Френология: Изучение личности по голове

Создатель френологии Франц Йозеф Галль родился 9 марта 1758 года в австрийском городе Тифенбрунне. Это был человек одной идеи, которой он посвятил всю жизнь.

Мысль, из которой впоследствии возникла френология, пришла Францу Йозефу в детстве, в прямом смысле за партой. В школе он заметил, что у всех его сверстников, обладающих особенно хорошей памятью, глаза были слегка навыкате. Курьезная идея пучеглазых зубрил нашла горячий отклик у нерадивых одноклассников Галля.

Заслуживший одобрение мальчик решил развить начинание и сделал еще несколько подобных открытий. Потом еще и еще. Наблюдения стали складываться в систему: неповторимая у каждого человека форма головы со впадинами, плоскостями и буграми наглядно демонстрировала свойства характера. Франц Йозеф оказался так заинтересован открывающейся истиной, что к окончанию школы не охладел к своему увлечению. Он подмечал и сопоставлял.

Хобби переросло в привычку, привычка определила судьбу. Галль решил стать врачом. В 1785 году он по-
лучил медицинский диплом Венского университета и вскоре приобрел широкую известность не только как блестящий практикующий врач, но и как одаренный лектор, очаровавший широкие круги венской интеллигенции новым способом характеризовать людей по их внешности.

Галлю было достаточно мимолетного взгляда на собеседника, чтобы предсказать, как он себя поведет в той или иной ситуации. Это было поразительно. Куда удивительнее оказался тот факт, что чудо имело вполне научную основу. Галль охотно раскрывал секреты «фокуса» перед публикой.

На лекциях доктора не было недостатка в слушателях. Вена в ту пору была научным центром Старого Света. По значимости ее превосходил лишь культурный центр — Париж. Доктор Галль вкусил заслуженной славы в обоих городах.

В России новое научное поветрие распространилось со скоростью поистине великой и охватило многие просвещенные умы. Вспомним хотя бы «небольшую гипсовую головку, разбитую на нумерованные четырехугольники» в кабинете отца Базарова из «Отцов и детей». И это понятно, ведь Базаров-стар-ший был уездным лекарем.

Однако учение Галля было популярно и среди далеких от медицины людей. Так, Лермонтов, описывая доктора Вернера, от лица Печорина между прочим замечает: «Он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей».

Всерьез принимали систему Галля и лица из ближайшего окружения Пушкина. Друг поэта И. И. Пущин, вспоминая лицейскую жизнь и в частности лицейского дядьку Сазонова, писал о нем, что это было «необыкновенное явление физиологическое; Галль нашел бы, несомненно, подтверждение своей системы в его черепе».

Упоминания идей Галля встречаются и у самого Пушкина. Самое раннее из них — в письме к Анне Керн от 1825 года. Полусерьезно-полушутливо предлагая ей бросить мужа и приехать к нему в Михайловское, одну из предпосылок такого поступка Пушкин видит в наличии у Керн «сильно развитого органа полета».

В поэме «Граф Нулин» герой ночью безошибочно находит на ощупь дорогу, ибо, согласно черновому варианту, он «местной памяти орган имел по Галлевой примете».

Орган местной памяти (он же орган любви к путешествиям) действительно значился среди упоминаемых Галлем мозговых органов. В его многотомном сочинении он значился под номером XIII, проявляясь двумя выпуклостями, расположенными от корня носа до середины лба.

Людям, у которых резко выражены местная память, или ощущение местности, по Галлю, свойственно стремление путешествовать. Галль считал, что эти свойства присущи прежде всего птицам, в связи с чем Пушкин применительно к Керн поэтично называет ведающий ими участок мозга «органом полета».

Но если в России «Галлова краниоскопия » обрела популярность главным образом в среде врачебной и литературной, по другую сторону Атлантического океана она обернулась к населению зловещей стороной.

Ассистент доктора Галля Шпурцгейм со своими учениками привнес много нового в пропагандируемую им науку френологию. В частности, роль влияния мозговых извилин и их форм на образование особенностей характера. Активный популяризатор, Шпурцгейм заразил своими идеями ученых Нового Света.

В конце XIX века Буэнос-Айрес считался Парижем Южной Америки. Огромный и богатый портовый город был прибежищем зверской преступности. В лабиринты приморских трущоб полиция отваживалась соваться только днем и большими отрядами.

Между правоохранительными органами и блатными королями шла настоящая война со стрельбой, резней и захватом заложников. Зверствовали обе стороны. На фоне этой жутковатой специфики городской криминальной обстановки и взошла черная звезда Адольфо Педро Рибейры.


Неудивительно, что полиция Буэнос-Айреса активно интересовалась любыми средствами профилактики преступлений. Перспективная наука френология не стала исключением. Если преступников можно идентифицировать по отпечаткам пальцев, то пополнение их армии можно пресекать, проводя замеры головы у приезжих, — очевидно, так рассуждали чины городской полиции, когда врач-криминалист Рибейра предложил посодействовать в составлении френологического атласа.

Взамен Рибейра обещал надежную методику определения у человека преступных наклонностей. Ради этого власти Буэнос-Айреса готовы были пойти на сделку с самим дьяволом.

Рибейра попросил предоставить для исследования головы бандитов, картежников, проституток и воров. Сыщики пошли навстречу, и вскоре доктор погрузился в напряженную работу. В 1890 году Адольфо Педро Рибейра издал иллюстрированный атлас, значительную часть которого занимало описание особенностей извилин и черепов преступников различных профессий.

На иллюстрациях были представлены фотографии препарированных голов с обнаженными участками мозга и черепных костей. Атлас был снабжен богатыми пояснениями.

Преступность в Буэнос-Айресе сократить не удалось. Развития френология не получила. Уже в конце XIX века она была официально признана лженаукой во всех европейских странах, и это положение остается неизменным по сей день. Правда, в 1930-х годах ее попытались возродить нацисты для подтверждения теории расового превосходства. Но это уже совсем другая история.