Правила жизни Егора Летова

Я ГОВНИСТЫЙ ЧЕЛОВЕК, я это уверенно могу о себе заявить. Многих я на своем веку обидел.

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ Я ЗАЩИЩАЮ ДО СМЕРТИ. Это была моя родина. Сейчас я живу бог знает где. Нас посетила какая-то чума. Но она скоро закончится. Самое главное оружие — это терпение. Нужно терпеливо воевать, не принимать и постоянно гадить этой чуме, пока она не сломается.

В 1990 ГОДУ МЕНЯ ПОКУСАЛ ЭНЦЕФАЛИТНЫЙ КЛЕЩ, у меня была температура сорок один в течение месяца. Но я смотрел матчи сборной Камеруна, они меня спасли, и писал песни — про дурачка, альбом «Прыг-Скок». Врачи говорили, что в любой момент меня может парализовать или я с ума сойду. Я не спал все это время. А потом взял — и неожиданно выздоровел, сам, без всяких лекарств. После этого я вообще ничего не боюсь.

Я С ДЕТСТВА НЕ ЛЮБИЛ мерить ступени шагами — я всегда перескакивал.

Я СВОЕ ТВОРЧЕСТВО ОБЪЯСНЯТЬ НЕ МОГУ. Есть такой писатель Харуки Мураками. Он на своем сайте объясняет все свои произведения, что он в них вложил, как сочинил «Охоту на овец», допустим. И когда я это все прочитал, то сильно разочаровался. Перечитывать Мураками мне больше неохота.

ОБ ИСКУССТВЕ, О ТВОРЧЕСТВЕ берутся судить люди, не писавшие ни единой песни, ни одного стиха, ни одной картины. Кто может судить о Ван Гоге? Только какой-нибудь Босх. Кто может писать о Янке? Я могу писать. Но ведь пишет всякая сволочь!

Я НЕ ПОНИМАЮ, КАК БЕЗ ВЕРЫ И НАДЕЖДЫ можно что-либо вообще делать — хотя бы и гвозди забивать.

ЦИТИРОВАНИЕ — ЭТО ОЧЕНЬ ЗДОРОВО. Взять и привнести что-то неожиданное и новое, красивое — в то, что уже... Это как взять и достать с чердака старую игрушку, сдуть с нее пыль, подмигнуть и оживить.

КАЖДАЯ НАСТОЯЩАЯ ПЕСНЯ — ЭТО ЧУДО. Любое творчество от сердца — чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говна.

МНЕ ВСЕ ГОВОРЯТ: у тебя, мол, одно — чернуха, мракобесие, депресняк. Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Все мои песни (или почти все) — именно о любви, свете и радости.

С ЯНКОЙ У НАС ПОСТОЯННО ПРОИСХОДИЛИ СВИРЕПЫЕ СТЫЧКИ на тему любви к человечеству. Она призывает любить и жалеть человека просто за факт его существования. По мне же, человек — изначально это ничто, это говно в проруби, кукиш в кармане. Однако он может, способен вырасти до великих наднебесий, до вечности.

Я БЫ ЗА ПРОЯВЛЕНИЕ ПО***ЗМА РАССТРЕЛИВАЛ на месте без суда и следствия. Весь стыд и позор, который мы ныне наблюдаем и имеем, коренится лишь в одном — в равнодушии, которое позволил себе сперва один, затем другой, третий, и оно разрослось, как мясо, как опухоль, как глист какой.

МНЕ ВСЕГДА БЫЛО МАЛО. Я не понимаю слово «неплохо» — оно перечеркивает все, что за***сь.

МОЯ БЕДА В ТОМ, что в силу потакания своему характеру я упустил возможность встретить одного или двух таких же, как я, безумных и безобразных. И вот взяли бы мы и создали бы нечто столь великое, сильное и живое — песню, идею или просто чувство, импульс — то, что просто не позволило бы произойти тому, что столь печально произошло со всеми нами.

ЧЕЛОВЕКА ДОЛЖНО БИТЬ, щедро и отчаянно.

ЛЮБОВЬ, ПО-МОЕМУ, ВЕЩЬ СТРАШНОВАТАЯ. Все настоящее страшновато.

РОК-Н-РОЛЛ — ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАРОДНАЯ МУЗЫКА. Вообще все, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и здорово, — все народное.

ДУРАКУ ЛСД НЕЛЬЗЯ.

АНАРХИЯ — ЭТО ТАКОЕ МИРОУСТРОЙСТВО, которое лишь на одного. Двое — это уже безобразно много.

КАК ПОЕТ ГРЕБЕНЩИКОВ — где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли? Нет никакой такой шпаны. Стало быть, это будем мы — старая шпана, которая будет до конца мочить и воевать.

Я МНОГО ЧЕГО ЧИТАЮ. Но в последнее время читаю очень плохую литературу. В основном, «Спорт-Экспресс».

ПЕЛЕВИН — ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ПИСАТЕЛЬ.

Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В МИРЕ СЕЙЧАС. Неужели до такой степени дошла ситуация, что какие-то команды, по моим понятиям совершенно бездарные, типа Radiohead, стали главными темами дня. Это же дрянь!

ВСЕ МОИ ССОРЫ И ПРОЧЕЕ ЗАПАДЛО оттого, что я подхожу к людям с наивысшими требованиями — мол, отчего они не святые? Но, честно говоря, это страшно обидно — почему же все они не святые?

ХРИСТОС БЫЛ САТАНОЙ, антихристом, потому что нес полную свободу выбора, то есть то, что религия никогда не давала и сейчас не дает.

ЕСЛИ РАНЬШЕ Я ЧУВСТВОВАЛ свою непричастность к тому, что происходит кругом, то теперь чувствую причастность. Может, потому что старый стал. Ощущение такое, что я наконец-то родину почувствовал под своими ногами. Я здесь живу. Я отсель. Не хочу никуда больше.

ЛИМОНОВ ВСЕ ДУМАЕТ, ЧТО БУДЕТ РЕВОЛЮЦИЯ. Революции не будет.

ЕЩЕ ДОЛГО БУДЕТ ПОТЕХА ПРОДОЛЖАТЬСЯ, пока все это не п****нется самым жестоким образом. И вот тогда, может быть, наступит эра протрезвления.

ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ. Не умеешь — не берись.

СМЕРТИ НЕТ.