Голые чиновники, шуангуй, гуаньши и другие китайские инновации в праве

Шуангуй. Кража коррупционеров.

Процедуру шуангуй местные жители в личной беседе называют важнейшим оружием государства в войне с коррупцией. Пожалуй, ее можно назвать главной инновацией китайских властей в этом вопросе.

"Шуангуй – это негласно одобренная властями неправовая процедура кражи членов партии, чиновников и, реже, бизнесменов", - поясняет житель Хаймэня.

При появлении первых подозрений в коррупционной нечистоплотности должностного лица он попросту исчезает на несколько дней, недель, месяцев, до полугода. По факту удается обойтись без санкции суда, возбуждения дела, чтобы чиновник не успел сбежать за границу (к слову, переселение родственников за рубеж служит одним из признаков коррупционности чиновника, о чем речь пойдет ниже) или получить поддержку своих подельников.

Даже если у подозреваемого есть защита в органах власти, они ничем не смогут ему помочь. Самые высокопоставленные чины обычно просто не знают, где именно укрыт объект расследования Центральной дисциплинарной комиссии (ЦДК).

Помещением для подобного "домашнего ареста" может служить что угодно: подвал местной ячейки ЦДК, дача следователя, общежитие, больничная палата… В особых случаях подозреваемого могут даже "поселить" на работе или запереть в его же собственном доме. Главное, чтобы потенциальный коррупционер все время находился в поле зрения стражи, и ни в коем случае не мог подняться с первого этажа здания (слишком многим в свое время удалось уйти правосудия, выбросившись из окон квартир в высотках).

Местные эксперты рассказывают, что подозреваемый не может сообщить о задержании ни семье, ни адвокату до тех пор, пока ЦДК, по результатам собственного расследования, не решит – передавать ли дело в прокуратуру.

О суровости методов, сопровождающих шуангуй, можно судить хотя бы на основании редких деталей, попадающих в СМИ. Например, аналитики уверяют, что известный политик Бо Силай подвергся этой процедуре.

Еще более реалистично выглядит версия, что смерть главного инженера государственного предприятия Юй Ци в апреле прошлого года стала результатом пыток шуангуй. По данным ВВС, в ходе допроса по обвинению в мошенничестве его голову опускали в ванну и держали в ледяной воде. Кроме того, на теле Юй Ци после смерти было обнаружено еще множество внутренних и внешних травм, полученных в ходе 38-дневного заключения.

Зато чиновникам, активно сотрудничавшим со следствием (выдавшим более высокопоставленных чинов или местных олигархов), процедура шуангуй иногда позволяет вернуться на прежнюю должность. Однако, если дело попало в суд, вопрос о невиновности уже не стоит: судья определяет лишь меру наказания – длительность тюремного срока или расстрел.

Гуаньши. Кража государственных постов

"Новая форма коррупции – это сговор между чиновниками КПК (Коммунистической партии Китая) и членами преступных группировок", - утверждает китайский бизнесмен из Дэян.

Интересно, что организованная преступность довольно новое для Китая явление. Пекинский криминолог пытался убедить меня, что ОПГ появились в континентальной части его страны только в 1980-90-х, что стало результатом проникновения гонконгских, тайваньских, корейских, японских и американских криминальных структур на китайский рынок.

Весьма распространена версия, что сегодня преступные сообщества заимствуют методы управления, применяемые на современных предприятиях. Причем постепенно сращивание криминала с бизнесом и властью распространяется с крупных ОПГ и влиятельных членов КПК на низовой уровень.

"Чиновники оказываются причастными к деятельности ОПГ, лидеры ОПГ добиваются все более высоких постов в институтах власти", - резюмирует криминолог.

Журналисты из соседних с Китаем стран называют это сотрудничество взаимовыгодным. Ведь в обмен на покровительство бандиты также оказывают чиновникам вполне материальные услуги. Например, изгоняют фермеров с земель, где планируется строить новые заводы или даже социальное жилье. Особо несговорчивым фермерам часто приходится сталкиваться с исчезновением родственников или обдумывать свое решение в запертой комнате, расположенной неизвестно где.

В "социальном жилье", построенном на освобожденных таким способом землях, часть квартир чиновники часто отдают по себестоимости тем же самым бандитам, утверждает дэянский бизнесмен. Дело в том, что должностные лица получили от Центрального правительства право распределять социальное жилье на местах практически по номинальной стоимости (на 30-50% ниже рыночной). Этим пользуются некоторые чиновники, передавая квартиры своим знакомым, либо накручивая ценник до рыночного эквивалента.

Иногда подобные скандалы попадают в прессу. Как, например, пару лет назад стало известно, что в Синьчжоу (Шаньси) новый комплекс социального жилья из 1578 квартир был почти полностью зарезервирован для своих нужд местными чиновниками. Некоторые из них успели перепродать квартиры за новую цену еще до завершения строительства.

Таким образом, сегодня, по мнению некоторых китайцев, намечается процесс слияния чиновников, бизнесменов и членов ОПГ в новые кланы. К этому располагает важнейшая китайская традиция – гуаньши. Она представляет собой такую отличительную черту китайской коррупции как ее "нематериальность". Денежные взятки в Китае – исключительно редкое явление, почти никогда не распространяющееся на высшие чины партии и правительства. Это способствует и решение властей не вводить в оборот денежные купюры крупнее 100 юаней (чуть больше 15 долларов).

Гуаньши предполагает выстраивание системы неформальных корпоративных связей, договоренностей, взаимных обязательств. Поэтому, принято считать, что на уровне секретарей ЦК КПК и министров, глав департаментов и крупного бизнеса коррупция носит характер клановых отношений: не в форме взяток, а в виде заключения взаимовыгодных браков и обмена услугами.

Коммунисты пытались подменить традицию гуаньши аналогичными преференциями членства в партии. Однако привело это лишь к тому, что для преступного сообщества упростилась возможность официально слиться с государственными органами.

Киднеппинг. Кража невест

Центральную роль в этом сером секторе, играют нелегальные мигранты – пролетариат преступного сообщества. Причем у каждой национальности и этноса своя специализация – наиболее известны среди них уйгурские террористы и женщины из Северной Кореи. Если первая тема слишком болезненна для Китая, то вторая – может служить иллюстрацией экономических успехов страны.

По данным региональных СМИ, в маньчжурских провинциях Гирин и Хэйлунцзян сейчас проживает не менее 70 тысяч беженцев из КНДР. Без учета тех, кто уже ассимилировался и получил гражданство (а таких сотни тысяч, ведь миграция корейцев в Китай началась с конца ХIХ века). Граница между Китаем и КНДР всегда была формальной. Впрочем, до середины 1980-х годов более обширный поток мигрантов тек в обратном направлении, из Китая в Северную Корею, которая еще 30 лет назад выглядела более стабильным и процветающим государством, чем опустошенный политико-экономическими экспериментами Китай.

Сегодня же официальная месячная зарплата в КНДР составляет 1,5-6 тысяч вон (по реальному курсу 0,4-2 доллара США) в месяц. С учетом подработки в частном секторе или на огородах получается 20-30 долларов на человека. Поэтому в Китае гастарбайтеры из КНДР готовы на любую работу за любые деньги.

Около 70% беженцев из КНДР в маньчжурские провинции составляют женщины. Вероятно, причина такого дисбаланса в том, что им легче спрятаться в Китае. Вернее, их с большим удовольствием прячут местные жители. Маньчжурские деревни не избежали общей для Китая проблемы – оттока девушек в города (сегодня в крупных городах Китая женщин живет даже больше, чем мужчин, при том, что в сельских регионах процентная доля мужского населения достигает 70%).

Поэтому беженок из КНДР в Северном Китае не только с удовольствием нанимают на сезонные работы, похищают и прячут, но и даже все чаще сожительствуют с ними гражданским браком, а в последние годы участились случае и официальной росписи в ЗАГСе. Постоянный приток кореянок – это фактически местная "золотая жила", аналогичная наркотрафику крайне западных областей, граничащих с Афганистаном и Таджикистаном.

Торговля женщинами и детьми – один из крупнейших преступных бизнесов, зафиксированных криминалистами в Китае. В 2011 году, только по официальным данным, китайские полицейские спасли 8660 похищенных детей и 15 458 женщин. Общий объем рынка крайне сложно представить (само собой, никакой официальной статистики на этот счет нет).

Очевидно одно - измеряется он сотнями тысяч человек и миллионами долларов. Как рассказывают жители Чэнду, только на Девятиглазом мосту ("черной" бирже труда) в этом городе ежедневно похищается и продается около 30 женщин.

Покупка похищенной жены – древняя китайская традиция, отмененная лишь в прошлом веке коммунистами. Теперь она возвращается с удвоенной силой в связи с последствиями политики "один ребенок на семью". В результате дефицита девочек брак стал чрезвычайно затратной процедурой для мужчин: цена похищенной женщины составляет лишь одну десятую стоимости свадебной церемонии и выплаты "выкупа" родителям невесты.

Недавно китайское правительство начало кампанию по борьбе с торговлей похищенными женщинами. Впрочем, эксперты скептически оценивают возможность искоренения рациональными методами такой традиции. Даже за рубежом китайцы чаще других национальностей становятся объектом киднеппинга.

За последние пять лет более 100 китайских граждан стали жертвами полутора десятков похищений в десятке стран мира. Как минимум, 14 из них скончалось. Это без учета происшествий в январе 2012 года, когда в Судане и Египте было похищено более 50 китайских рабочих.

Китайцы объясняют беззащитность своих рабочих тем, что потребность китайской экономики в поступлении всех больших объемов природных ресурсов вынуждает местные компании соглашаться на работы в самых горячих точках. К примеру, жертвами похитителей уже становились китайские нефтяники в Нигерии, шахтеры в Индонезии, работники химпредприятий в Колумбии, инженеры-строители в Афганистане, связисты в Пакистане...

А возможно, все дело просто в их количестве. Только по официальным данным за рубежом трудится около миллиона китайских рабочих.

Донос. "Голые чиновники"

Надо отметить, что основная борьба с вымогательством, коррупцией и прочими правонарушениями ведется другим испытанным традиционным средством – доносом. Обоснованность такого шага автохтоны объясняют тем, что даже у коррумпированных полицейских с самыми широкими связями всегда остается слабое место – семья. Родственники госслужащих фактически являются заложниками государства, гарантирующими качественное исполнение чиновниками и полицейскими своих профессиональных обязанностей.

В случае подтверждения вины госслужащего в коррупции, расплачивается за его грех вся семья (даже отдаленные родственники). После публичного покаяния производится полная конфискация имущества, изгнание родственников из партии, увольнение с работы… Аналогичные наказания предусмотрены в случае раскрытия различного рода симбиозов между чиновниками, силовиками и бандитами.

Поэтому, когда полицейские и чиновники начинают вывозить своих родственников за границу, это рассматривается как первый признак для подозрений их в коррупционности или других связях с преступным миром. Это т.н. "голые чиновники", финансовые операции которых тут же попадают под контроль дисциплинарного комитета партии.

И если прямое обращение в полицию "крышеватели" еще могут взять под личный контроль, то от доносов, анонимок и петиций, ежедневно поступающих в офисы ЦДК, попросту невозможно заручиться никакой гарантией личной безопасности.