Казацкий конкистадор
История атамана Стадухина
Загадка происхождения
Личность и деяния казацкого атамана Михаила Стадухина в русской истории традиционно находятся в тени другого казака-первопроходца Семена Дежнева. Однако вклад казака Михаила Васильевича Стадухина в освоение Россией земель Восточной Сибири в возвеличивании не нуждается. За 12 лет он прошел по суше и на казацких кочах (северный тип запорожской ладьи) свыше 13 тысяч километров — больше, чем какой-либо другой землепроходец ХVII века. Общая длина одних только северных берегов Охотского моря, впервые в истории европейских наций пройденных этническим казаком, составила около двух тысяч километров.
Несмотря на столь феноменальные достижения в присоединении к Российской державе «колымской землицы» биография Михаила Стадухина изучена очень поверхностно, в ней немало белых пятен и явно загадочных обстоятельств. «Личность этого выдающегося человека, — пишет известный современный историк А. А. Бурыкин, — неутомимого и бесстрашного первопроходца неизведанных земель Северо-Востока Азии, при его жизни ставших частью Российского государства, до сих пор остается в тени».
До сих пор остается загадкой для исследователей происхождение Михаила Стадухина. По официальной версии он родился на архангельском севере — то ли в Пинеге, то ли еще где-то в «земле поморов». На этом основании делается вывод, что выдающийся казацкий первопроходец был этническим помором.
Эту версию еще в конце ХIХ века пытался опровергнуть казацкий историк-энциклопедист Федор Щербина, который на основании архивных материалов пришел к выводу, что родным отцом Михаила Стадухина был запорожский казак Василий Стодух. Будучи есаулом одной из запорожских сотен в польском войске периода Русской Смуты (1601—1613), казак Стодух попал в московитский плен и в числе других пленных запорожцев был сослан на вечное поселение в Пинегу.
«Буйная, неукротимая кровь запорожского сотника, — пишет Федор Щербина, — вновь взыграла в его сыне Михаиле, родившемся в краю беломорских льдов. Он не вернулся на родину отца — в Запорожскую Сечь, поскольку его судьбой стала далекая азиатская Сибирь».
Версия о запорожском происхождении Михаила Стадухина представляется достаточно убедительной. В великорусской этнической среде с ее исконным «аканьем» родовая фамилия Стодух вполне могла превратиться в Стадух, а затем приобрести русское окончание «ин». Так из запорожского «прiзвища» Стодух, получилась «поморская» фамилия Стадухин.
В пользу версии о казацком происхождении первопроходца свидетельствует также имя его родного брата — Тарас, очень распространенное в среде запорожских и нижнедонских казаков и практически неизвестное в великорусской среде ХVII—ХVIII веков.
Сражения на Индигирке и Колыме
Михаил Васильевич Стадухин впервые появился на реке Лене в Якутском остроге около 1633 года. Вместе с ним были братья Тарас и Герасим, а также сын Яков. Возможно, что Стадухин оказался в Якутске несколько ранее 1633 года, просто именно в этот год он возглавил первую военную экспедицию на реку Вилюй и, соответственно, эта дата попала в историческую летопись.
В 1643 году состоялась большая, почти трехлетняя по времени, военная экспедиция Стадухина на Колыму. Отряд казацкого атамана прошел по маршруту Якутск — река Оймякон — река Индигирка — река Алазея — река Колыма.
Земли по реке Оймякон (Стадухин писал в своих записках — Емолкон) в тот исторический период являлись подлинной terra incognita. Выйдя на конях из Якутского острога вверх по Лене, казаки прошли горным перевалом через северную часть хребта Сунтар-Хаята и спустились в бассейн Индигирки. В устье реки Оймякон Стадухин собрал большой ясак (подати) с местных якутов.
Сделав казацкие кочи, Стадухин со своими побратимами поплыл на них вниз по Индигирке. Остановившись в устье реки Момы, он обследовал окружающие приречные долины и снова взял с аборигенов ясак. Видимо, где-то недалеко от устья Момы отряд Стадухина зазимовал.
Весной 1643 года военная экспедиция казаков продолжила свой рейд. Спустившись на кочах в устье Индигирки, Стадухин вновь исследовал и описал судоходный фарватер этой реки и вышел в Восточно-Сибирское море. Летом 1643 года, пройдя на восток вдоль побережья Колымского залива свыше 500 километров, кочи Михаила Стадухина вошли в устье реки Колыма. «Колыма река велика, есть с Лену», — писал впоследствии казацкий атаман.
Любопытно, что во время плавания вдоль побережья Ледовитого океана, напротив устья реки Алазея Стадухин видел далеко в океане по северному румбу «огромную сушу». Так родилась легенда о существовании в западной акватории Восточно-Сибирского моря какого-то огромного острова, впоследствии получившего наименование «Земля Санникова». Более ста лет после рейда атамана Стадухина русские промышленники, которые вели промысел морского зверя на побережье и островах Северного Ледовитого океана, надеялись, что таинственная Земля Санникова все же отыщется. Они рассчитывали, что найдут там ценную «мягкую рухлядь» (мех песца), «заморскую кость» (бивни мамонтов), «корчи» (косы) с крупными лежбищами морского зверя, особенно моржа, ценного своим «рыбьим зубом» (клыками). Вплоть до периода Первой мировой войны искали Землю Санникова также научные экспедиции — тщетно.
Что же видел Михаил Стадухин и его казацкие побратимы на северном румбе напротив устья Алазеи? В настоящее время мелководное море в этих широтах основательно исследовано гидрологами — никаких признаков большого острова не найдено. Возможно, это был оптический обман — мираж, довольно часто возникающий именно в высоких широтах? Или же Стадухина подвело несовершенство компаса? Этот прибор в арктических широтах, из-за магнитных бурь, часто подвержен сбоям. Тогда, возможно, казацкий атаман описал реально существующую землю — архипелаг Медвежьи острова. Эти довольно крупные острова действительно находятся в Восточно-Сибирском море, но только не на север от устья Алазеи, а на восток.
Осмотрев устье реки Колыма, Стадухин поднялся вверх, вплоть до среднего течения и здесь основал своего рода факторию — пункт сбора ясака. После зимовки, когда миновали суровые колымские морозы, атаман спустился снова в низовья реки и заложил в устье Нижне-Колымский острог — первое российское поселение на побережье восточной части Восточно-Сибирского моря.
«Колыма-река идет в море под тот же ветр, под восток и под север, — писал впоследствии Стадухин, — если по Колыме плыть в море, то на левой руке будет остров; лежит он весь на виду, так что пади, горы снежные и ручьи знатны видны все. Остров этот длинен, и зимой чукотский народ переезжает на него оленями в один день».
Весь путь атамана Стадухина на Колыму сопровождался военными столкновениями с северными аборигенами, прежде всего с якутами и тунгусами. В низовьях Оймякона, например, казаки два дня сражались с воинственными «неясачными ламуцкими тунгусами». На небольшой отряд из четырнадцати казаков напало около 500 тунгусов, и хотя в финале боя аборигены вынуждены были отступить, однако победа досталась казакам дорогой ценой — «почти все были перестреляны [ранены. — Н. Л.] и в лошадях большой убыток был».
Следует отметить, что военная борьба с аборигенами была во многих случаях спровоцирована действиями самого Михаила Стадухина. Будучи по натуре своей очень жестким, предельно властным человеком, казацкий атаман подчас бывал неоправданно крут в своих отношениях с «инородцами»: собирание ясака зачастую превращалось в неприкрытый грабеж, в спорных случаях немедленно применялась нагайка. Воинственные туземные охотники, разумеется, в долгу не оставались, и поэтому продвижение военной экспедиции Стадухина по Индигирке и Колымскому побережью напоминало скорее рейд конкистадоров. Не торговый обмен и христианское братолюбие, но острая сабля и меткие выстрелы из пищали прокладывали казакам путь.
Рейд на реку Погычу
За два года пребывания на Колыме атаман Стадухин собрал большой «государев ясачный сбор» — 320 соболей. В ноябре 1645 года он привез «мягкую рухлядь» — основную «валюту» тогдашней Московии — в Якутский острог. Помимо богатого ясака, якутская администрация Московии получила подробную «отписку» Стадухина, в которой были обобщены не только ландшафтные и навигационные условия колымского побережья, но и давались практические рекомендации, как лучше добраться до этих мест, «где зверь не прорыскивал и птица не пролетывала». Казалось, атаман вполне заслужил вознаграждение от государства. Впрочем, Стадухин его не требовал: он сам вознаградил себя за труды землепроходца, собрав в личную собственность «четыре сорока соболей».
Однако в маленьком Якутске утаить информацию о значительной «собольей рухляди», попавшей в сундуки удачливого атамана, было невозможно — и за Стадухиным вскоре пришли, как водится в России, компетентные «государевы люди». По приказу якутского воеводы, вместо благодарности и платы за службу, «четыре сорока соболей» — весь заработок Стадухина за несколько лет невероятных лишений и тяжелых боев — были изъяты в пользу казны без всякой компенсации.
Впоследствии Стадухину удалось каким-то образом найти взаимопонимание с воеводой Якутска. Этому способствовало, вероятно, донесение атамана о вытаявших из вечной мерзлоты бивнях мамонта, которые образовывали к востоку от устья Колымы буквально залежи «заморской кости». «И там заморской кости, аль рыбьего зуба [много. — Н. Л.] на берегу, что можно было несколько судов нагрузить», — так в своей «отписке» атаман пытался заинтересовать алчного якутского воеводу.
Далее в своем донесении Стадухин указывал, что по сведениям, полученным от местных оленеводов, «не так далеко есть река Анадырь, а по ней есть также река Погыча или Ковыча». Эта река, подчеркивал далее казацкий атаман, исключительно богата мехом и костью, и что «если указано будет умножить людей и послать их на Анадырь и Погычу, то можно ожидать оттуда в казну великой прибыли».
Ожидание очередного богатого ясака оказалось, по-видимому, решающим аргументом в пользу организации новой военной экспедиции Михаила Стадухина на восток. В июне 1647 года Стадухин получил от властей Якутска необходимый ему отряд казаков-добровольцев, а также наказ «ехать на реку Погычу, построить при оной зимовье, привести тамошние народы в ясашный платеж и проведать о предъявленном острове [т. е. о Земле Санникова. — Н. Л.]». Не теряя впустую ни одного дня, атаман немедленно отправился на северо-восток.
Путь туда был неблизким. До зимы 1648 года Стадухин с казаками сумел добраться только до реки Яна, где и перезимовал. Ранней весной 1648 года уже на оленьих упряжках он достиг реки Индигирка и, построив малый коч, спустился на нем к Восточно-Сибирскому морю и доплыл до устья Колымы.
Здесь, на Колымском побережье, казаки решили сделать два больших коча, чтобы «без опасения неприятельств ходить морем для объискания реки Погычи». Когда суденышки были построены, отряд Стадухина отплыл вдоль побережья на восток.
Этот рейд оказался неудачным. «Бежал на парусах семеры суток, — писал впоследствии в своем докладе в Разрядный приказ Московии Стадухин, — токмо никакой реки не видал; чего ради остановившись, послал людей для приведения языков; но и сии ни о каких реках не объявили; а понеже берег состоял из крупного камня, то нельзя было ловить рыбу, и для сей причины не доставало припасов, и был принужден идти на реку Колыму назад».
На негостеприимном Колымском побережье Михаил Стадухин, в отличие от многих других полярных исследователей, чувствовал себя как дома. Он совершенно свободно плавал по Восточно-Сибирскому морю на кочах, осматривал на оленьих упряжках долины северных рек, впадающих в Ледовитый океан. Видимо, этой внутренней свободой, эсхатологической общностью неукротимого духа казацкого атамана и суровой природы Заполярья объясняется феномен исключительной исследовательской результативности Стадухина.
«Бесспорный приоритет Михаила Стадухина, — пишет А. А. Бурыкин, — определяется тем, что в ходе плавания Стадухина было впервые обследовано побережье Ледовитого океана на большом расстоянии к востоку от устья Колымы. Ни Дежнев, первым прошедший морем вдоль всего Арктического побережья Азии, ни те, кто плавал по этому пути позднее, например, Иван Рубец, в 60-е годы ХVII века, — не упоминали ни об одном из географических объектов, которые находятся на побережье Восточно-Сибирского и Чукотского морей. И только в документах, зафиксировавших итоги плавания Михаила Стадухина 1649 года, мы встречаем ясные названия и описания объектов на морском побережье».
Встреча с атаманом Семеном Моторой
Вернувшись в устье Колымы, атаман Стадухин вскоре узнал от местных юкагиров, что гораздо ближе и быстрее в долину реки Анадырь можно пройти через материк — сухим путем. Присоединив к своему отряду дополнительный отряд казаков, присланных воеводой Якутского острога, Стадухин осенью 1649 года отправляется в свой новый, теперь уже сухопутный рейд.
К середине зимы отряд Стадухина, благополучно преодолев почти 700 километров, вышел в бассейн реки Анадыря. Каково же было удивление атамана, когда от местных оленеводов-чукчей он узнал, что на реке давно уже живут «козацкие люди» и успешно собирают «государев ясак». Встреча в северной чукотской глуши двух казацких отрядов не принесла радости. Проблема, которая показалась Стадухину неразрешимой, заключалась в статусе главного начальника Колымского края, на который одновременно претендовали атаманы обоих отрядов.
Все люди Анадырского отряда, который возглавлял казацкий сотник, запорожец Семен Мотора, были хорошо известны Стадухину. Здесь были Семен Дежнев и Юрий Сильвестров — бывшие соратники Стадухина по военной экспедиции 1643—1645 годов в бассейн Колымы. Многоопытный Семен Мотора, прошедший суровую жизненную и военную школу во время восстания Якова Острянина (1637) на Украине, никак не горел желанием признавать Михаила Стадухина главным атаманом на реке Анадырь. В этом качестве он видел себя, и не без оснований. У запорожского сотника имелась верительная грамота воеводы Братского острога, бывшего по служебному положению существенно выше якутского воеводы.
В общем, с присущей казакам горячностью атаманы Мотора и Стадухин стали бороться за бунчук верховного атамана Анадырского края — пошли словесные перепалки, перетягивание от одного к другому ясачных чукчей, наконец, дело дошло до кулачных боев.
Семен Дежнев, знавший по прошлому опыту неуступчивый, очень жесткий характер Стадухина, посоветовал запорожскому сотнику уйти из бассейна Анадыря на не столь далекую, но существенно более богатую соболем реку Пенжина. «И мы, служивые и промышленные люди Семен Мотора и яз, Семейка Дежнев, с товарищи, — писал впоследствии Дежнев, — бегаючи и укрываючись от его, Михайловы, изгони, пошли мы осенью нартным путем вперед на захребетную реку Пянжин [Пенжину. — Н. Л.] для прииску и приводу под государеву царскую руку вновь неясачных людей».
Поход на Пенжину в суровых условиях начавшейся зимы стал для отряда Моторы и Дежнева тяжелым испытанием. Не сумев найти проводника, казаки три недели проблуждали в гористой безлюдной местности на водоразделе между бассейном Анадыря и верховьями Пенжины. Так и не найдя спуск в долину Пенжины, они повернули назад. В итоге пришлось признать верховное атаманство Стадухина.
Ожесточенно борясь за бунчук «першего» атамана в мирное время, казаки умели быстро находить общий язык в ситуации военного вызова со стороны «немирных инородцев».
Осенью 1650 года воины чукотского племени анаулов убили девять казаков из отряда Стадухина. Враждующие атаманы, узнав о таком вызове, немедленно объединили свои силы и выступили в поход против восставших чукчей. «И ходили мы к ним, к анаулям, вниз по Анадырь-реке, и нашли где у них сделан острожек, и мы их из того острожку вызывали, чтоб оне государю вину свою принесли и ясак бы государев с себя дали. Но они, анаули, стали с нами дратца», — так описывал впоследствии этот рейд Семен Дежнев.
Осада чукотского острога продолжалась несколько дней. Мужественно сопротивляясь, чукчи убили казацкого десятника Суханку Прокопьева и еще троих казаков, пытавшихся прорваться за стену острога. Еще несколько казаков получили тяжелые ранения, причем один из раненных, получив удар топором в голову, как пишет Дежнев, «был дуже немощен во всю зиму».
Исход штурма решила неукротимая ярость Стадухина. Скинув с плеч оленью парку, оставшись в одной рубашке из кроваво-красного кумача, с саблей в правой руке и с топором в левой — верховный атаман казаков Анадыря лично ринулся на штурм острога. Как на крыльях взлетел он по приставной лестнице на стену чукотской крепостицы — и ярко алая полоса вражеской крови пролегла вдоль его следов. Казаки дружно рванулись вперед за своим атаманом и, не прошло и часа, как главный оплот чукчей-анаулов на Анадыре был уничтожен. После сражения на теле Стадухина побратимы насчитали семнадцать ран, к счастью, все они поддавались лечению.
В итоге своей Анадырско-Охотской одиссеи, как повествуют источники, атаман Стадухин помирился со многими казаками из отряда Семена Моторы, в том числе и с Семеном Дежневым. Сохранилось архивное указание, что во время поездки Семена Дежнева в Москву (с отчетом в Разрядный приказ) Стадухин отправил с ним «для опыта и учебы» своего сына Якова. В такое тяжелое далекое путешествие с давним личным врагом казак своего сына, конечно, не отпустил бы.
Путь в вечные дали
На следующий год после войны с чукчами-анаулами, отряд Михаила Стадухина через горные перевалы успешно прошел на реку Пенжина. В устье этой реки казаки построили кочи и Охотским морем перешли к устью реки Гижига. Летом 1652 года атаман Стадухин и его побратимы направились морем на юго-запад, вдоль высокого берега Гижигинской губы, и далее по заливу Шелихова. К осени они прибыли к устью реки Тауй, где построили новый острог и успешно промышляли соболя в течение нескольких лет.
Летом 1657 года Михаил Стадухин и казаки его отряда дошли на кочах до устья реки Охоты. Здесь они вновь сделали значительную остановку, занимаясь промыслом пушного зверя и сбором ясака.
В середине 1659 года, через Оймякон и Алдан (т. е. через установленный современной наукой «полюс холода» Евразии), атаман Стадухин и его спутники вернулись в Якутск, замкнув гигантский кольцевой маршрут по Северо-Восточной Азии протяженностью более семи тысяч километров.
В 1663 году атамана Стадухина вызвали в Тобольск, а затем в Москву — для отчета о его военных экспедициях. В Разрядный приказ Московии Стадухин привез не только богатейшую «соболиную казну», но и подробное описание своего пути по рекам и горам Якутии и Чукотки, а также чертеж плаваний казацких кочей у берегов Восточно-Сибирского и Охотского морей.
Существует ряд объективных исторических сведений, которые позволяют предположить, что казак Стадухин — первым из европейцев! — обогнул с запада на восток крайне неприветливый по климатическим условиям камчатский «мыс Горн» — мыс Лопатка. Возможно также, что он поднимался на своих кочах вдоль восточного побережья Камчатки далеко на север — вплоть до Берингова пролива. Только в этом смысле можно истолковать некоторые наблюдения из путевых записок Стадухина, которые никак не мог сделать человек, не побывавший лично в абсолютно неизвестных тогда дебрях тихоокеанской ойкумены.
Например, он повествует о таком месте на горах Камчатки, с которого, в ясную погоду, можно отчетливо видеть на западе — побережье Охотского моря, а на востоке — Берингово море. Такое место на Срединном хребте Камчатки есть западнее загубленного в период перестройки села Ивашка — в верховьях одноименной реки. Не побывав лично на «ивашкинском» перевале Срединного хребта — невозможно узнать об этом географическом феномене, так подробно описанном Стадухиным.
Атаман Стадухин не стал долго задерживаться в Москве — сразу после приема в Разрядном приказе, в том же 1663 году, он вернулся в Сибирь, на Индигирку, в качестве приказчика затерянного в предгорьях Аназейского зимовья. Он погиб зимой 1666 года, мужественно сражаясь с эвенами-ламутами на перевале Янекского хребта. В этом бою против двухсот вооруженных до зубов ламутских воинов казацкий «конкистадор» не мог победить — с ним было только шесть казаков.
Автор Николай Лысенко
Первоисточник http://rusplt.ru/society/kazatskiy-konkistador-14131.html
Загадка происхождения
Личность и деяния казацкого атамана Михаила Стадухина в русской истории традиционно находятся в тени другого казака-первопроходца Семена Дежнева. Однако вклад казака Михаила Васильевича Стадухина в освоение Россией земель Восточной Сибири в возвеличивании не нуждается. За 12 лет он прошел по суше и на казацких кочах (северный тип запорожской ладьи) свыше 13 тысяч километров — больше, чем какой-либо другой землепроходец ХVII века. Общая длина одних только северных берегов Охотского моря, впервые в истории европейских наций пройденных этническим казаком, составила около двух тысяч километров.
Несмотря на столь феноменальные достижения в присоединении к Российской державе «колымской землицы» биография Михаила Стадухина изучена очень поверхностно, в ней немало белых пятен и явно загадочных обстоятельств. «Личность этого выдающегося человека, — пишет известный современный историк А. А. Бурыкин, — неутомимого и бесстрашного первопроходца неизведанных земель Северо-Востока Азии, при его жизни ставших частью Российского государства, до сих пор остается в тени».
До сих пор остается загадкой для исследователей происхождение Михаила Стадухина. По официальной версии он родился на архангельском севере — то ли в Пинеге, то ли еще где-то в «земле поморов». На этом основании делается вывод, что выдающийся казацкий первопроходец был этническим помором.
Эту версию еще в конце ХIХ века пытался опровергнуть казацкий историк-энциклопедист Федор Щербина, который на основании архивных материалов пришел к выводу, что родным отцом Михаила Стадухина был запорожский казак Василий Стодух. Будучи есаулом одной из запорожских сотен в польском войске периода Русской Смуты (1601—1613), казак Стодух попал в московитский плен и в числе других пленных запорожцев был сослан на вечное поселение в Пинегу.
«Буйная, неукротимая кровь запорожского сотника, — пишет Федор Щербина, — вновь взыграла в его сыне Михаиле, родившемся в краю беломорских льдов. Он не вернулся на родину отца — в Запорожскую Сечь, поскольку его судьбой стала далекая азиатская Сибирь».
Версия о запорожском происхождении Михаила Стадухина представляется достаточно убедительной. В великорусской этнической среде с ее исконным «аканьем» родовая фамилия Стодух вполне могла превратиться в Стадух, а затем приобрести русское окончание «ин». Так из запорожского «прiзвища» Стодух, получилась «поморская» фамилия Стадухин.
В пользу версии о казацком происхождении первопроходца свидетельствует также имя его родного брата — Тарас, очень распространенное в среде запорожских и нижнедонских казаков и практически неизвестное в великорусской среде ХVII—ХVIII веков.
Сражения на Индигирке и Колыме
Михаил Васильевич Стадухин впервые появился на реке Лене в Якутском остроге около 1633 года. Вместе с ним были братья Тарас и Герасим, а также сын Яков. Возможно, что Стадухин оказался в Якутске несколько ранее 1633 года, просто именно в этот год он возглавил первую военную экспедицию на реку Вилюй и, соответственно, эта дата попала в историческую летопись.
В 1643 году состоялась большая, почти трехлетняя по времени, военная экспедиция Стадухина на Колыму. Отряд казацкого атамана прошел по маршруту Якутск — река Оймякон — река Индигирка — река Алазея — река Колыма.
Земли по реке Оймякон (Стадухин писал в своих записках — Емолкон) в тот исторический период являлись подлинной terra incognita. Выйдя на конях из Якутского острога вверх по Лене, казаки прошли горным перевалом через северную часть хребта Сунтар-Хаята и спустились в бассейн Индигирки. В устье реки Оймякон Стадухин собрал большой ясак (подати) с местных якутов.
Сделав казацкие кочи, Стадухин со своими побратимами поплыл на них вниз по Индигирке. Остановившись в устье реки Момы, он обследовал окружающие приречные долины и снова взял с аборигенов ясак. Видимо, где-то недалеко от устья Момы отряд Стадухина зазимовал.
Весной 1643 года военная экспедиция казаков продолжила свой рейд. Спустившись на кочах в устье Индигирки, Стадухин вновь исследовал и описал судоходный фарватер этой реки и вышел в Восточно-Сибирское море. Летом 1643 года, пройдя на восток вдоль побережья Колымского залива свыше 500 километров, кочи Михаила Стадухина вошли в устье реки Колыма. «Колыма река велика, есть с Лену», — писал впоследствии казацкий атаман.
Любопытно, что во время плавания вдоль побережья Ледовитого океана, напротив устья реки Алазея Стадухин видел далеко в океане по северному румбу «огромную сушу». Так родилась легенда о существовании в западной акватории Восточно-Сибирского моря какого-то огромного острова, впоследствии получившего наименование «Земля Санникова». Более ста лет после рейда атамана Стадухина русские промышленники, которые вели промысел морского зверя на побережье и островах Северного Ледовитого океана, надеялись, что таинственная Земля Санникова все же отыщется. Они рассчитывали, что найдут там ценную «мягкую рухлядь» (мех песца), «заморскую кость» (бивни мамонтов), «корчи» (косы) с крупными лежбищами морского зверя, особенно моржа, ценного своим «рыбьим зубом» (клыками). Вплоть до периода Первой мировой войны искали Землю Санникова также научные экспедиции — тщетно.
Что же видел Михаил Стадухин и его казацкие побратимы на северном румбе напротив устья Алазеи? В настоящее время мелководное море в этих широтах основательно исследовано гидрологами — никаких признаков большого острова не найдено. Возможно, это был оптический обман — мираж, довольно часто возникающий именно в высоких широтах? Или же Стадухина подвело несовершенство компаса? Этот прибор в арктических широтах, из-за магнитных бурь, часто подвержен сбоям. Тогда, возможно, казацкий атаман описал реально существующую землю — архипелаг Медвежьи острова. Эти довольно крупные острова действительно находятся в Восточно-Сибирском море, но только не на север от устья Алазеи, а на восток.
Осмотрев устье реки Колыма, Стадухин поднялся вверх, вплоть до среднего течения и здесь основал своего рода факторию — пункт сбора ясака. После зимовки, когда миновали суровые колымские морозы, атаман спустился снова в низовья реки и заложил в устье Нижне-Колымский острог — первое российское поселение на побережье восточной части Восточно-Сибирского моря.
«Колыма-река идет в море под тот же ветр, под восток и под север, — писал впоследствии Стадухин, — если по Колыме плыть в море, то на левой руке будет остров; лежит он весь на виду, так что пади, горы снежные и ручьи знатны видны все. Остров этот длинен, и зимой чукотский народ переезжает на него оленями в один день».
Весь путь атамана Стадухина на Колыму сопровождался военными столкновениями с северными аборигенами, прежде всего с якутами и тунгусами. В низовьях Оймякона, например, казаки два дня сражались с воинственными «неясачными ламуцкими тунгусами». На небольшой отряд из четырнадцати казаков напало около 500 тунгусов, и хотя в финале боя аборигены вынуждены были отступить, однако победа досталась казакам дорогой ценой — «почти все были перестреляны [ранены. — Н. Л.] и в лошадях большой убыток был».
Следует отметить, что военная борьба с аборигенами была во многих случаях спровоцирована действиями самого Михаила Стадухина. Будучи по натуре своей очень жестким, предельно властным человеком, казацкий атаман подчас бывал неоправданно крут в своих отношениях с «инородцами»: собирание ясака зачастую превращалось в неприкрытый грабеж, в спорных случаях немедленно применялась нагайка. Воинственные туземные охотники, разумеется, в долгу не оставались, и поэтому продвижение военной экспедиции Стадухина по Индигирке и Колымскому побережью напоминало скорее рейд конкистадоров. Не торговый обмен и христианское братолюбие, но острая сабля и меткие выстрелы из пищали прокладывали казакам путь.
Рейд на реку Погычу
За два года пребывания на Колыме атаман Стадухин собрал большой «государев ясачный сбор» — 320 соболей. В ноябре 1645 года он привез «мягкую рухлядь» — основную «валюту» тогдашней Московии — в Якутский острог. Помимо богатого ясака, якутская администрация Московии получила подробную «отписку» Стадухина, в которой были обобщены не только ландшафтные и навигационные условия колымского побережья, но и давались практические рекомендации, как лучше добраться до этих мест, «где зверь не прорыскивал и птица не пролетывала». Казалось, атаман вполне заслужил вознаграждение от государства. Впрочем, Стадухин его не требовал: он сам вознаградил себя за труды землепроходца, собрав в личную собственность «четыре сорока соболей».
Однако в маленьком Якутске утаить информацию о значительной «собольей рухляди», попавшей в сундуки удачливого атамана, было невозможно — и за Стадухиным вскоре пришли, как водится в России, компетентные «государевы люди». По приказу якутского воеводы, вместо благодарности и платы за службу, «четыре сорока соболей» — весь заработок Стадухина за несколько лет невероятных лишений и тяжелых боев — были изъяты в пользу казны без всякой компенсации.
Впоследствии Стадухину удалось каким-то образом найти взаимопонимание с воеводой Якутска. Этому способствовало, вероятно, донесение атамана о вытаявших из вечной мерзлоты бивнях мамонта, которые образовывали к востоку от устья Колымы буквально залежи «заморской кости». «И там заморской кости, аль рыбьего зуба [много. — Н. Л.] на берегу, что можно было несколько судов нагрузить», — так в своей «отписке» атаман пытался заинтересовать алчного якутского воеводу.
Далее в своем донесении Стадухин указывал, что по сведениям, полученным от местных оленеводов, «не так далеко есть река Анадырь, а по ней есть также река Погыча или Ковыча». Эта река, подчеркивал далее казацкий атаман, исключительно богата мехом и костью, и что «если указано будет умножить людей и послать их на Анадырь и Погычу, то можно ожидать оттуда в казну великой прибыли».
Ожидание очередного богатого ясака оказалось, по-видимому, решающим аргументом в пользу организации новой военной экспедиции Михаила Стадухина на восток. В июне 1647 года Стадухин получил от властей Якутска необходимый ему отряд казаков-добровольцев, а также наказ «ехать на реку Погычу, построить при оной зимовье, привести тамошние народы в ясашный платеж и проведать о предъявленном острове [т. е. о Земле Санникова. — Н. Л.]». Не теряя впустую ни одного дня, атаман немедленно отправился на северо-восток.
Путь туда был неблизким. До зимы 1648 года Стадухин с казаками сумел добраться только до реки Яна, где и перезимовал. Ранней весной 1648 года уже на оленьих упряжках он достиг реки Индигирка и, построив малый коч, спустился на нем к Восточно-Сибирскому морю и доплыл до устья Колымы.
Здесь, на Колымском побережье, казаки решили сделать два больших коча, чтобы «без опасения неприятельств ходить морем для объискания реки Погычи». Когда суденышки были построены, отряд Стадухина отплыл вдоль побережья на восток.
Этот рейд оказался неудачным. «Бежал на парусах семеры суток, — писал впоследствии в своем докладе в Разрядный приказ Московии Стадухин, — токмо никакой реки не видал; чего ради остановившись, послал людей для приведения языков; но и сии ни о каких реках не объявили; а понеже берег состоял из крупного камня, то нельзя было ловить рыбу, и для сей причины не доставало припасов, и был принужден идти на реку Колыму назад».
На негостеприимном Колымском побережье Михаил Стадухин, в отличие от многих других полярных исследователей, чувствовал себя как дома. Он совершенно свободно плавал по Восточно-Сибирскому морю на кочах, осматривал на оленьих упряжках долины северных рек, впадающих в Ледовитый океан. Видимо, этой внутренней свободой, эсхатологической общностью неукротимого духа казацкого атамана и суровой природы Заполярья объясняется феномен исключительной исследовательской результативности Стадухина.
«Бесспорный приоритет Михаила Стадухина, — пишет А. А. Бурыкин, — определяется тем, что в ходе плавания Стадухина было впервые обследовано побережье Ледовитого океана на большом расстоянии к востоку от устья Колымы. Ни Дежнев, первым прошедший морем вдоль всего Арктического побережья Азии, ни те, кто плавал по этому пути позднее, например, Иван Рубец, в 60-е годы ХVII века, — не упоминали ни об одном из географических объектов, которые находятся на побережье Восточно-Сибирского и Чукотского морей. И только в документах, зафиксировавших итоги плавания Михаила Стадухина 1649 года, мы встречаем ясные названия и описания объектов на морском побережье».
Встреча с атаманом Семеном Моторой
Вернувшись в устье Колымы, атаман Стадухин вскоре узнал от местных юкагиров, что гораздо ближе и быстрее в долину реки Анадырь можно пройти через материк — сухим путем. Присоединив к своему отряду дополнительный отряд казаков, присланных воеводой Якутского острога, Стадухин осенью 1649 года отправляется в свой новый, теперь уже сухопутный рейд.
К середине зимы отряд Стадухина, благополучно преодолев почти 700 километров, вышел в бассейн реки Анадыря. Каково же было удивление атамана, когда от местных оленеводов-чукчей он узнал, что на реке давно уже живут «козацкие люди» и успешно собирают «государев ясак». Встреча в северной чукотской глуши двух казацких отрядов не принесла радости. Проблема, которая показалась Стадухину неразрешимой, заключалась в статусе главного начальника Колымского края, на который одновременно претендовали атаманы обоих отрядов.
Все люди Анадырского отряда, который возглавлял казацкий сотник, запорожец Семен Мотора, были хорошо известны Стадухину. Здесь были Семен Дежнев и Юрий Сильвестров — бывшие соратники Стадухина по военной экспедиции 1643—1645 годов в бассейн Колымы. Многоопытный Семен Мотора, прошедший суровую жизненную и военную школу во время восстания Якова Острянина (1637) на Украине, никак не горел желанием признавать Михаила Стадухина главным атаманом на реке Анадырь. В этом качестве он видел себя, и не без оснований. У запорожского сотника имелась верительная грамота воеводы Братского острога, бывшего по служебному положению существенно выше якутского воеводы.
В общем, с присущей казакам горячностью атаманы Мотора и Стадухин стали бороться за бунчук верховного атамана Анадырского края — пошли словесные перепалки, перетягивание от одного к другому ясачных чукчей, наконец, дело дошло до кулачных боев.
Семен Дежнев, знавший по прошлому опыту неуступчивый, очень жесткий характер Стадухина, посоветовал запорожскому сотнику уйти из бассейна Анадыря на не столь далекую, но существенно более богатую соболем реку Пенжина. «И мы, служивые и промышленные люди Семен Мотора и яз, Семейка Дежнев, с товарищи, — писал впоследствии Дежнев, — бегаючи и укрываючись от его, Михайловы, изгони, пошли мы осенью нартным путем вперед на захребетную реку Пянжин [Пенжину. — Н. Л.] для прииску и приводу под государеву царскую руку вновь неясачных людей».
Поход на Пенжину в суровых условиях начавшейся зимы стал для отряда Моторы и Дежнева тяжелым испытанием. Не сумев найти проводника, казаки три недели проблуждали в гористой безлюдной местности на водоразделе между бассейном Анадыря и верховьями Пенжины. Так и не найдя спуск в долину Пенжины, они повернули назад. В итоге пришлось признать верховное атаманство Стадухина.
Ожесточенно борясь за бунчук «першего» атамана в мирное время, казаки умели быстро находить общий язык в ситуации военного вызова со стороны «немирных инородцев».
Осенью 1650 года воины чукотского племени анаулов убили девять казаков из отряда Стадухина. Враждующие атаманы, узнав о таком вызове, немедленно объединили свои силы и выступили в поход против восставших чукчей. «И ходили мы к ним, к анаулям, вниз по Анадырь-реке, и нашли где у них сделан острожек, и мы их из того острожку вызывали, чтоб оне государю вину свою принесли и ясак бы государев с себя дали. Но они, анаули, стали с нами дратца», — так описывал впоследствии этот рейд Семен Дежнев.
Осада чукотского острога продолжалась несколько дней. Мужественно сопротивляясь, чукчи убили казацкого десятника Суханку Прокопьева и еще троих казаков, пытавшихся прорваться за стену острога. Еще несколько казаков получили тяжелые ранения, причем один из раненных, получив удар топором в голову, как пишет Дежнев, «был дуже немощен во всю зиму».
Исход штурма решила неукротимая ярость Стадухина. Скинув с плеч оленью парку, оставшись в одной рубашке из кроваво-красного кумача, с саблей в правой руке и с топором в левой — верховный атаман казаков Анадыря лично ринулся на штурм острога. Как на крыльях взлетел он по приставной лестнице на стену чукотской крепостицы — и ярко алая полоса вражеской крови пролегла вдоль его следов. Казаки дружно рванулись вперед за своим атаманом и, не прошло и часа, как главный оплот чукчей-анаулов на Анадыре был уничтожен. После сражения на теле Стадухина побратимы насчитали семнадцать ран, к счастью, все они поддавались лечению.
В итоге своей Анадырско-Охотской одиссеи, как повествуют источники, атаман Стадухин помирился со многими казаками из отряда Семена Моторы, в том числе и с Семеном Дежневым. Сохранилось архивное указание, что во время поездки Семена Дежнева в Москву (с отчетом в Разрядный приказ) Стадухин отправил с ним «для опыта и учебы» своего сына Якова. В такое тяжелое далекое путешествие с давним личным врагом казак своего сына, конечно, не отпустил бы.
Путь в вечные дали
На следующий год после войны с чукчами-анаулами, отряд Михаила Стадухина через горные перевалы успешно прошел на реку Пенжина. В устье этой реки казаки построили кочи и Охотским морем перешли к устью реки Гижига. Летом 1652 года атаман Стадухин и его побратимы направились морем на юго-запад, вдоль высокого берега Гижигинской губы, и далее по заливу Шелихова. К осени они прибыли к устью реки Тауй, где построили новый острог и успешно промышляли соболя в течение нескольких лет.
Летом 1657 года Михаил Стадухин и казаки его отряда дошли на кочах до устья реки Охоты. Здесь они вновь сделали значительную остановку, занимаясь промыслом пушного зверя и сбором ясака.
В середине 1659 года, через Оймякон и Алдан (т. е. через установленный современной наукой «полюс холода» Евразии), атаман Стадухин и его спутники вернулись в Якутск, замкнув гигантский кольцевой маршрут по Северо-Восточной Азии протяженностью более семи тысяч километров.
В 1663 году атамана Стадухина вызвали в Тобольск, а затем в Москву — для отчета о его военных экспедициях. В Разрядный приказ Московии Стадухин привез не только богатейшую «соболиную казну», но и подробное описание своего пути по рекам и горам Якутии и Чукотки, а также чертеж плаваний казацких кочей у берегов Восточно-Сибирского и Охотского морей.
Существует ряд объективных исторических сведений, которые позволяют предположить, что казак Стадухин — первым из европейцев! — обогнул с запада на восток крайне неприветливый по климатическим условиям камчатский «мыс Горн» — мыс Лопатка. Возможно также, что он поднимался на своих кочах вдоль восточного побережья Камчатки далеко на север — вплоть до Берингова пролива. Только в этом смысле можно истолковать некоторые наблюдения из путевых записок Стадухина, которые никак не мог сделать человек, не побывавший лично в абсолютно неизвестных тогда дебрях тихоокеанской ойкумены.
Например, он повествует о таком месте на горах Камчатки, с которого, в ясную погоду, можно отчетливо видеть на западе — побережье Охотского моря, а на востоке — Берингово море. Такое место на Срединном хребте Камчатки есть западнее загубленного в период перестройки села Ивашка — в верховьях одноименной реки. Не побывав лично на «ивашкинском» перевале Срединного хребта — невозможно узнать об этом географическом феномене, так подробно описанном Стадухиным.
Атаман Стадухин не стал долго задерживаться в Москве — сразу после приема в Разрядном приказе, в том же 1663 году, он вернулся в Сибирь, на Индигирку, в качестве приказчика затерянного в предгорьях Аназейского зимовья. Он погиб зимой 1666 года, мужественно сражаясь с эвенами-ламутами на перевале Янекского хребта. В этом бою против двухсот вооруженных до зубов ламутских воинов казацкий «конкистадор» не мог победить — с ним было только шесть казаков.
Автор Николай Лысенко
Первоисточник http://rusplt.ru/society/kazatskiy-konkistador-14131.html
Река Индигирка зимой. Фото: Марк Редькин / РИА Новости
Бивень мамонта в реке. Фото: Biosphoto / Sylvain Cordier / AFP / East News
✖
Семен Дежнев. Фото: РИА Новости
Казаки собирают ясак (дань) на берегах океана. Изображение: enoth.org
Источник:
Посты на ту же тему
0 комментариев