Андрей полтора месяца провел в больнице. Его жена восстанавливалась около полугода. Тогда он зарекся садиться за руль. И после выхода из клиники покрестился. Если мы проезжали мимо церкви и у нас оставалось время, мы могли зайти внутрь. Но посты он не соблюдал, специально в храм не ходил.

— Правда, что Панин любил выпить?

— Последние полтора года он ни грамма не взял в рот. Помню, 6 ноября мы отмечали мой день рождения, и тогда он как отрезал: «Все, больше не пью». До этого выпивал. Случалось, даже на несколько дней выпадал из жизни. Всякое бывало. Но, несмотря ни на что, он всегда находился в отличной физической форме. На турнике подтягивался не меньше 20 раз, бегал, катался на велосипеде…

— Спортзал посещал?

— Никогда. Избегал публичных мест как мог. Даже в командировках всегда просил снять квартиру. Иногда ночевал в домике, где останавливалась съемочная группа в экспедициях. И еще по возможности просил ему предоставить велосипед, на котором он и передвигался по маленьким городам.

— То есть за здоровьем следил?

— Еще как! Раз в год мы с ним ложились в Центр реабилитации космонавтов дней на 10, где проходили полное обследование — барокамера, вытяжка позвоночника, здоровое питание и так далее. Еще Андрюха постоянно принимал мумие и аскорбиновую кислоту — это его любимые лекарства было.

— Он боялся чего-нибудь? Фобии у него были?

— Я ему часто предлагал попробовать какие-то экстремальные вещи. Однажды пытался затащить его прыгать с парашютом. Он наотрез отказался. Но когда мы с семьями отдыхали в Шри-Ланке, то поплыли на старых катамаранах — два бревна с парусом. Андрюха тогда поинтересовался у наших провожатых, можно ли купаться в открытом море. Те кивнули, но предупредили, что в воде много акул. В итоге один «экскурсовод» привязал нас за ногу и держал трос. Второй — залез на парус и смотрел, нет ли поблизости акул. Как видите, не остановило это Андрея. И еще он всегда выходил купаться в шторм. Как только на море появлялся черный флаг, Панин командовал: «Наконец-то можно нормально понырять».

— Известно, что у Панина была плохая дикция. Комплексовал он по этому поводу?

— Нет. Просто старался реже говорить по телефону, всегда переписывался. Я его подкалывал по этому поводу: «Выйдешь на пенсию, можешь секретарем-машинисткой устраиваться» — с такой бешеной скоростью Панин строчил СМСки. А по телефону его действительно мало кто понимал, только близкие друзья, которые привыкли.

— Почему он не занимался с логопедом, не выправил речь?

— Зачем? В театре его все понимали, в кино — тоже. В жизни — что-то пробубнит, человек таращит глаза, он тут же оборачивался к знакомому, который оказывался рядом: «Объясни ему». И на съемочной площадке, бывало, скажет что-то быстро, люди пожимали плечами — не разбирали его речь. Вот в таких случаях он нуждался в суфлере-переводчике. Но тем не менее никогда не комплексовал по этому поводу.

— Несмотря ни на что, женщинам он нравился?

— О да. За счет невероятной мужской харизмы.

— Что известно про его первую жену?

— Я никогда не задавал вопросов ему о личной жизни. Андрей сам иногда сбрасывал информацию. Я знаю, что с первой женой он развелся давно. В Америке живет дочь от этого брака. Она тоже занимается продюсерской деятельностью. Панин даже как-то просил своих друзей помочь ей найти там квартиру. Но он практически не общался с той семьей.

— Геннадий, на годовщину смерти принято ставить памятник на могиле…

— Памятник Андрею поставим 28 мая. В мороз это сделать не получится.

— Вы часто бываете на могиле друга?

— Я очень часто езжу к Андрюхе. Могу заскочить на кладбище и в час ночи. Охранники меня уже знают. Я там долго не нахожусь. Приеду, семечки ему положу — он любил их щелкать, веничек из бани привезу. Поговорю с ним. И всякий раз испытываю такое облегчение, будто мы и не расставались...