О времена о нравы

Мне в пору долгих майских дней мил щебет птиц издалека, зато и мучает сильней моя любовь издалека...» Эти строки принадлежат Джауфре Рюделю. Рыцарь и трубадур, он был влюблен в графиню Триополитанскую, о красоте которой слышал от паломников, вернувшихся из первого крестового похода. Каждую зиму Рюдель мечтал присоединиться к толпе пилигримов, чтобы, добравшись до Палестины, встретиться с Прекрасной Дамой. Но каждую весну оказывалось, что он слишком беден даже для паломничества. Наконец Джауфре с трудом скопил нужную сумму и сел на корабль. Во Францию ему не было суждено вернуться. Он умер от чумы под стенами Триполи, так и не увидев свою любимую.

История Джауфре Рюделя потрясла Европу. Повсеместно в Тулузе, Аквитании, Шампани стали возникать «дворы любви» — знатные феодалы окружали себя трубадурами и миннезингерами, певцами «нежных чувств». Благородные дамы все как одна мечтали оказаться на месте графини Триаполитанской. Впрочем, их мужья — бароны, графы и герцоги — мало подходили на роль утонченных возлюбленных. От этих грубых воинов за версту разило потом, кровью и вином. Куда приятнее были певцы, музыканты, жонглеры. Тем более что порой среди этих бродяг попадались весьма благородные люди — обделенные наследством младшие сыновья владетельных сеньоров. Зачастую они не умели ни читать, ни писать, но быстро выучивались преклонять перед дамой колена, провожать свою госпожу восхищенным взглядом и петь под ее балконом серенады.

Мужья не одобряли подобных женских забав. Отправляясь в Святую землю, они заковывали своих благоверных в пояса добродетели, если же, возвратившись, заставали жену с любовником, закалывали обоих. Особенно отличился барон Раймонд Руссильонский. Суровый воин, переживший не один крестовый поход, заподозрил прекрасную баронессу в связи с красавцем трубадуром — Гильемом де Кабестаном. Коварный барон приказал убить рыцаря и вырезать его сердце. Затем он собственноручно изжарил его на вертеле и угостил баронессу. Дама, ничего не подозревая, съела кушанье, и только после этого Раймонд открыл ей, какой страшный ужин был подан сегодня. В отчаянье баронесса покончила с собой — бросилась со сторожевой башни. Барона же приговорили к смертной казни.

Но вот парадокс, несмотря на многочисленные измены, любовники стремились к любви платонической. Ее так и называли «fin amour» — утонченная, куртуазная любовь. С грубой страстью прошлых времен она ничего общего не имела. Куртуазная любовь вспыхивала в сердце рыцаря лишь при виде Прекрасной Дамы. Если же влюблялась дама, то ее избранник был храбр и благороден. В куртуазной любви не стыдно было сознаться, но тайну ее влюбленные берегли как зеницу ока. Чем больше страданий они претерпевали, тем трепетней бились их сердца и тем сладостней звучали напевы. Рыцарь носил цвета своей дамы и защищал ее честь на турнирах. И если так случалось, что один из влюбленных погибал, то второй носил траур в течение двух лет, как по супругу. Высшее счастье, если влюбленные умирали в один час, и кусты шиповника на их могилах сплетались ветвями. Куртуазная любовь слыла совершенно неземной любовью...

Не перечесть всех условностей fin amour. В 1168 году французский каноник Андрей Капеллан написал трактат «О любви», где собрал все правила и обычаи куртуазии. Вышло три толстенных тома.

Свободная любовь и пробные ночи

Но время шло, менялись нравы. Карла Орлеанского, хозяина последнего в Европе «двора любви», смешили выспренний трепет и неуклюжая куртуазия его предков. Благородное общество, собиравшееся теперь в замке Блуа, развлекалось совсем по-иному. Люди вдруг осознали, как коротка их жизнь, как быстротечна! В этой жизни надо было успеть главное — создать семью, родить детей. И, конечно, получить сполна долю земных удовольствий. На пути к цели были отброшены стыд, целомудрие и добродетель.

«Ночной голод мучит и юношей, и девиц», — пелось в одной старинной немецкой песенке.

Тем не менее, найти подходящую пару было непросто. К кандидату в мужья предъявлялись весьма строгие требования: желательно, чтоб был недурен собой, еще лучше, если богат. И конечно, он должен быть настоящим мужчиной. Последнее было настолько важно, что устраивались «пробные ночи», дабы выяснить, хорош ли мужчина в любви. Как только парень сватался к девушке, молодым отводили отдельную комнату, где на протяжении недели или двух они проводили вместе ночи. После чего девушка объявляла родителям, понравился ей юноша или нет. В первом случае играли свадьбу — невеста без зазрения совести отправлялась в церковь в венке из флердоранжа. Во втором — принимались искать нового мужа. «Пробные ночи» девушку не позорили. Впрочем, под предлогом поиска жениха устраивалось много интрижек: или парень думал только поразвлечься, или девушка — посмеяться. Порой даже приходилось вызывать юриста, дабы разрешить спорную ситуацию. Так, в 1378 году граф Иоганн IV Габсбург сватался к Герцлауде фон Раппольдштейн, и ему было устроено «испытание». Однако «на протяжении шести месяцев граф не обнаружил своей мужественности». Отрицательный результат был должным образом запротоколирован, и бумагу передали даме, дабы оправдать ее в глазах других претендентов.

Вторая цель — наследники — преследовалась не менее рьяно. Если в первые два года брака у супругов не рождалось детей, то не грех было прибегнуть к третьим лицам. Вот один любопытный документ: «Муж, имеющий здоровую жену и не способный удовлетворить ее женские права, пусть приведет ее к соседу. А если и тот не справится, то пусть муж бережно возьмет ее на руки и поставит на землю, и позовет других людей себе на помощь. А если и тогда ей нельзя помочь, то пусть муж вновь бережно возьмет ее на руки и поставит на землю, и даст ей новое платье, кошелек с деньгами и пошлет ее на ярмарку. А если и это не поможет, то пусть ей помогут тысяча чертей».

Впрочем, женщины и сами прекрасно знали, что лучшее средство от бездетности — вечера, проведенные с друзьями мужа или пилигримами. Обычаи того времени предписывали принимать в доме паломника как знатного гостя, и зачастую под капюшоном странника скрывалось лицо соседа-любовника.

Расплата за грехи

Но наступил день, и свободная любовь оскалилась страшной гримасой. В конце 1493 года французский король Карл VIII выступил против Италии. Путь от Парижа до Неаполя он проделал за год — так много встречалось по дороге хорошеньких женщин. В Неаполе же Карл и вовсе потерял голову. Вместо битв и переговоров он затевал «турниры любви». Еще через год, изнуренный такой войной, Карл решил, что враг побежден. Однако по возвращении во Францию оказалось, что потерпевшие — французы. В Неаполе они все заразились сифилисом. Это была настоящая эпидемия. Хуже чумы. Заражались целые семейства, целые феодальные дворы. В городах закрывались публичные дома. Монастыри не успевали принимать кающихся. Врачи уверяли, что болезнь распространяется по воздуху. Но люди чувствовали: сифилис — это кара Господня за безудержную вакханалию последних лет.

На протяжении всего средневековья церковь не вмешивалась в мирские дела любви. Даже брак совершался без церковного благословения. Мужчина и женщина считались мужем и женой, если они при свидетелях разделили ложе. «Взойдешь на кровать и право свое приобретешь!» — гласила немецкая пословица. Обычай подобным образом вступать в брак был распространен в Европе повсеместно и сохранился до ХV века. Так, император Священной

Римской империи Максимилиан Австрийский, сватавшийся к двенадцатилетней Анне Бретонской, не имея возможности явиться на бракосочетание самолично (задерживала очередная война), послал к невесте своего заместителя — Вольфгана фон Польхена. В присутствии австрийских послов и бретонских придворных Анну торжественно раздели и уложили в кровать. Вольфган приблизился к ней, держа в левой руке доверенность императора, обнажил правую ногу и на мгновение сунул ее под простыни. Затем церемонно распрощался с девушкой, которая с этого момента считалась женой Максимилиана и императрицей Священной Римской империи…

…Но наступил ХVI век, век Коперника и Колумба. Земля перестала быть центром Вселенной, Европа — центром мира. Рушились монархии, пошатнулся авторитет католической церкви. И, чтобы упрочить свое положение, святые отцы наложили вето на любовь вне брака. Отныне брак совершался только на небесах, ну и, естественно, в лоне церкви. Сама же любовь представлялась противоречивым чувством: запретным, но сладостным, возвышающим душу, но и опустошающим ее, греховным и божественным одновременно. Вопрос о том, какова же она, истинная любовь, вставал перед людьми с особой силой. И каждая эпоха отвечала на него по-своему.

Ромео и Джульетта. Манон Леско и кавалер де Грие. Жюльен Сорель и мадам де Реналь. Великие любовники прошлого. Нас отделяют от них годы, века и тысячелетия. Но, несмотря на это, каждый из нас время от времени повторяет их путь...