Гора родила

— Чего это у тебя морда обгорела?

— Да зима, знаете ли.

Это был обычный любительский видеоролик. 16 апреля 2011 года. Температура воздуха +25, толщина снежного покрова около метра — да, здесь такое бывает. Герои видео — веселая компания из Новосибирска: бизнесмен Алексей Камерзанов, его приятель Вадим, его дочь Карина и две ее подруги — обе Татьяны. Три прекрасных девушки в купальниках под песню Шакиры Loca, Loca скользят вниз по склону, а суровые сибирские дядьки снимают их на видео — вот и весь сюжет ролика, который взорвал интернет. Через день — тысяча просмотров, через месяц — сто тысяч, а сегодня вместе со всеми кавер-версиями счет пошел уже на второй десяток миллионов.

— Мы назвали это видео «Оочень жаркий день в Шерегеше», — рассказывает Алексей. — Но никто тогда не поверил, что день действительно жаркий. Все залезли в гугл, увидели, что среднезимняя температура здесь –40, и решили, что мы обыкновенные русские сумасшедшие.

После этого шального информационного выстрела курортом заинтересовались в Москве, Питере и дальнем зарубежье. Видео показали на всех федеральных телеканалах, английский таблоид Daily Mail посвятил ему целый разворот, американские блогеры бились в истерике: «Проклятое НАТО! Проклятый Пентагон! Зачем вы врали нам все эти годы, что мы победили в холодной войне?!» Даже премьер Дмитрий Медведев приехал в Шерегеш с официальным визитом, впал в состояние аффекта и тут же распорядился передать прилегающие территории из федеральной собственности в муниципальную — чтобы не мешать дальнейшему развитию.

— На ютубе меня засыпали комментариями «давай еще!», — продолжает Алексей Камерзанов. — Но что значит «еще»? Снять второй такой же ролик? Слишком банально, не выстрелит. Вот если собрать на склоне сотни, тысячи таких же девушек! Есть у меня друзья в местном развлекательном центре «Грелка»: парочка мозговых штурмов — и у нас родилась идея ежегодного массового бикини-спуска. Но, как говорится, действуй локально — мысли глобально. Мы тут же позвонили в Лондон и подружились с Книгой рекордов Гиннесса.

Конечно, первая причина экономического чуда — это девушки в купальниках. Но сначала о мужиках.

Кузбасс — это 60 процентов российского угля, 14 процентов стали и проката, а Шерегеш — одно из трех месторождений, где для местных металлургических гигантов добывается руда. В советское время отношения местных шахтеров с внешним миром строились по принципу: ваше дело — сталь и уголь, все остальное Родина берет на себя. Горнолыжный курорт? Да сюда даже дороги асфальтовой не было. Двадцать лет назад замышлять в Шерегеше альпийский туризм — все равно что развивать пляжный отдых на Белом море. Именно поэтому никто ничего и не замышлял. Курорт появился в результате цепочки недоразумений.

— Все началось с Валентина Мельникова. Был у нас проходчик такой, он из Нижнего Тагила сюда приехал, горнолыжным спортом увлекался, перворазрядник. Делать после смены нечего, вот он и стал с террикона кататься. Оденет лыжи, вытопчет склон, и вперед. Наверх своим ходом поднимается.

Мой собеседник одет в куртку с надписью «Адам Адамыч» на спине, а фамилия у него Герлейн. Он, вышеупомянутый Мельников и еще с десяток «апостолов Шерегеша» — это еще советское поколение местных инвесторов. Они пошли в гору по приказу начальства, но сначала сами заставили начальство в эту гору пойти. Пришли к директору рудника Гарри Генриховичу Монингеру и убедили его в том, что кататься на лыжах с терриконов все-таки некошерно. Кругом вон какие горы, а у нас в поселке ни одного подъемника.

Еще одного апостола звали Павел Черенков. Его сын Артур теперь по уши в горнолыжном бизнесе, хотя образование успел получить горнорудное. На такой случай у местных жителей теперь есть специальная народная мудрость: «Я чужого не беру, а туда, под землю, я ничего своего не клал».

— В 1978 году после той встречи у Минингера в Шерегеше появился первый подъемник, — вспоминает Артур. — Вон на том пригорке, где теперь кладбище1. Обычный трос с веревочками, за которые мы хватались. Катались на обычных беговых, потом стали появляться горные лыжи из Югославии марки «Елан» — это была вообще фантастика. Одни только ботинки 150 рублей стоили — смешные такие, на шнурках. Шахтеры тогда много зарабатывали, только они и могли себе такое позволить.

Глядя на все это дело, Гарри Генрихович Монингер раздухарился и закинул наверх идею провести в Шерегеше Спартакиаду народов РСФСР. План по подготовке к соревнованию состоял из двух пунктов. Пункт первый — сформировать из шахтеров строительную бригаду и провести два бугельных подъемника на гору Зеленая. Пункт второй — вытаптывание трассы. Для этого непосредственно перед Спартакиадой на склон выгнали всех школьников, врачей, учителей и даже зэков из местной колонии. У кого есть лыжи — пусть вытаптывает в лыжах, у кого нет — хватит и валенков.

— Это сейчас тут целые стада ратраков пасутся, а тогда мы себе луноход лучше представляли, чем ратрак, — вспоминает Адам Адамыч. — Но ничего, как-то справились — Спартакиада прошла на отлично, был даже поставлен рекорд скорости — 105 километров в час. И знаете что? Не в курсе, как другие, а я склон вытаптывал с большим воодушевлением.

Рекорды скорости в Шерегеше бьются легко. Даже для человека, который уже изутюжил Альпы, Балканы и Кавказ, местный снег — это открытие. Первое ощущение — как будто пересел с жигулей на ауди или с писюка на мак. Низкая влажность воздуха делает скольжение мягким и стремительным, я с непривычки даже пару раз упал. Кроме того, сухой снег не так быстро скатывается в бугры, даже при большом скоплении народа трасса остается ровной до самого вечера. А если вы чайник и больше падаете, чем катаетесь, то к вечеру вас ждет еще один сюрприз: вам решительно нечего сушить. Сухой снег — как с гуся вода.

Шерегешский пухляк настолько уникален, что даже не годится для профессиональных спортсменов. К хорошему быстро привыкаешь — а ведь рекорды потом придется ставить в совсем других условиях.

— У нас тут есть неподалеку гора Туманная, мы ее специально выделили для профессионалов, — говорит глава Таштагольского района Владимир Макута. — Поставили там целую батарею из снежных пушек.

— Чтобы снег портили?

— Ну да, чтобы снег портили. А что делать!

— Ну как, нашли вчера где переночевать?

— Издеваешься?! В десять мест сунулись — все забито. Серега с Катюхой в машине спали, а меня в пункт информации для туристов дежурная пустила. Хорошо, что эта штука круглосуточно работает.

— Ну и как спалось?

— Нормально. Только в три часа ночи какие-то придурки завалились. Стали спрашивать, где тут можно струну купить. «Ля» для шестиструнной гитары. Тетка им отвечает: «Струну — нигде, могу предложить бубен». Но зато эти ребята подсказали, что в их гостинице сегодня номер освобождается.

— Ну чего — как в этот раз покатимся? По трассе или жопой леса?

— Давай жопой леса.

Шерегеш — это Горная Шория. Здесь живут горные шорцы. Они же — тадар-кижи, что в переводе с шорского означает «человек-татарин». Самые известные в России шорцы — двукратная чемпионка мира по сноуборду Екатерина Тудегешева (теперь понятно почему) и десятикратный чемпион мира по боксу Юрий Арбачаков. Когда Юра был маленький и ходил в школу, одноклассницей у него была Марина Козулина из деревни Большая Суета. А когда он завоевал свой первый чемпионский титул, Марину сократили с шахты по причине наступления «величайшей геополитической катастрофы». Следующее, перестроечное поколение шерегешских инвесторов — это люди, которые пошли в гору, потому что им некуда было больше идти.

— Два подъемника, которые остались еще от Спартакиады, двухэтажная бытовка — вот и весь курорт, — вспоминает Марина. — Но в какой-то момент сюда по старой советской привычке стали приезжать на выходные туристы из Новокузнецка, Кемерова, Новосибирска. Это ж все традиционные места походов для сибирской интеллигенции, целые поколения из того же Академгородка местные тропы протаптывали. Гляжу, они ходят и глазами рыскают — чего бы такого купить. А купить нечего. Ну, я взяла ящик деревянный и стала здесь торговать всем, что под руку попадалось. Мед, кедровые орешки, сердечки какие-то из заячьего меха, деревянные тарелочки. У меня такая особенность характера: когда положение безнадежно, с перепугу начинаю наступать по всем фронтам. Смотрю — есть спрос, даже конкуренты появились. Поехала в Большую Суету, у меня там дядька охотник, мы с ним всем медвежьим шкурам когти поотрывали, зубы выдрали, амулетов понаделали. Потом в ход пошли зайцы, рыси, лисы. Однажды сделала себе сумочку из медвежьей лапы — мимо идет туристочка: «Ой, продайте, а то у меня телефончик мерзнет». А сестра моя вообще гений. Пришла на звероферму и говорит: «Вы ведь тут хвосты от песцов выкидываете?» — «Выкидываем». — «А давайте я их буду у вас оптом скупать?» — «Давайте». Теперь песцовый хвост здесь самый ходовой сувенир. Лыжницы пристегивают его к шапкам. Им нравится, когда они с горы летят, а он сзади развевается. Кто бы мог подумать!

Сегодня у Марины уже не деревянный ящик, а большая кедровая юрта, 70 квадратных метров торговой площади, ассортимент исчисляется сотнями наименований. Ее конкуренты пока продолжают торчать на холоде, но даже их местные власти загнали за красивые однотипные прилавки. Местная сувенирка стала постепенно оформляться в целую индустрию. Загнивающие художники вдруг вспомнили, что они художники, а вымирающие шорцы вдруг осознали, что они шорцы. Завалили торговцев дарами тайги: рыба, охотничьи трофеи, травы, мед, варенья. Шерегеш теперь — одно из немногих мест на планете, где практически вся сувенирка местная, китайский ширпотреб не востребован.

Следующая мечта Марины — построить мастерскую и посадить туда всех художников, чтобы работали за зарплату, и вырастить из этой мастерской маленький сувенирный заводик. Но художники тоже не дураки, у многих уже и собственные заводики имеются. А в торговых рядах конкуренция такая, что все женщины побросали курить:

— Раньше вон там, за углом, дым коромыслом стоял, — смеется Марина. — А теперь только одна курящая осталась. Самая бескорыстная.

— Почему?

— Да потому что один перекур — два-три упущенных покупателя. Слишком дорогое удовольствие.

— Слыхал, чего мне на ресепшене рассказали?

— Чего?

— Приезжал тут певец Сюткин. А народу возле подъемника — уйма. Он, естественно, прет без очереди, даже маску не снял. Его отодвигают: «Мужик, ты куда?» Он снимает очки: «Ребята, вы чего — я же Сюткин!»

— Подумаешь, Сюткин!

— Вот и они ему так же: «Подумаешь, Сюткин! Мы видим, что ты Сюткин. Иди в конец очереди, Сюткин».

— А он чего?

— Обиделся. Ушел в гостиницу.

— Да… Все-таки Россия встает с колен.

Сидят как-то раз в бане Игорь Аркадьевич и Сергей Юрьевич. «Хорошее место Шерегеш, мне понравилось, — говорит один, — надо бы тут дачку построить». — «Да не вопрос, местный глава вменяемый, он только рад будет — давай сообразим на двоих». — «Ну, давай тогда считать: мы, жены, дети, тещи — это сколько, двенадцать комнат? Плюс кухня, гостиная, баня, гараж для снегоходов. Чего-то многовато получается, это ведь все еще и содержать надо, а приезжать мы будем в лучшем случае на месяц в году». — «Да, многовато. Слушай, а давай тогда уж сразу гостиницу сделаем. Заодно и жене будет чем заняться — она у меня давно стонет от слишком хорошей жизни». — «О! А у меня дочь неприкаянная. Отличная идея».

Местные гостиницы с женскими именами — это наследие конца девяностых. Сибирский ватник к тому времени пошел состоятельный, нагулял вес и ликвидность. Многие выходцы из металлургии и угледобычи дотянулись до премьер-лиги российского бизнеса. Щеголяние по зарубежным курортам быстро надоело, захотелось чего-нибудь своего. Но мотивация их инвестиций на тот момент была все-таки сугубо жлобской: домик на Руб-левке уже есть, домик на Кипре тоже имеется, неплохо бы теперь и на малой родине чего-нибудь состряпать. Местные отели тех времен легко опознать даже по интерьеру. Один из местных предпринимателей в разговоре со мной назвал его так: день открытых дверей на даче олигарха.

— А дальше сильное воздействие на развитие курорта оказал, как бы это помягче выразиться, неблагополучный социальный климат, — смеется Юрий Сухарев, один из крупнейших в Шерегеше организаторов снегоходных туров.

Все это новоявленное имущество — дачи, гостиницы, снегоходы, ратраки — нужно было кому-то обслуживать или хотя бы стеречь, объясняет Сухарев. У самих хозяев не было ни времени, ни сил. У них многомиллиардные бизнесы, эти шерегешские игрушки им нужны были так, для души. Жены тоже быстро в них наигрались. Если бы здесь жили кристально честные и дисциплинированные люди, Шерегеш постепенно превратился бы в богатый дачный поселок с несколькими подъемниками. Но сторожа из местных слишком креативные. В лучшем случае, без спросу будут гонять на хозяйских снегоходах, а в худшем — и пожар по пьяни устроят. Если всерьез этим имуществом не заниматься, его попросту разломают и разворуют.

В результате пришлось все-таки напрячься и подумать о развитии. Кто-то притащил сюда из больших городов своих преданных управляющих-надсмотрщиков, а кто-то пошел по более рациональному пути: стал оформлять самые уязвимые участки местной собственности в самостоятельные бизнес-ячейки и сдавать их в субаренду местному среднему бизнесу. Сначала гараж со снегоходами, потом ресторанчик при отеле, а потом и сам отель.

Сохранность домохозяйств после этого моментально повысилась: одно дело — портить чужое имущество, другое — собственные средства производства. Юра Сухарев — один из таких субарендаторов. Жил себе спокойно в Кемерове, рулил собственным заводиком по производству окон, никого не трогал. Потом приятели вытащили его в Шерегеш, и после этого он уже не мог спать спокойно.

— Все с друзей начинается. Это они, сволочи, заставляют ввязываться в драку, — смеется Юра. — А потом уже приходится как-то вертеться, покрывать издержки — так и получается бизнес.

Хаотичное развитие снизу — это то, чем Шерегеш принципиально отличается от той же Красной Поляны, которая развивалась в результате высадки десанта инопланетян из Москвы. Государево око заинтересовалось местной движухой лишь в конце девяностых, и то лишь на областном уровне.

— Одно из первых совещаний Амана Тулеева в этой должности было именно по Шерегешу, — рассказывает глава Таштагольского района Владимир Макута. — Наверное, со стороны это выглядело как чиновничья причуда. Тогда эти места посещало всего лишь четыре тысячи туристов в год. Если бы в тот момент кто-нибудь потребовал, чтобы через пятнадцать лет тут было 58 гостиниц, 18 современных подъемников и больше миллиона туристов за сезон, его бы сочли ненормальным. Где государство возьмет столько денег? Но мы с самого начала исходили из того, что главный ресурс власти — это не финансы, а организационные усилия. С нашей стороны была только административная и моральная поддержка.

Владимир Николаевич, конечно, скромничает. Достаточно немного пошушукаться с местными отельерами, чтобы понять: моральная поддержка порой была очень даже настойчивой. Когда областное начальство заметило, что в Шерегеш естественным образом потекли «дачные инвесторы», оно стало стимулировать этот процесс уже искусственным путем. Методы хорошо известны. В любой ситуации, когда неравнодушный к админресурсу предприниматель испытывает приступ социальной ответственности, его внимание обращается на территорию опережающего развития: а не хочешь ли вложиться в перспективный проект? Мы очень ценим такое партнерство.

— Ну, еще мы автомобильную дорогу построили, — продолжает гнуть свою линию Владимир Макута. — Теперь от аэропорта Новокузнецка можно за два-три часа доехать. Освещение провели, газ, канализацию, мощностей по электричеству добавили. Установили некоторые налоговые льготы. Открыли в 2000 году первый кресельный подъемник. Вот, собственно, и все.

Но все-таки главный стимул развития по-русски — это не деньги, а понты. И шерегешский опыт это лишний раз доказывает. Аргумент «а чем я хуже?!» действует лучше, чем «а что я на этом поимею?!» Введение в строй государственного современного подъемника спровоцировало массовое строительство подъемников частных. Первые канатные дороги поползли к вершине горы исключительно из соображений «у кого длиннее». Первопроходцем тут был Игорь Прокудин, гендиректор Кузбасской топливной компании и хозяин шерегешского отеля «Елена».

— В какой-то момент постояльцы стали жаловаться на большие очереди к единственному подъемнику, — рассказывает Артур Черенков, который не пошел в шахтеры, потому что ничего под землю не клал. — Тогда хозяева «Елены» пришли к директору канатки: «А давай мы тебе кучу денег заплатим за наших туристов. Вперед на весь сезон. Но с одним условием — чтобы их пускали без очереди».

«Извини, дорогой, не могу, — ответил директор канатки, — ты же понимаешь, как только тут появится ВИП-проход, набегут все: прокурор, начальник милиции, глава администрации, директор рудуправления, их друзья и родственники — в итоге вторая очередь выстроится, начнутся конфликты, волнения, беспорядки. Оно мне надо?»

Пришлось Кузбасской топливной компании строить собственные подъемники. С ВИП-доступом «для своих». Один, другой, четвертый. Потом тем же самым занялась гостиница «Ольга». Вместе с пропускной мощностью канаток стал увеличиваться туристический поток: десять тысяч туристов в год, двадцать тысяч, пятьдесят. Видя такие темпы роста, в Шерегеш потянулись инвесторы-романтики. Тоже прикольные ребята.

Самая популярная трасса сектора «А» в народе называется «Доллар». Траектория спуска похожа на S, а посередине снизу вверх ее пересекает современный кресельный подъемник. Дневной абонемент — 800 рублей плюс еще столько же за полное горнолыжное снаряжение. На стартовой площадке играет Burning down the house Дэвида Бирна. По пути невольно наблюдаешь за поведением людей на склоне. Вот два чувака на сноубордах вместо того, чтобы ехать вниз, скачут на досках поперек склона вверх — кто быстрее. Вон целая компания сноубордистов, утомившись ехать по целине, встает на карачки и дружно, давясь от смеха, по-собачьи лижет снег. В тех же Альпах все выглядит намного скучнее. Если по поведению людей на склонах можно судить о национальном менталитете, то у нас очень шебутная, креативная и вполне симпатичная нация. Достаточно ума, сколько хочешь фантазии, склонность к риску и здоровая доля агрессии. Ресторанчики на склонах все как один названы в честь какой-нибудь опасности: «Лавина», «Пуля», «Пуля-2», «Сусанин», «Трамплин», «Горный патруль», «Убежище».

— Пить меньше стали, — жалуются на посетителей в «Лавине».

— И есть, — добавляют в «Убежище». — Здоровый образ жизни, блин.

— У меня икры забились, — жалуется девушка своему парню за столиком в «Пуле-2».

— А у меня квадрицепсы.

Вот и поговорили.

Инвесторы-романтики — это когда человек объездил полмира, покатался в Куршевеле, Цель-ам-Зее, Аспене и понял, что горы везде более-менее одинаковые, разные только люди, которые их обустраивают. А потом этот человек случайно оказался в Шерегеше и решил, что это и есть то самое место, где самому себе можно показать европейскую кузькину мать.

— Первым сюда сын приехал, потом нас затащил, — рассказывает москвичка Татьяна Довольнова, хозяйка небольшого отеля «Альпенхоф», построенного в стиле савойского шале. — Муж у меня тренер олимпийской сборной, мы к тому времени уже весь спортивный мир объездили, и нам всегда хотелось взять оттуда кусочек сервиса, чтобы он здесь прижился. Тут многие этим мотивированы, вы пройдитесь по отелям. В общем, деньги вкладывал сын, а мы воплощали свою мечту. Все делали либо дорого, либо сами. Расчет был на то, что в Сибири богатых людей все-таки много, а в Шерегеше на тот момент отелей класса люкс практически не было. Только мы с Верой Геннадьевной.

Вера Геннадьевна Карпушина — хозяйка соседней гостиницы «Вертикаль». У нее сегодня плохое настроение. Первый раз за бог знает сколько лет клиент выразил претензию. Причем было бы за что. Утром в баре он попросил налить ему чай в термос, а вечером, вернувшись с катания, разразился гневной тирадой: чай оказался неправильный. Вера Геннадьевна так огорчена, что первые пятнадцать минут интервью ни о чем другом говорить не может. Она, конечно, понимает, что просто клиент попался сквернохарактерный, но приступ перфекционизма уже не остановить: кухня — предмет ее особой гордости.

— Мы с самого начала решили для себя, что путь к сердцу клиента лежит через желудок. А пятнадцать лет назад готовить в Шерегеше, честно говоря, никто толком не умел. Найти хорошего шеф-повара — и сейчас огромная проблема. Мы его привезли из Кемерова, он у нас умница и поэт своего дела. Мы даже топ-менеджмент Сбербанка и «Газпрома» удивляли. И вдруг на тебе — чай не тот!

Вера Карпушина всю жизнь преподавала в местном техникуме, поэтому для нее бизнес — это прежде всего кадры и технологии. Она давно бьет тревогу по поводу дефицита правильно обученных людей. Инвестиции, подъемники, импортозамещение — это все прекрасно. Спрос растет, но чьими руками его удовлетворять? Людей приходится переманивать из Новокузнецка, Новосибирска и других крупных городов. Местных жителей, во-первых, катастрофически мало, а во-вторых (и в-главных) — шахтерская психология очень плохо подходит для сервиса. Обслуживание другого человека индустриальное сознание воспринимает как разновидность унижения.

— Сегодня даже официанток приходится брать с высшим образованием, — говорит Вера Геннадьевна. — Потому что в хорошем отеле у всех должны быть умные глаза, определенный уровень культуры общения и английский язык. Я считаю, что такое образование вполне можно наладить на базе колледжей и ПТУ. Сейчас мы ведем на эту тему диалог с местными властями.

Напротив в гондоле сидят двое иностранных специалистов, они приехали разрабатывать планы дальнейшего развития курорта. Один из Швейцарии, другой из Канады. Говорят по-английски.

— Удивительные люди. Первый раз такое встречаю.

— Чего?

— Вроде строили тут все как бог на душу положит, а в итоге получилось правильно.

— А что за обезьяна у них возле каждого второго отеля стоит?

— Это не обезьяна, это йети. Он тут типа живет где-то неподалеку.

— Правда?

— Конечно. Хочешь, познакомлю?

— Самка или самец?

— Похоже, самец.

— Тогда не хочу.

— Йети? Да, действительно жив, здоров, обитает в Азасской пещере, это в ста километрах отсюда. Пять лет назад — отставить! — шесть лет назад ученые из Москвы ее обследовали, нашли даже след и образцы шерсти. Местные шорцы йети и раньше знали, они его называли меж собой просто «духом», вот только говорить о нем публично боялись: табу. Но после ученых даже они заговорили, у нас теперь много свидетельств. Так что все в порядке.

Глава района Владимир Макута — из тех людей, которые умеют грамотно командовать не только окружающими, но и собой. Все действительно в порядке. Никакого йети, конечно же, не существует, но запрячь снежного человека в местную экономику таки удалось. Когда в 2010 году губернатор Тулеев официально его здесь прописал, реакцией было добродушное похихикивание: политический тяжеловес развлекается. Но сегодня йети на каждом втором местном сувенире, его статуй в Шерегеше больше, чем памятников Ленину во всем Кузбассе, а самый крупный местный отель «Альпенклаб» уже начал строительство детского «Йети-парка» — с аттракционами, водопадами и ряженым лесным чудовищем.

Явление снежного человека удачно совпало с наплывом в Шерегеш самых важных инвесторов. Их даже не понятно как назвать. Инвесторы обыкновенные, инвесторы разумные. Люди из больших городов — владельцы гостиниц, ресторанов, ночных клубов — не с самыми большими капиталами, но зато с четкой фокусировкой именно на туристическом бизнесе. Это уже не забавы олигархов, не подвиги энтузиастов, не мечты романтиков, а просто бизнес.

— Благодаря этим людям в Шерегеше сложилась уникальная атмосфера. Тут чрезвычайно обострена конкуренция, ни у кого нет доминирующего положения, завоевать место под солнцем можно лишь за счет креатива и поиска новой ниши, — считает инвестор обыкновенный Константин Кошкин. — Отсюда тот позитив, который здесь прет изо всех щелей. Ну, и мы, конечно, свою руку прикладываем.

С Константином Кошкиным мы сидим в апре-ски-баре «Грелка», совладельцем которого он является, и пьем чай на травах. В Шерегеше бесконечный ассортимент чая из местных трав. Тут как-то сразу становится очевидно, что переход России на китайское сено, которое мы все теперь пьем, был большой и непростительной цивилизационной ошибкой.

Костя и его скромный компаньон, который предпочел остаться неизвестным, из Новосибирска, там у них ресторанный бизнес. Приехали как-то раз в Геш (так теперь его называют по всей Сибири), увидели, что тут нет убойного апре-ски и не занята ниша сверхдешевого проживания. В итоге появилась «Грелка», при ней — хостел по 400 рублей за кровать. А главное — Кошкин и компания стали организаторами ежегодного бикини-спуска, историю которого в начале этого репортажа мы прервали на самом интересном месте.

— Самый массовый в истории человечества бикини-спуск таки состоялся в 2013 году, — продолжает Константин. — Сначала все было ужасно, потом все стало прекрасно. Книга рекордов Гиннесса прислала своих комиссаров, а с ними драконовские требования: сколько камер и с каких точек должны вести съемку, как обеспечить меры безопасности, как должны выглядеть участники акции. Еще и погода с утра была отвратительная. Но как только все сбросили с себя пледы и покатились вниз — выглянуло солнце.

— Я потом насчитал на видео 807 участников, — подхватывает рассказ автор ролика «Ооочень жаркий день в Шерегеше» Алексей Камерзанов. — Но заявка была подана на пятьсот человек, поэтому засчитали только пятьсот. Но это все равно мировой рекорд. Вот только с тех пор уже прошло два года, и нам опять неймется. В этом году планируем взять планку в тысячу участников.

Напоследок — предупреждение от местной администрации жителям европейской части России. Ни в коем случае не приезжайте в Шерегеш в праздничные дни. Даже если вы Сюткин. Курорт не справляется с наплывом туристов, на подъемник большие очереди.

А совсем напоследок — напоминание от Книги рекордов Гиннесса. Купальные костюмы — это именно купальные костюмы. Мужики в семейных трусах и тетки в кружевном нижнем белье не засчитываются. Потому что причина первая — это девушки в красивых купальниках.

(с) Дмитрий Соколов-Митрич
(с) Фото: Александр Кряжев/РИА Новости