Военная служба великих поэтов

Воевать за Отечество в богемной среде считалось по меньшей мере пошлым. Фразу Шарикова из «Собачьего сердца»: «Я воевать никуда не пойду» - повторяли десятки известных поэтов и писателей. При этом большинство из них считало себя патриотами. Например будущий Нобелевский лауреат Борис Пастернак.
В 1914 году, когда началась Первая мировая война, молодой поэт хотел было рвануть на фронт добровольцем, но, когда пошли похоронки, когда переговорил с приятелями, приехавшими в отпуск с передовой, пыл исчез. Вспомнил про сломанную в детстве ногу. Для начала по этой причине удалось откосить от призыва, а позже, в 1916 году, когда армия все больше нуждалась в пополнении и на зажившую ногу уже не обращали внимания, Пастернак стремительно покинул Москву и отправился на Урал, под Александровск. Там находился военный завод, куда, как говорили в моей молодости, он «устроился в ящик». Пастернак получил отсрочку от армии, заняв место помощника по деловой переписке и торгово-финансовой отчетности в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими предприятиями. Понятно, что юноша из художественно-музыкальной семьи, учившийся философии в Марбурге, ничего не понимал в финансовой отчетности, но не погибать же в окопах из-за этого.

По схожей схеме пошел и другой великий поэт - Владимир Маяковский. В первые дни войны уже известный сочинитель тоже собирался идти на фронт добровольцем. Но, по словам Маяковского, его не взяли из-за нехорошего прошлого. Причиной стала отсидка в Бутырской тюрьме за распространение антиправительственных листовок. Позже, когда Маяковского все же призвали, он категорически расхотел проливать кровь за Отечество. Здоровенный парень, он обладал чудовищной силой - гнул подковы и кочерги, но маниакально боялся грязи. Вот что Владимир Владимирович пишет в «Автобиографии»: «Забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертежником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто».
Как писал Виктор Шкловский, известный литературовед и, кстати, сослуживец Маяковского: «Горький через знакомых устроил Маяковского в автомобильную роту чертежником. Володю спрятали от войны». Чертить Маяковский умел. Он был хорошим художником, учился в Училище живописи, зодчества и ваяния.
Авторота была не простая, а императорская, располагалась в центре Петрограда. Там стояли машины государя и высших сановников. Служба была халявная. Маяковский постоянно ходил в увольнение по ресторанам и литературным вечеринкам. Однажды даже угнал покататься лимузин Николая II. Вместо карцера поэт получил отпуск. К нему был очень расположен начальник петроградской автошколы - генерал-майор Петр Секретев. Позже он даже представил Маяковского к серебряной медали «За усердие». Секретев был выдающимся организатором, основателем военно-автомобильных и бронетанковых войск в России. После Февральской революции Маяковский лично его арестовал, и тот отправился в Петропавловскую крепость. Генерал чудом избежал расстрела, бежал, потом налаживал военно-автомобильное дело во Франции. А товарищ Маяковский после ареста генерала возглавил автошколу.

Сергей Есенин тоже не хотел погибать почем зря, но в январе 1916 года его все же призвали. Через знакомых, а у него уже были обширнейшие связи, в том числе и при дворе, он добился назначения медбратом в царскосельский лазарет, который находился под патронажем императрицы Александры Федоровны. Там же Есенин был представлен императорской семье. Читал стихи императрице и ее дочерям. Вдохновленный знакомством поэт пишет сборник патриотических стихов и посвящает его Александре Федоровне. Но это не спасает. 27 апреля санитар Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Сергей Есенин отправляется в сторону фронта.
В обязанности санитара входило: поддержание чистоты и порядка в вагонах, переноска тяжелораненых и больных, погрузка и выгрузка имущества, получение продуктов, раздача пищи и многое другое. Но и кратковременного пребывания на фронте, даже не на фронте, а рядом, Есенину хватило. Второй раз он уже не поехал. Физически крепкий крестьянский парень не выдержал и попросился даже с санитарской работы. Влиятельные почитатели «нажали», и Есенину был выписан увольнительный билет в Рязань сроком на 15 дней, отдохнуть от переживаний.
30 июня поэт вернулся в Царское Село, в Федоровский городок, где продолжил службу. Его пристроили в канцелярию поезда. Понятно, что перебирать бумажки спокойней, чем перевязывать раненых на передовой. К тому же начальник поезда, полковник Ломан, тоже почитатель поэта, привлекал его к выступлениям на концертах для раненых в лазаретах и в Трапезной палате Федоровского городка.
Известен и последний документ, связанный с военной службой Сергея Есенина. Это аттестат, выданный ему 20 марта 1917 года. В нем, в частности, говорится, что «...возложенные на него обязанности... исполнялись им честно и добросовестно».

Совершенно не берусь осуждать прекрасных, а иногда и действительно великих деятелей культуры. Кто знает, как повел бы себя каждый из нас в суровое военное время. Но интересно другое: тут играла роль не личная трусость, а во многом атмосфера, сложившаяся в российском обществе в те годы. Царя откровенно ненавидели, более того, в обществе считалось позорным выражать какие-либо патриотические чувства. И некоторые стихи, написанные на патриотические темы, яростно осуждались. Тому же Есенину устроили настоящую травлю за посвящение книги стихов императрице! Его книжку прилюдно рвали на литературных вечерах, ему отказывали в общении.
Но были и деятели культуры, которые открыто наплевали на богему и общественное мнение и пошли защищать Родину. Это в первую очередь Николай Гумилев.
Николай Степанович был признан негодным к службе. У него были болезнь глаз, косоглазие и хромота, хилое, в отличие от здоровяков Есенина и Маяковского, телосложение. Но он упорно проходил медкомиссию раз за разом. Выучился стрелять с левой руки, целясь здоровым глазом. За свои деньги прошел курс верховой езды. Потом ходили даже слухи, что он давал взятку тогдашним военкомам. В итоге поэт героически служил в уланах, потом в гусарах, получил к 1917 году офицерское звание, был награжден двумя Георгиевскими крестами и орденом Святого Станислава III степени с мечами и бантом. Гумилев был ранен, болел воспалением легких, его комиссовали, но он настоял на возвращении в строй.
Героизм не пошел ему впрок. В 1921 году его расстреляли как бывшего белого офицера и «заговорщика».

Александру Блоку было уже 36 лет, когда ему пришла повестка. Первый поэт России, по всеобщему признанию, рафинированный интеллигент еще в дореволюционном понимании этого слова. Конечно, его страшат ужасы войны, он боится быть убитым и есть из одного котла с солдатами, грязи и крови фронта. Но после долгих колебаний и преодоления воплей литературной богемы Блок решил служить. «Писатель должен идти в рядовые», - заявил он своему другу Вильгельму Зоргенфрею. Даже Гумилев был поражен: «Посылать Блока в армию все равно что жарить соловьев».
Современница Блока - поэтесса Арсеньева-Букштейн вспоминает те дни:
«...Он сказал, что не пишет стихов, потому что война и писать не хочется, что нужно быть на фронте и что он собирается ехать туда. Он говорил, что это долг каждого и что в тяжелое время нужно быть не только поэтом, но и гражданином. Судьба России важнее всех судеб поэзии».
Блока зачислили табельщиком в 13-ю инженерно-строительную дружину Союза земств и городов. Это что-то вроде военно-строительных войск, созданных на совместные государственные и частные деньги. Его позиция - в нескольких километрах от линии фронта в Белоруссии. Он пишет: «Мы строим очень длинную позицию в несколько верст длины, несколько линий, одновременно роем новые окопы, чиним старые, заколачиваем колья, натягиваем проволоку, расчищаем обстрел, ведем ходы сообщения...»

Там работали мобилизованные со всей России туркмены, узбеки, башкиры, отпущенные каторжники с Сахалина. Поэт исполнял обязанности заведующего партией, под его началом - две тысячи человек. Представьте себе автора «Незнакомки», командующего узбеками и каторжанами! Приходится полдня сидеть в седле, объезжая все точки под артиллерийским огнем, а полдня сидеть за табелями и отчетами. Укрепления строились тщательно. Даже через много лет, во время Великой Отечественной войны, «блоковские» окопы и пулеметные гнезда очень помогли Красной Армии. Блок прослужил семь месяцев, до Февральской революции, когда начался развал армии, и был отозван в Петроград, где через несколько лет умер от болезней и скудного питания.