Фёдор Емельяненко

В интервью корреспондентам спортивной редакции ИТАР-ТАСС российский боец смешанных единоборств Федор Емельяненко рассказал о самых запоминающихся поединках в карьере, проблемах ММА в России, заманчивом предложении UFC, самбо и Олимпиаде, тренировках в бомбоубежище, взаимоотношениях с братом, дедовщине в армии, литературных пристрастиях и многом другом.
— Федор, расскажите, как начали заниматься самбо. Помните, как впервые пришли в зал?
— Конечно. Недавно с друзьями вспоминали. Моя мама была преподавателем в лицее. Я к ней частенько забегал. То ключ потеряю, то еще что-нибудь. Тренер по самбо, Василий Гаврилов, работал вместе с мамой. Он-то меня и заметил. Сказал маме: "Пусть приходит к нам. Сделаем из него спортсмена". Тренировки проводились в бомбоубежище. Ну, значит, пришел я, 11-летний. Помню, что пахло сыростью, потом. Доносились звуки падающих тел — ребята отрабатывали броски. Выглядываю из-за двери, слышу голос: «Федор, заходи!». Василий Иванович был строгим тренером. Но справедливым и очень общительным. Именно он заложил мне «базу». Под его руководством я тренировался один год. А потом он оставил спорт, передав нас Владимиру Михайловичу Воронову. Впрочем, соревнования Василий Иванович посещал, подбадривал нас.
— Что стало с бомбоубежищем?
— Давно там не был. Насколько я знаю, там и сейчас тренируются.
— Среди других ребят вы выделялись?
— Были ребята более одаренные. Но, как говорится, терпение и труд... В зал я приходил раньше всех, а уходил — позже всех. Очень хотел заниматься самбо.
— Правда ли, что ночевали в зале?
— Ну, как сказать... Сторожем я там работал /улыбается/. До армии еще.
— В армии, понятно, самбо не было.
— Не было. Зато была штанга. Каждый день я тягал «железо» и бегал кроссы.
— Ваш рекорд в жиме лежа?
— Наверное, килограмм 180.
— Где служили?
— Сначала в пожарной части — в Красногорском районе Московской области. Недалеко от усадьбы Архангельское. Было интересно.
— Пожары, значит, тушили?
— Да. И весьма серьезные пожары. Мы, молодые ребята, лезли в самое пекло. Бесшабашные были. И дачи мы тушили, и лес, и квартиры. Чего только не тушили. А потом меня отправили в танковую дивизию в Нижегородскую область.
— Дедовщина была?
— Была.
— Следовательно — навыки самбо пригодились?
— Со стороны старослужащих проблем не было. А вот среди моего призыва были задиры. Неприятные инциденты возникали. Силу я применял, только когда видел несправедливость по отношению к слабым, когда люди по-другому просто не понимали. А в повседневной жизни я никогда не дрался. В целом же со службой в армии у меня связаны самые приятные воспоминания.
— Армейские друзья остались?
— С некоторыми ребятами поддерживал отношения. Но в итоге жизнь нас развела.
— Итак, вы демобилизовались...
— После армии полгода работал тренером, продолжал спортивную карьеру. Потом решил не распыляться, а сконцентрировался на выступлениях. Кстати, уже спустя 3 дня после увольнения из армии, я принял участие в чемпионате России по самбо. Занял третье место.
— В ММА как перешли?
— В конце 90-х — начале 2000-х наша страна переживала серьезные трудности. Соответственно были проблемы с финансированием спорта. Деньги на соревнования выделялись с трудом. У спортсменов было тяжелое положение. А у меня уже появилась семья, которую нужно было обеспечивать. Тогда, в 90-е, было много криминальных группировок. Многие самбисты в них ушли. Все это происходило на моих глазах. Но у меня не возникло желания к ним присоединиться. Я хотел жить честно, хотел выступать за Россию на международных состязаниях. И я решил попробовать себя в смешанных единоборствах. С промоутером RINGS меня познакомили ребята из Тулы. Пришлось часто ездить в этот город на сборы. Во время показательных выступлений в Екатеринбурге на меня обратили внимание руководители японской версии RINGS. Из 20 человек они выбрали нас с Суреном Балачинским — двукратным чемпионом мира по самбо. Меня пригласили в Японию. Я одержал две победы, а потом уступил Тсуеси Косаке из-за рассечения. Несмотря на поражение, японские организаторы дали мне шанс, так как видели, что проиграл я из-за травмы, а не из-за технической ошибки.
— Судья правильно поступил, остановив бой?
— Безусловно. Бровь раскрылась. Мне потом 11 швов наложили.
— Спустя пять лет вы Косаку все же победили.
— Да. Но снова пострадал — палец сломал об него /улыбается/.
— Сильно, значит, «дубасили»...
— ММА — жесткий вид спорта. Это понятно. Но я никогда не дрался с агрессией. А на различные острые реплики, которые некоторые бойцы порой себе позволяют, я внимания не обращаю. И своим близким говорю: «Не принимайте близко к сердцу». Это психологический прием, элемент шоу. Но поклонников нужно завоевывать не болтовней, а мастерством.
— Самый необычный соперник в вашей карьере?
— Отвечу, исходя из особенностей бойцовской техники. Я бы выделил всех бразильцев, владеющих джиу-джитсу. У них очень вязкий стиль, под который нужно подстраиваться. Как правило, бразильцы пытаются затащить в партер, а там — провести болевой прием. Бразильское джиу-джитсу славится на весь мир. Но наше самбо ничуть не хуже.
— Ваш самый запоминающийся бой?
— Выделил бы два: против Антонио Родриго Ногейры и Мирко Филиповича, или Кро Копа, как его еще называют. С Ногейрой я дрался трижды. А тогда, в середине 2000-х Ногейра был на пике формы. Он великолепный борец, и наши поединки проходили, в основном, в партере. С Филиповичем же я провел один поединок. Мирко — ударник, и состязались мы, по большей части, в стойке. Я считаю, что боец ММА должен бороться и боксировать одинаково хорошо.
— Победа над Рикардо Ароной — самая сложная в карьере?
— Не самая. С Сэмми Шилтом и Ногейрой, например, было непросто. А с Мирко тяжело было только в первом раунде — потом я почувствовал, что он надломлен. Сразившись с Ароной, я приобрел очень важный опыт. Я вышел на ринг, находясь в весьма посредственной форме, так как только-только переболел простудой. Был трудный и вязкий бой. Но мне удалось одержать победу.
— Поединок с Филиповичем — самый принципиальный? Он же нокаутировал вашего брата.
— Нет. Разумеется, я переживал, смотря, как Мирко побеждает Александра. Но я не рассматривал бой с Мирко, как месть.
— Во время боя, естественно. победного, чувствовали когда-нибудь, что еще чуть-чуть и потерпите поражение?
— Такого чувства не было, но опасные положения были. Так, весной 2007 года моим оппонентом был американец Мэтт Линдланд. Он поставил мне серьезное рассечение. Я почувствовал, что нужно срочно что-то делать. Ответственность была большая — поединок проходил в Санкт-Петербурге, в зале присутствовал Владимир Владимирович Путин. Слава Богу, мне удалось провести победный болевой прием. Также у меня был сложный бой с Кевином Рэндельманом.
— Тот самый, с суплексом?
— Да.
— Больно было?
— Нет. Абсолютно. Но в положение я попал неудачное. Сразу вспомнил, что учитель Рэндельмана, Марк Коулмен, находясь в этой же позиции, одолел Игоря Вовчанчина. Мне нужно было как можно быстрее выбираться. Слава Богу, получилось.
— Бой с Андреем Орловским закончился нокаутом. Он ошибся, бросившись коленом вперед?
— Ошибся, потому что во время прыжка не подумал о защите. Раскрылся.
— Вам нравится прозвище «Последний император»?
— Так меня прозвали в Японии. Но я всегда говорил, что последний император у нас один — царь-батюшка Николай II.
— С кем-нибудь из иностранных бойцов дружите?
— С Джошем Барнеттом.
— А с другими бойцами какие были отношения? Были ли враги?
— Со всеми — хорошие. Стараюсь ко всем относиться с добротой и пониманием. Считаю, что нужно относиться к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе. У меня ни с кем не было конфликтов. В том числе и с Мирко Филиповичем, хотя организаторы сделали все для того, чтобы мы не встретились с ним перед боем. Нас поселили в разных гостиницах, а в спорткомплексе, в котором мы тренировались, все устроили так, чтобы к врачу, а он у нас был один, мы ходили разными путями.
— Был ли боец, с которым очень бы хотели сразиться, но так и не сразились?
— Пожалуй, нет.
— Лучший боец мира на данный момент?
— Мне интересен чемпион UFC Кейн Веласкес. Разноплановый, думающий боец. Из любой неудобной ситуации может найти выход. Думающих бойцов вообще мало. Увы, особенно у нас, в России. Многие лезут в «рубку» — проверить, чья голова крепче. Как пример — последний бой Константина Глухова с Кенни Гарнером. Я знаю, что Костя может драться намного интереснее.
— А как вам Даниэль Кормье, которого называют «Черный Федор»?
— Тоже интересный боец. Но он еще полностью не раскрылся, у него все впереди.
— Джуниор дос Сантос?
— Очень хороший боец, но Веласкес мне нравится больше – он универсальнее.
— В России есть бойцы, которые могут стать такими же титулованными, как вы?
— Есть. Например, Саша Шлеменко талантливый парень, Виталик Минаков, Рашид Магомедов. Думаю, они уже доросли до топовых боев. Мне кажется, пришло время, чтобы они попробовали себя в поединках с лучшими бойцами UFC. Главное – не задирать нос.
— Чего бы вы им посоветовали?
— Чтобы не тренировались впустую. Можно «пахать», но не расти. Надо работать над своими минусами и превращать их в плюсы. К примеру, я до 23 лет вообще не занимался боксом. Только — борьбой. Но все-таки научился боксировать.
— Правда ли, что ваш любимый боец — Олег Тактаров?
— Я бы не сказал, что любимый. Он — один из наших первопроходцев. Олег завоевал чемпионский пояс, побеждал очень серьезных противников, пользуясь навыками самбо. Но, честно говоря, пересматривать бои с участием Игоря Вовчанчина мне интереснее.
— Вы — президент Союза смешанных боевых единоборств России. Тактаров — президент Федерации смешанных боевых искусств России. Ваши организации соперничают?
— Нет. Но с моей стороны есть непонимание. Союз смешанных боевых единоборств России зарегистрирован в министерстве спорта. Мы проводим огромную работу: и с молодежью, и с тренерами, и с судьями. А у Олега дерутся дети. Мы пытались с ним договориться, найти взаимопонимание. Вот, недавно встречались, чтобы заключить соглашение. Не заключили. Я поставил условие: «Чтобы не было детского ММА». Смешанные единоборства для России – достаточно молодой вид спорта. У нас еще нет методических пособий по ММА, мало тренеров. А для детей необходимо разрабатывать специальную программу, чтобы минимизировать возможность получения травм. Олег ответил отказом. Сказал, мол, отдай мне детский спорт /улыбается/.
— А вы?
— Заявил, что дети не должны заниматься ММА.
— Почему?
— Я считаю, что ребенок должен заниматься спортом под руководством грамотных тренеров. Допустим, в России у самбо, вольной борьбы, бокса и кикбоксинга, в отличие от ММА, очень серьезная и наработанная за годы база. И методическая, и тренерская. Там постоянно что-то совершенствуется. Я, как советник министра спорта, изучаю проблемы единоборств в России, и не только смешанных. Так вот, в России организаций карате более 50. Они растут как грибы после дождя. В минюсте регистрируется общественная организация. Арендуется помещение. Вешается вывеска «Карате». И все хватаются за детей. Без лицензий, не обладая квалифицированными тренерами, судьями. Часто проводятся соревнования по одним правилам, несмотря на то, что дети тренируются в разных стилях карате. Отсюда — физические и психологические травмы. Мое мнение — пусть сначала ребенок занимается борьбой, боксом, а уже затем, достигнув 18 лет — идет в ММА. В ударных видах участвовать в соревнованиях следует с 13-14 лет. А некоторые организовывают состязания среди 6-8 летних. Это никуда не годится.
— А можно ли запретить эти соревнования на законодательном уровне?
— Да, на эту ситуацию необходимо повлиять путем закона.
— Кстати, а в ММА есть коррупция?
— В сентябре 2012 года смешанное боевое единоборство было официально зарегистрировано, как любительский вид спорта. Ясно, что наши судьи должны быть честными и неподкупными. Жалоб на судейство нам, в Союз смешанных единоборств России, еще не поступало. Мы ведем переговоры с профессиональными лигами, чтобы поединки обслуживали, в том числе, и наши судьи – от Союза. Раз уж нам доверили ММА, значит, надо навести порядок. А в России проводятся турниры на которых соревнуются бойцы, неравные по классу. Это же может привести к травмам. А еще для многих организаторов — главное, чтобы победил россиянин, пускай и нечестно. Это неправильно. Им это чести не делает, более того – портит репутацию ММА. Например, в Японии и Америке бойцов любят не за национальность, а за мастерство. Разумеется, они болеют, прежде всего за своих, но победа любой ценой не нужна никому. Когда иностранных бойцов судят несправедливо, публика всегда реагирует отрицательно.
— А в М-1 россиян и иностранцев судят по-разному?
— Нет, в М-1 уже давно пережили эту проблему. Изначально – да, были необъективные решения судей, были трудности. Сейчас, на мой взгляд, в М-1 добились того, чтобы судейство было непредвзятым. Впрочем, иногда вопросы все же возникают. В России ММА с каждым днем все популярнее и популярнее. Спортивных лиг становится все больше. С наиболее значительными организациями, такими, как М-1, мы успешно взаимодействуем. Но проводится много, так скажем, одноразовых турниров, где с судейством до сих пор большие проблемы.
— Вы — жесткий руководитель?
— Не думаю.
— Но по отношению к Ибрагиму Ибрагимову вы заняли принципиальную позицию. Уволить и баста.
— Ну, уволить его я права не имел. Это — в юрисдикции М-1.
— Тем не менее, вас послушались.
— Я всегда выступал против агрессии и насилия. Ибрагимов повел себя некорректно и не по-спортивному. Подобные случаи нужно пресекать жесткими мерами. Его же соперник [Денис Смолдарев] ни в чем не был виноват. А Ибрагимов ударил его после того, как судья вынес свое решение. От Дениса уже ничего не зависело. Если возникают вопросы по остановке боя, то претензии необходимо предъявлять к судье, и не на ринге, а после боя в письменной форме.
— Когда в последний раз кричали на какого-нибудь?
— Не помню. Я никогда не кричу. А сказать твердо — могу.
— На Кавказе единоборства развиты гораздо лучше, чем в средней полосе России. В чем причина?
— Мужское население средней полосы России не стремится быть сильным, быть защитниками своей семьи, страны. На Кавказе все по-другому — там, как и раньше, почитают силу. Посмотрите, что происходит на телевидении. Что там пропагандируется. За день или даже за год сложно что-либо изменить . В 19-м веке святой Игнатий Брянчанинов сокрушался, что в нашем обществе нет героев, что молодые люди читают не то, что нужно. Сейчас — смотрят не то, что нужно. В частности, в интернете.
— Вы интернетом часто пользуетесь?
— Каждый день. Получаю почту, читаю новости. Но не «желтую» прессу и не светскую хронику.
— Владимир Воронов для вас — непререкаемый авторитет?
— Ну, как непререкаемый... Тренер должен быть как отец родной, как наставник и советчик.
— Вы будете тренером?
— Сейчас у меня нет такой возможности.
— Но в России, наверное, нет человека, который разбирался бы в ММА лучше, чем вы.
— Иногда мы, Союз ММА России, организовываем мастер-классы. А сейчас готовим фильм-пособие.
— Федор, почему вы потерпели три поражения подряд? Плохо подготовились? Постарели?
— Я находился в хорошей форме. К каждому бою готовился, как к последнему. Я вижу в этом руку Божью. Это должно было случиться, чтобы показать, какие люди находятся рядом со мной. А остались самые близкие. Еще мне не нравилось, что меня называли богом ММА. Это же просто бред... Мне, как православному человеку, было неприятно это читать. Но жизнь все расставила на свои места. Слава Богу, что я проиграл. Лучше пусть ругают, чем божество из меня делают. Я пересматривал эти неудачные поединки. Не было необходимости оспаривать решения судей, они были правильными.
— После поражения от Дэна Хендерсона планировали провести именно три боя?
— Нет. Мысли о завершении карьеры были давно. И в определенный момент я почувствовал, что пора уходить. Это было весной, перед боем с Педро Хиззо.
— Известно, что в августе 2012-го вам предлагали бой с Броком Леснаром.
— Предлагали. Но я заявил, что уже завершил свою карьеру и бегать туда-сюда не собираюсь.
— Брок Леснар — очень известный боец, звезда профессионального реслинга. Бой планировалось провести на 80-тысячном стадионе. Вы бы заработали очень серьезные деньги.
— Моя семья не нуждается, и слава Богу. Нет, я мог бы биться и сейчас — у меня остались силы. Но решение о завершении карьеры — как я считаю, красивой карьеры — было окончательным. Всех денег не заработаешь. И по сравнению с человеческими отношениями деньги ничего не стоят. А мои дочки, считай, без отца росли. Я постоянно был в разъездах.
— «Мог бы биться и сейчас». Получается, физическую форму поддерживаете?
— Конечно.
— Как и раньше, 20-километровые кроссы бегаете?
— Нет /улыбается/. Сейчас после 20 километров, наверное, упаду. Теперь моя дистанция — 8 километров, ее пробегаю, когда нахожусь в Старом Осколе. Темп, конечно, уже не тот. А силовые показатели в целом не изменились. Спортзал посещаю каждые выходные. Кроме того, люблю заниматься акробатикой на турнике.
— Сколько подходов по сколько повторений делаете?
— 20-25 раз за один подход. На максимум стараюсь не работать.
— Году в 2005-м — 2006-м вы, отвечая на вопросы поклонников, сказали, что являетесь атеистом.
— Мое отношение к вере изменилось в 2007 году. Я приехал в Нижний Новгород на соревнования в качестве гостя. А на следующий день с экскурсией посетил Серафимо-Дивеевский монастырь, приложился к святым мощам Серафима Саровского. И почувствовал, что нужно меняться. Понял, что Бог есть. И хорошо, что так получилось. Понимаю, где бы я мог оказаться, если бы не произошло этой встречи с Богом.
— Один батюшка с вами кроссы бегал.
— Да. Отец Андрей.
— Тот, который из Нижнего Новгорода?
— Нет, другой — из Старого Оскола.
— Вы поститесь?
— Да. С Божьей помощью.
— Со своим братом, Александром, часто общаетесь?
— Время от времени. У него своя жизнь, свой путь, он живет так, как считает нужным. Я очень хочу, чтобы у Александра все было хорошо, чтобы он совершал правильные поступки. До 2005 года мы тренировались вместе. Помогали друг другу всеми способами. Потом он переехал в Санкт-Петербург, женился и сменил команду. С тех пор мы стали общаться гораздо реже, чем раньше. Многое о том, что с ним происходит, я узнаю от общих друзей. Или вообще из интернета.
— Вы говорили, что Александр одареннее вас.
— Да, и могу это повторить. Александр – огромный талант.
— А чем занимается ваш третий брат — Иван?
— Он — мастер спорта по самбо и рукопашному бою. Сейчас Иван в частной охране. У него все хорошо.
— Сколько лет вашей старшей дочери?
— 13.
— Уже спортсменка?
— Она ведет очень активный образ жизни. Занималась тхэквондо, танцами. Катается на лыжах, на коньках, на велосипеде. Видимся мы, увы, редко. Она живет в Санкт-Петербурге.
— Вы-то сейчас в Москве?
— Да. Уже год. Вместе с семьей.
— Вам комфортно в столице?
— В России мне везде комфортно. А Москва — святой город. Здесь огромное количество храмов и монастырей. Я никогда не думал над тем, чтобы жить за границей. Будь то США или Япония. После боев всегда хотелось домой — в Россию.
ОБ АЛКОГОЛЕ
— В Японии пили саке?
— Да. Меня угощали. А в Корее попробовал соджу.
— Сейчас алкоголь употребляете?
— Нет. Вообще.
— Почему?
— Я бы очень не хотел, чтобы Россия у иностранцев ассоциировалась с водкой. Куда не приедешь — везде, как узнают, что ты русский, начинают твердить "водка, водка, водка". Россия – великая держава. Нужно, чтобы в нашей стране все строилось на духовности, чтобы люди вспомнили о своих лучших качествах русского человека. Мы должны нести миру духовность и просвещение, а не ассоциироваться с пороками.
— У самбо есть шансы на то, чтобы войти в олимпийскую программу?
— Думаю, что не в ближайшее время.
— Почему?
— Недостаточно красивой борьбы и медалей. Нужно работать на всех направлениях, правильно выстроить работу с международными организациями, уделить больше внимания документации. Заявку самбо на то, чтобы войти в олимпийскую семью, кстати, вернули. Это говорит о недоработках.
— Борьбу намереваются исключить из Олимпиады.
— Олимпийские игры строились на борьбе. И убирать ее из олимпийской программы – на мой взгляд, неправильно.
— Игровыми видами спорта интересуетесь?
— Хоккеем. Недавно встречался с Павлом Буре.
— Известно, что он увлекается бразильским джиу-джитсу. Боролись с ним?
— Еще нет. Но мы договорились встретиться в спортзале /смеется/.
— Как относитесь к хоккейным дракам?
— Хоккей — силовой, жесткий спорт. И драки — его часть. Можно понять, из-за чего они случаются. Но главное — это, конечно же, игра. Дракам один на один можно найти оправдание. А вот команда на команду, как иногда случается, — ни в какие рамки не лезет. За такое нужно пожизненно дисквалифицировать. Вообще, драки, силовые приемы нам навязали канадцы. Советские хоккеисты же всегда выделялись красивой, комбинационной игрой. Брали свое мастерством.
— А что скажете о побоищах, которые устраивают футбольные фанаты?
— Мое отношение к ним — резко отрицательное. Любовь к команде, переживания не должны выливаться в агрессию. Это перебор. Ну, нравится команда — и хорошо. Можно же болеть спокойно. Вон, фанаты Ногейры и Кро Копа между собой же не дерутся /улыбается/. Люди, видимо, не знают куда выплеснуть свою агрессию. Все эти драки говорят о безнравственности, отсутствии уважения к ближнему.
— 5 октября пойдете в «Олимпийский» посмотреть на Александра Поветкина и Владимира Кличко?
— Еще не знаю. Но хотелось бы.
— За кого будете болеть?
— За Саню. Мы с ним близко знакомы, дружим. Важно, чтобы из боя Поветкин — Кличко не раздували противостояния России и Украины. Наш народ един.
— У Поветкина есть шансы?
— Конечно, есть, но от прогнозов я воздержусь.
— Денис Лебедев, как и вы — из Старого Оскола.
— Можно сказать, что мы двигались параллельно. Он показывал хорошие результаты в любительском боксе, стал мастером спорта международного класса. Как-то он пришел на мою тренировку. Мы поработали в парах, пообщались. Он выразил желание потренироваться в команде Александа Поветкина. Ну, а потом уехал в Чехов.
— Жесткий у Дениса удар?
— Я старался не подставляться /улыбается/. Но удар у него, судя по его боям, хорошо поставлен.
— А один боксер под удары Лебедева подставлялся. И победил. Мы о Гильермо Джонсе.
— Я не боксер. И тем более — не боксерский эксперт. Поэтому я не вправе оценивать Дениса. Но я считаю, что ему по силам взять у Гильермо реванш.
О МЕТРО, ЛИТЕРАТУРЕ, ВАН ДАММЕ И МУЗЫКЕ
— К нам вы приехали на черном «Мерседесе». А раньше пользовались общественным транспортом.
— И сейчас пользуюсь. С детства люблю метро. Время в общественном транспорте можно проводить с пользой. Я, например, в метро читаю.
— Что читаете?
— В основном, русскую классику, духовную литературу. Сейчас — Паисия Святогорца. Кроме того, люблю Достоевского, Бунина, Шмелева.
— Везде пишут, что Жан-Клод Ван Дамм — ваш друг.
— Мы давно не виделись /улыбается/. Приветы друг другу только передаем.
— Фильмы с Ван Даммом смотрели?
— Разумеется. Когда я был ребенком, единоборства в кино были очень популярны. Брюс Ли, Джеки Чан... Боевики с их участием мне, как и любому мальчишке, придавали дополнительный стимул к тренировкам /улыбается/.
— Раньше вы слушали группу «Кино».
— Да, слушал, когда мне было 14-15 лет. Также выборочно нравились ДДТ и «Наутилус». Но со временем мои взгляды изменились.
— Известно, что вы любите рисовать. Последнее, что нарисовали?
— Рисование пришлось оставить из-за нехватки времени /улыбается/.
— Как вы относитесь к своей популярности?
— Приятно, когда люди просто здороваются и желают добра. Но чем меньше ты известен, тем спокойнее живется.