Шерлок Холмс и доктор Ватсон. ч.2

ШЕРЛОК ХОЛМС

Игорь Масленников, режиссёр:

"-Нынче мир стал настолько детективным, что наивные истории о Холмсе и Ватсоне мне даже начинают нравиться. Ведь в этой наивности есть какая-то чистота, нравственность по сравнению с тем, что происходит в современном детективном жанре.

В самом Холмсе поразительно то, что он, будучи любителем, а не официальным сыщиком, приходит на помощь слабым, попавшим в трудное положение. Иной раз его деятельность противоречила букве закона.

Для Холмса буква закона – второстепенна, а на первом месте – дух справедливости. Эта особенность, по-моему, до сих пор является единственной. Все остальные детективные персонажи, в том числе Мегрэ и Пуаро, в первую очередь озабочены доказательством вины и способами поимки виновных, там все развивается по законам чистой юриспруденции. А Холмс иной раз ловил и отпускал, поскольку считал провинившегося не преступником, а жертвой обстоятельств."

Василий Ливанов, актёр:

"-В отличие от своих предшественников, героев Эдгара По или Габорио, Шерлок Холмс предстаёт перед читателем совершенно живым человеком. Мы не только ясно представляем себе, как он выглядит, но скоро постигаем и характер великого сыщика и, восхищаясь его выдающимися способностями и сильными качествами, тут же подмечаем и слабости. Эти слабости в натуре Холмса нас не отталкивают, а скорее умиляют, и мы склонны великодушно извинить их любимому герою.

Конан Дойл не просто показал через Шерлока Холмса безграничные возможности человеческого разума, не просто популяризовал новые методы расследования преступлений. Он обогатил население планеты Земля ещё одним человеком и сделал этот так талантливо, что читатели всего мира дружно желают забыть о литературном персонаже и благодарно верить, что Шерлок Холмс – такой же, как они, живой человек.

Особое положение этого литературного героя в мире людей остроумно определил известный американский актёр и режиссёр Орсон Уэллс: «Шерлок Холмс – это человек, который никогда не жил, но который никогда не умрёт».

Едва мы произносим «Шерлок Холмс», с языка просится ещё одно имя, неотделимое от первого, – доктор Ватсон.
Сразу же оговорюсь: современные переводчики пишут «Уотсон». Такой побуквенный перевод этой фамилии мне представляется неверным.
Во-первых, он всё равно не даёт более «английского» звучания имени доктора по сравнению с написанием «Ватсон»; во-вторых, он напоминает казусное написание другого английского имени «Уильям» в сочетании с фамилией «Шекспир».
Но если уж «Уильям», то тогда «Шейкспиа». Меня категорически не устраивает писатель «Уильям Шейкспиа». Предпочитаю, чтобы мои дети, внуки и правнуки читали в русском переводе великого английского поэта и драматурга Вильяма Шекспира.

А как же быть с написанием фамилии «Холмс», возразят знатоки, ведь в первых русских переводах друг «Ватсона» носил фамилию «Гольмц»!"

Пагубную привычку Холмса к кокаину, которой его наградил Конан Дойл, Масленников решил опустить. А Василий Ливанов убежден: знай Конан Дойл (врач по профессии), какой бедой обернется кокаин для человечества, он ни за что не стал бы наделять такой привычкой своего героя.

Однажды Ливанов выступал в клубе КГБ. К нему подошел генерал и попросил прямо сейчас распутать одно сложное дело. Ливанов ответил: «Если актёр сыграл Карла Маркса, это ещё не значит, что он пишет продолжение «Капитала». Отшутился, прекрасно понимая, что навсегда останется Холмсом.


МУЗЫКА


В легендарном сериале удачных творческих находок и попаданий было много. Еще один тандем – композитор Владимир Дашкевич и Игорь Масленников – чего стоит! До «Шерлока Холмса» они работали вместе на разных картинах, поэтому прекрасно знали и чувствовали, что нужно для того или иного фильма.
Однако стиль был найден не сразу. Режиссёр как мог пытался объяснить композитору, какую «Британскую, имперскую» и в то же время ироничную музыку хотелось бы иметь в фильме, даже ночь провёл у радиоприёмника, записывая на кассетник сквозь рёв глушилок музыкальные заставки ВВС.

Владимир Дашкевич, композитор:

"-Есть элемент случайности, но скорее всего получилось так, как оно и должно было получиться. К предложению Масленникова я отнёсся даже не очень серьёзно, потому что мы только что сделали широкоформатную картину «Ярославна, королева Франции». Там было очень много музыки, довольно сложной, и вообще это была большая интересная работа.

Там же участвовал и Ливанов. Но естественно никто из нас не думал, что будет дальше. Знаете, как обычно – кино сняли, все очень подружились, все хотят работать – а как работать, о чём снимать следующую картину, когда дадут снимать эту картину – никогда не знаешь. Обычно у меня встречи с друзьями-режиссёрами происходят в среднем раз в три года. С Масленниковым я сделал ещё до этого две картины: «Гонщики» с молодым Олегом Янковским и Евгением Леоновым, потом «Сентиментальный роман» по роману Веры Пановой. Ливанов был, конечно, известен по другим своим работам, но как Холмса его, конечно, никто не воспринимал.

Приехал я как-то на Ленфильм, а Игорь Фёдорович читает какой-то сценарий. Говорит: «Фрид и Дунский написали очень интересный сценарий «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». И то ли пошутил, то ли всерьёз: «Вот возьмите трубку. У вас в лице есть что-то такое – вы бы могли сыграть Холмса». Я испугался, потому что я актёрами восхищаюсь именно потому, что они делают то, чего я никогда бы сделать не смог. Выйти, что-то сказать, кого-то изобразить, заплакать или засмеяться – мне кажется, я этого никогда не смогу сделать. Я Игорю Фёдоровичу сказал, что этот номер у него не пройдёт, пусть даже не думает.

Масленников об этом разговоре наверное позабыл, но потом через некоторое время он говорит: «Вот кажется есть актёр Виталий Соломин». Я говорю: «Да, очень хороший актёр, я с ним работал, я писал музыку к спектаклю «Свадьба Кречинского», который поставил Леонид Хейфец. Соломин там играл очень хорошо. Был виден класс, он острый, яркий актёр. Это было в Малом театре. Масленников спросил: «А как вы относитесь к Ливанову? Смог бы он сыграть Шерлока Холмса?» Для меня это было очень странно, потому что он играл роли русских интеллигентов, чеховского типа. Было ясно, что он замечательный артист. Я чувствовал, что у Масленникова происходит какая-то работа. Он сказал: «Ну хорошо. Вот возьмите, почитайте сценарий».

Я взял сценарий и уехал в Москву.
Сценарий был замечательный. История дружбы двух совершенно разных людей была написана замечательно, она меня очень увлекла. Но до музыки было ещё очень далеко. Я думал – когда ещё фильм будут снимать, потом через какое-то время мне его покажут…

И вдруг из Ленинграда в Москву звонит Игорь Фёдорович и говорит: «Вы знаете, я тут послушал заставку к культурной программе ВВС, и мне кажется, эта музыка похожа на то, что нужно в Шерлоке Холмсе». Это было в субботу утром, когда Игорь Фёдорович освобождался от своих режиссёрских дел, а заставка была в пятницу вечером. И конечно за неделю я забыл её послушать, а он в субботу снова позвонил. Я говорю: «Я забыл послушать». Он: «Ну вот обязательно послушайте». Прошла ещё неделя, я снова забыл, он снова позвонил. Я уже чувствую, что он начинает напрягаться. Я пообещал послушать в следующий раз. Но прошла и третья неделя, а я снова забыл послушать.

А Масленников каждый раз говорит: «Это Британия, это империя, в ней и джентльменство, и ирония, и могущество, и оптимизм, и благородство…» И всё время он мне про это наговаривал. И короче, когда я снова забыл, а он снова позвонил, я от отчаяния просто взял телефон на длинном шнуре, пододвинул его к роялю и сыграл первое, что пришло в голову. И эта была заставка к Шерлоку Холмсу, о которой говорил Игорь Фёдорович. Он как мудрый человек сказал: «Владимир Сергеевич, только ни в коем случае не оставляйте так, вот сейчас возьмите карандаш и запишите, вы ж потом забудете». Ну у меня память хорошая, но я всё же взял и записал, как режиссёр сказал – режиссёр главный человек в кино, его надо слушаться. Я был доволен, что мне уже наконец-то не надо слушать эту культурную заставку, так я и не знаю, чего там было.

И вот, через какое-то время Масленников сказал, что они смонтировали картину, она почти готова, и надо писать музыку. Я посмотрел материал, он мне очень понравился, это действительно было неожиданно и очень современно, это был всё-таки русский Шерлок Холмс, но он был интереснее и в каком-то смысле более английским, чем те английские вялые Холмсы и Ватсоны, которые и до сих пор иногда возникают и вызывают у меня ужасное раздражение своей анемичностью, бестолковостью и непластичностью.

Когда я стал думать, на какой музыке надо остановиться, здесь сыграло большую роль то, что я с детства очень любил Конан Дойла, и в какое-то время он на меня произвёл очень сильное впечатление. Но важно было ещё другое. В этой музыке был присущий английскому менталитету оптимизм, и в ней было большое чувство уважения. Это действительно люди, которые уважают себя, умеют уважать других, не агрессивны, ведут себя всегда достойно. Вот это чувство достоинства я и хотел передать, потому что в нашей жизни, в российском менталитете это всё-таки дефицит. Мы мало думаем о том, чтобы всегда сохранять достоинство и уважение друг к другу. И в нас мало, к сожалению, настоящего подлинного оптимизма – это очень ценное качество для человека, тогда у него есть какой-то маяк, направляющая в жизни.

Среди наших специалистов музыка вызвала шок. До сих пор все стараются найти в этом какой-то подвох. Я помню, как приехал в Репино, в Дом творчества композиторов, и там было два музыковеда – один, по-моему, Михаил Бялик, и ещё кто-то. И они поспорили, причём один говорил, что это музыка позднего Пёрселла, английского композитора конца XVII века, а другой – что это музыка раннего Бриттена, композитора начала ХХ века. И вот они увидели, что я приехал, тут же заключили пари на бутылку коньяка, и налетели на меня со своим вопросом. И когда я им сказал, что никогда не занимаюсь этнографией, чужих мотивов не использую, а пишу то, что мне приходит в голову, они очень обиделись, и наверно до сих пор убеждены, что правды я не сказал, что где-то в каком-то томе, который они не нашли, а я раскопал, эта музыка была.

Неизвестно, почему у композиторов рождаются какие-то мелодии, которые потом нравятся людям. Это дело случая. Наверно, в большой степени в этом виноват Игорь Фёдорович, потому что если бы он не напряг меня вот так, я бы стал работать, думать, какую бы музыку написать, а так это получилось мгновенно. Я за секунду до этого не знал, что я буду играть. Это такое состояние, когда сам от себя не ожидаешь. Марк Захаров рассказывал мне, что Геннадий Гладков иногда его так удивлял – он точно так же написал «Уно уно моменто».

В кинематографе, да и вообще в русской музыке, очень много минорных тем, особенно сегодня. Минор льётся, народ пьёт горе стаканами. А мажорную тему написать очень тяжело, это в значительной степени показатель твоего уровня и класса. Хорошую мажорную музыку в кино, на мой взгляд, писали только Дунаевский и Гладков. В нашей жизни, видимо, неудач больше, чем удач, из-за этого такие мажорные темы, как из Холмса, действительно редкость.

Могло и не быть такого счастливого случая, что именно мне предложили написать музыку к Шерлоку Холмсу. Но наверно всё-таки где-то есть какая-то божественная истина, почему происходит то, что должно произойти. Наверно, есть какая-то справедливость в том, что это сделал именно я."

СЪЕМКИ

Титры к сериалу придумал сам Масленников. Его идею воплотил художник комбинированных съемок: в то время не было компьютерной графики и все делалось кустарным способом.

Виктор Оковитый, художник комбинированных съёмок:

"-«Я хочу, чтобы титры появлялись на бумаге после проглаживания утюгом», – говорил режиссёр. А я уже думал, как это сделать, где достать старинный английский утюг, как сделать так, чтобы надписи появлялись, чтобы это было в стилистике картины, и так далее. Другой кадр он хотел получить с помощью пульверизатора или одеколона, который разбрызгивал загадочную жидкость, проявляющую буквы. А я как раз в это время, в 1978 году, женился, и мне подарили французский одеколон в необычном красивом флаконе. Я его и приспособил для этого варианта появления букв."

Большой удачей для картины, по мнению режиссера, стал и художник Марк Каплан. Специально для фильма он изучал иллюстрации Сиднея Паже, который работал над книгами Конан Дойла при его жизни.

Игорь Масленников, режиссёр:

"-Я пригласил оформлять картину молодого художника, склонного к западной манере (сейчас он живёт в Голландии), Марка Каплана, с которым мы работали на «Сентиментальном романе». Мы с Марком засели (а ведь я тоже в прошлом был сценографом) за сочинение нашего понимания викторианской Англии. И сделали великое открытие: материальная жизнь России последней трети девятнадцатого века ничем не отличалась от жизни остальных европейцев, англичан в том числе. Конечно, планировка дома в Англии делается до сих пор на двух уровнях. А вот вещи, реквизит, мебель, посуда, ширмы, ковры, газовые светильники, обои, оконные рамы, двери – всё в те времена было едино.

Вещи были подлинные. Цех реквизита на «Ленфильме» не был ещё разворован… А столовое серебро, фарфор и хрусталь приносили из дома.
Мы с оператором Юрием Векслером и Марком Капланом нашли очень правильное пластическое решение для картины – «принцип дагерротипа». Он заключался в том, чтобы не использовать подвижную камеру, панорамирование, наезды, отъезды. Снимать как со штатива: если это общий план – значит, это общий план, потом, если надо – смена на крупный план, и так далее.

В этом присутствует некоторая архаика. И постепенно это превратилось в стиль, даже несмотря на то, что Векслер работал со мной не на всех картинах о Холмсе. Но методика была найдена, и мы использовали её в дальнейшем. Это своего рода школа, стилизация, которая, к тому же, мне очень близка – ведь я сам был художником, занимался сценографией."

Василий Ливанов, актёр:

"-В картине работали знаменитые Ленфильмовские художники, семья Капланов. Начал молодой Марк Каплан, а дальше продолжали его родители – Белла и Исаак. Они создали вот эту замечательно точную атмосферу английского дома викторианской эпохи, квартиры Шерлока Холмса. А поскольку мы там снимались по много часов, мы так вжились, что когда мы приезжали в ленинградские павильоны, нам казалось, что мы возвращаемся к себе домой. Это ощущение во многом определило и нашу актёрскую работу.

И конечно, атмосферу на площадке всегда создаёт прежде всего оператор. И в этом смысле, та тональность, которую задал оператор Юрий Векслер, сохранилась до конца сериала. Юра заболел в середине работы, и какое-то время работали два других оператора, но и они снимали уже в Юриной традиции и задаче, так что атмосфера фильма сохранялась.

Знаменитый профиль Холмса с трубкой придумал тоже Векслер. Он прекрасно рисовал и придумал вот этот план, символ этого образа."

Виталий Соломин, актёр:

"-Немаловажно было присутствие оператора. Первые серии снимал Юрий Векслер, замечательнейший оператор «Ленфильма», его соображения и замечания все актёры – по крайней мере я – беспрекословно выполняли. Если он говорил «чуть-чуть правее», то надо было «чуть-чуть правее» сделать, иначе свет уходит и получается другое состояние…

Юрий Векслер – это выдающийся оператор, очень талантливый человек, родившийся на «Ленфильме», он ничего не заканчивал, самоучка, но всё знал. Когда актёры приходили на съёмочную площадку, уже весь свет был поставлен. Мы спрашивали: «Как это ты умудряешься так делать?» – «Это система, она создаётся на весь фильм». Иногда ведь приходишь и восемь часов ждёшь, пока оператор елозит по всей площадке, то здесь свет уберут, то там прибавят, и пока не уморят всех актёров – как будто они самые главные – до тех пор не снимают.

У него было с самого начала всё поставлено, за ним задержки не было. Конечно, там незаметно что-то ещё происходило – у него была группа замечательная, операторы, световики, все его понимали, быстро делали – но когда мы в комнате репетировали перед съёмкой, он сидел на репетиции, и там что-то соображал своё, что-то подсказывал. Он очень малоговорящий был, но уж если что-то говорил, значит очень правильное и тотчас нужно прислушаться. Изумительный человек…"

Рина Зелёная, актриса,так вспоминает о съёмках в своей книге «Разрозненные страницы»:

"-Меня привлекла идея сделать фильм о Шерлоке Холмсе. Просто удивила мысль, что после всех Сименонов, «знатоков» и современных детективов можно вернуться к Конан Дойлу. Неужели авторы угадали? Неужели зритель захочет увидеть наивность детективов, без садизма, секса и гангстеров?

Мы снимаемся в доме, построенном внутри павильона. Здесь улица, мостовая (отлитые из резины выпуклые булыжники, по которым едут лошади и фиакры). Я живу в доме 221б на Бейкер стрит. Внутри интерьеры начала века – столовая, спальня, деревянные лестницы с балюстрадами. Здесь комнаты мистера Холмса и мистера Ватсона, буфетная. Уют английского быта прошлого века.

Моя роль – это отдельные реплики по всей картине. Мое присутствие тут так же необходимо, как часы в столовой или фигурные подсвечники. И я сама ощущаю себя не персонажем, а предметом, неотъемлемой частью этой обстановки.
Сегодня это время изображает кино всего мира. Италия, Япония, Франция – все схватились за эту моду. И мы не отстаем.
Камин пылает, Холмс (В. Ливанов) сидит в вольтеровском кресле. В углу на полу стоят большие старинные часы, на стенах старые гравюры с видами Лондона, в витринках под стеклом – коллекции бабочек.

Я – квартирная хозяйка и экономка Шерлока Холмса. Меня затягивают в корсет в восемь часов утра, так что дышать уже почти нельзя. Но это ерунда, все можно, и будешь дышать всю смену как миленькая. На мне длинное платье по моде того времени, широкий кожаный пояс с кошелёчком на нем и связкой ключей. Парикмахер Люся сделала мне очаровательную прическу. Волосы когда-то блондинки, а теперь седой дамы, легкие и пушистые, уложены просто и замысловато.

Съемка еще не началась. Устанавливают свет. Я разгуливаю по своим комнатам, стою на маленьком балкончике, у лесенки, десять ступенек которой ведут в столовую. Невольно любуюсь интерьером своей столовой. Большой овальный стол покрыт узорчатой тканой скатертью. Стулья старые (Чиппендейл, что ли?). Перед камином удивительный экран. Это невысокая трехстворчатая ширма красного дерева, в которую вставлены толстые бемские стеклышки с фасетками, в медной оправе.

Почему-то стекло хорошо защищает от огня, и в то же время видишь пламя камина. Народу в столовой сейчас много, каждый занят своим делом: рабочий вешает барометр, костюмер застегивает высокую, под горло, жилетку мистеру Ватсону (В. Соломин); гример причёсывает мистера Холмса, который, не обращая на это внимания, повторяет роль. Ставят мебель. Негромкий говор, вопросы по делу, замечания, просьбы.
А над всем этим громкие голоса – указания осветителям. Слышу их только я и запоминаю:
– Ребята, уголёчки проверьте наверху!
– Игорь, у тебя не синий? Включи всё!
– Надо поманипулировать!
– Убери с барометра. Подними выше.
– Опять бликует!
– Вот этот недостаёт.
– Шторки давай! Перекоси!
– Олег, гони уже!

Когда от осветительных приборов в комнате становится нечем дышать, я выхожу в маленькую прихожую, где вижу распахнутое окно на улицу и кресло перед ним. И я поддаюсь иллюзии, опускаюсь в кресло у раскрытого окна, чтобы подышать «свежим» воздухом, и тут же вижу установленный за окном огнедышащий «Марс» (осветительный прибор): окно открыто в павильон, а прибор с особым фильтром заливает комнату закатным солнечным светом.
– Рине Васильевне приготовиться!
Я вхожу в столовую:
– Ужасное преступление на Брикстон Роуд, сэр! – говорю я и кладу на стол свежие газеты, даже «Times» того времени (бывало и так в истории киносъёмок, что ОТК на просмотре в руках чиновника чеховского времени мог рассмотреть «Комсомольскую правду»)".

Всю натуру для фильма нашли в Советском Союзе: в Латвии, Эстонии и Ленинграде. Павильоны на «Ленфильме» служили квартирой сыщика.

Виталий Соломин, актёр:

"-К сожалению, в Англии мы не были, чтобы там снять, тогда нам не дали такой возможности. Весь фильм снимался в Советском Союзе. Снимали и в Риге, затем в Ленинграде – там много особняков, настоящих, есть английские, просто вывезенные из Англии ещё императорской фамилией. Ленинград хранит много европейских зданий, интерьеров, он вообще сделан в европейском плане, так что можно всё снимать. Может быть, лучше было бы и в Лондоне снять, но я потом съездил в Лондон, посмотрел – я думаю, что у нас более английское всё, чем у них там."

Мебель, картины, посуду находили в музеях, покупали у населения. Англичане, увидев фильм, были удивлены: детали, вплоть до сервировки стола – все достоверно. Трубку Ливанов курит по-настоящему, а вот на скрипке – лишь имитирует движения профессионального музыканта, который показал, как это надо делать.
Кстати, трубок в фильме было три. Совершенно одинаковые, они отличались только клеймами. Первую делал знаменитый мастер Фёдоров, по прозвищу "Дед", который ещё для Сталина и Сименона трубки делал. Он сделал первую трубку и почти сразу после этого погиб под колесами троллейбуса. Между съёмками первого и второго фильмов эту трубку украли. Вторую трубку делали ученики Фёдорова.
После съёмок какой-то из серий вторая трубка перекочевала в музей Ленфильма. Третью уже неизвестно кто делал, и неизвестно уже, почему нельзя было воспользоваться второй. Но именно эта третья трубка уцелела и хранится у Ливанова. Курил он в ней табак "Золотое руно" (хотя, по другой его же версии - "Амфору"). Трубка была такая большая, что её трудно было держать в зубах – в неё влезала треть пачки.

Василий Ливанов, актёр:

"-Сам-то я трубку обычно не курю, предпочитаю сигареты. Но когда играл Холмса, пришлось, конечно. Это была отличная трубка, сделанная по специальному заказу для фильма мастером Алексеем Борисовичем Фёдоровым. Табачок, помнится, я забивал "Амфору". Хороший был табачок."

Игорь Масленников, режиссёр:

"-Пиротехник Александр Яковлев изобрёл камин из гипсовых поленьев. Мы с изумлением обнаружили, что можно устроить в павильоне камин, который будет совершенно как настоящий. Из огнеупорного кирпича выкладывалось основание камина, далее пиротехники сооружали металлический колпак с трубой, в основании укладывалась трубка-горелка змеевидной формы, подключенная к газовому баллону. Эту горелку декорировали раскрашенными гипсовыми поленьями. Размер пламени регулировался вентилем."

Единственными действительно английскими в фильме были панорамные съемки Темзы, которые по заказу Масленникова сделал корреспондент Центрального телевидения в Англии.

Виктор Оковитый, художник комбинированных съёмок:

"-В «Сокровищах Агры» нужно было снять проезд по Темзе. В Лондон нас, естественно, никто не пускал. Был такой корреспондент Борис Калягин (И. Масленников утверждает, что это был Виталий Ильяшенко), от одного из телеканалов он отправился в командировку в Лондон.
И мы попросили его снять Темзу. В фильме Темзу в основном изображала Нева. Мост Петра Великого, он же Большеохтинский, отдаленно, в пятом-десятом приближении напоминает Тауэр-бридж на Темзе, и поэтому оператор Юра Векслер достаточно умело снял опоры моста, и с большой натяжкой можно было всё это принять за Тауэр-бридж. Но, кроме того, Калягин снял на 16 мм проезды по Темзе – просто катаясь на прогулочном пароходике. Эти кадры хорошо вошли в ткань картины. Сейчас-то проблем нет – все берут камеру и едут куда угодно, хоть в Африку. А тогда снять натуру за границей было невозможно, и комбинированные съемки спасали.

В фильме «Двадцатый век начинается» есть дом, из которого паровоз выезжает – этого ничего в природе не было. Мы с режиссёром Игорем Масленниковым придумали эскиз, как это всё должно выглядеть. По сценарию, из туннеля выезжает поезд, а на него бросают труп. Это был полностью смоделированный кадр.
В Сосновой поляне сейчас находится участок игрового транспорта – это исторические автомобили и репликары. Репликар – точная копия автомобиля, но трансформер. Первый репликар сделали как раз для картины «Двадцатый век начинается». Очень интересная получилась машина. Кузов можно снимать, ставить другой, делать открытую, закрытую машину."

Квартира на Бейкер-стрит оказалась самой «долгоиграющей» в жизни «Ленфильма»: она строилась четыре раза, поскольку фильмы снимались с перерывами. Для сцены пожара в квартире сыщика в серии «Смертельная схватка» во избежание возгорания студии пиротехники придумали специальные шары, которые по сценарию злоумышленники якобы закидывали с улицы. Были установлены три камеры, чтобы снимать сцену с разных сторон. Через минуту после того, как шары попали в комнату, павильон воспламенился. Поэтому сцена была снята с одного дубля, а Виталию Соломину пришлось пожертвовать ради искусства частью своих волос. Когда пожарные потушили огонь, павильон представлял собой жалкое зрелище, снимать там уже не представлялось возможным.

Долгое время считалось, что боевое искусство баритсу, о котором писал Конан Дойл, на самом деле не существует, и это одна из его литературных выдумок. Это не совсем так. У этой борьбы был реальный прототип – бартитсу, боевое искусство, популярное в Англии в конце XIX века. Однако, во времена съёмки Фильма в СССР о бартитсу никто не знал, поэтому постановщику трюков Николаю Ващилину пришлось с нуля придумать и воплотить все нюансы смертельной схватки между Холмсом и профессором Мориарти. Осмотр предполагаемого места действия у Гегского водопада случился задолго до начала съёмок, затем последовало несколько месяцев поисков и упорных тренировок с актёрами.

Подробнее о подготовке и съёмке знаменитой схватки читайте в эссе Николая Ващилина "Как я учил Холмса приёмам борьбы Баритсу". Первоначально на роль Мориарти планировался сам Иннокентий Смуктуновский, но досталась она каскадёру Виктору Евграфову. Побывать в роли каскадера пришлось и Василию Ливанову. Когда поединок Холмса с Мориарти был отснят, Василий Борисович с удовольствием отметил, что заработал гораздо меньше синяков и ссадин, чем мог, не имей он каскадерской закалки (актёр считается мастером по исполнению конных трюков).

Василий Ливанов, актёр:

"-Было очень тяжело, потому что вся эта драка, кувыркание, катание происходила на камнях – не окатанных булыжниках, а острых горных камешках. Поэтому на нас это отразилось синяками на спине. Но, в общем, травм у нас никаких не было, это самое главное. Грамотно была поставлена сцена."

Сцена схватки профессора Мориарти и Шерлока Холмса на фоне бурлящего водопада стоила съемочной группе больших нервов, поскольку на европейской части Советского Союза, включая Кавказ, приличных водопадов нет. В итоге в Абхазии, в Черкесской долине, создателям фильма удалось разыскать небольшой водопад, который снимали с разных сторон и при монтажной склейке соединили в единое целое. Водопад, который на экране кажется чуть ли не Ниагарским, на самом деле был не больше шести метров в высоту.

Анатолий Лапшов, оператор-постановщик (2 фильм):

"-Водопад, который мы выбрали, так называемый Черкесский водопад над Пицундой, когда мы приехали, оказался маленькой струечкой. Какой же это Рейхенбахский водопад?"

Игорь Масленников, режиссер:

"-Мы нашли жалобный водопад, который потом склеивали из двух половинок. То есть мы снимали вниз как бы середину водопада, а потом снимали снизу вверх тоже как бы середину. А потом монтажом это все превращалось в Рейхенбахский водопад."

Анатолий Лапшов, оператор-постановщик (2 фильм):

"-Но нам повезло – в какой-то день в горах выпал очень сильный дождь. Мы все ринулись туда и увидели настоящее чудище. Все страшные сцены с водопадом, были сняты за один день, потому что он, действительно, был как Ниагара. А потом опять струечка. И дальше сцены снимали, используя маленькую струйку. Но следующим кадром был наполненный водопад, и всё сходило нам с рук."

В Пицунде съёмочная группа жила в Доме творчества писателей. Местные жители могли напроситься в массовку, стать, к примеру, барышней, прогуливающейся по холмам с зонтиком от солнца; артисты ждали шаланды с реквизитом, а пока пили кофе в баре, пахнущем щекочущим запахом придорожных пальм.
Василий Ливанов сюда на съёмки приехал с тёщей, и таксист-грузин просил: «Васико, можно я ребятам расскажу? На море – с тёщей!!! С тёщей – на море!!! Они не поверят, генацвале!»
«Когда б вы знали, из какого сора...» – эта цитата вполне могла бы относиться и к работе художников, которые проявляли немалую изобретательность ради привнесения в кадр различных изобразительных нюансов.

Виктор Оковитый, художник комбинированных съёмок:

"-Сейчас на одном сайте любители сериала о Шерлоке Холмсе обсуждают ляпы. Говорят, что и Лондон-то не Лондон, и надписи на санскрите в «Сокровищах Агры» – ерунда. Когда мы это снимали, я взял учебник и просто переписал что-то оттуда – я же не знал, что спустя 30 лет появится новое поколение людей, которое начнёт все старательно расшифровывать.

Я использовал для ларца обычный металлический бухгалтерский ящик, где хранятся деньги, с ручкой сверху. Взял пачку дефицитного к тому времени индийского чая – это было самое доступное изображение. Срисовал с этого чая всех будд, шив и кого надо, и с помощью бутафоров нашего декорационного цеха мы всё отфактурили под индийский ларец, и я сделал надписи.

Ещё один ляп обнаружили – мне очень понравилось – с фотографией. Герой держал в руках фотографию, зритель видел её оборотную сторону с «фирменным знаком» фотографа. Когда снимался «Холмс», сигареты «Мальборо» были достаточно дефицитными, упаковку мало кто видел, и я вырезал для оборота фотографии красивую эмблему с пачки сигарет. В кадре она занимает всего-то сотую часть – так нет, выяснили, увеличили и пригвоздили к позорному столбу, что это с пачек сигарет «Мальборо». А тогда-то этого вообще никто не знал, кроме определённого круга людей, которые по блату доставали эти сигареты блоками. Так что ляпов находили много, но они оправданные: это кино. Что же делать? Всегда идёшь на какие-то допустимые вольности."

Откровением для съемочной группы стал просмотр озвученного материала. Некоторых актёров в фильме пришлось дублировать. В частности, Виктора Евграфова. Для Мориарти требовался вкрадчивый «опасный» голос, и для этого был приглашен Олег Даль. Голоса Борислава Брондукова (инспектор Лейстред) зрителю также не довелось услышать. Будучи выходцем из Украины, он обладал малоросским говором, поэтому его персонажа озвучивал актёр «Ленфильма» Игорь Ефимов. И сделал это так искусно, что даже Брондуков недоумевал: «Ведь это мой голос!»

Светлана Крючкова, актриса:

"-Однажды во время съёмок был такой казус. Забыли вызвать одну актрису из массовки, как это бывает. Масленников говорит: «Светочка, а вы можете пройти по заднему плану с Ливановым?» А я говорю: «А почему нет?» – «Вашего лица не будет видно». Не помню сейчас, в какой серии, когда он идёт, обнявши женщину («Король шантажа»). Я говорю: «Эскот, оставьте, Эскот». А он говорит: «В лоб и без выходного пособия»."

Не обошлось и без досадных случайностей. Вот, например, какая история произошла на съёмках эпизода со сгоревшим домом фальшивомонетчиков («ХХ век начинается»).

Виктор Оковитый, художник комбинированных съёмок:

"-Накануне съёмок мы выезжали на выбор натуры к сгоревшим останкам возле переезда, и в это время прошёл красивый красный состав в сторону Финляндии. Сразу пришла идея совместить съёмку с проходом этого, необычного для нас по цвету, поезда.

Запомнили время его прохода. В день съёмки пиротехник должен был задымить фон, имитируя паровозный дым, и герои на фоне уходящего поезда должны были двинуться в сторону сгоревших развалин. Дождались поезда, он появился по расписанию. Когда головная часть состава скрылась из кадра, пиротехник задымил, герои пошли на фоне поезда, но на беду споткнулся и едва не упал Василий Ливанов. Дубль был безнадёжно испорчен. Другого такого состава в этот день не было, поэтому дождались какой-то товарняк советского пошиба и сняли уже с ним – пиротехник снова задымил, и актёры не споткнулись."