Актёрские байки

Секундная стрелка
Спартак Мишулин в день 70-летия советских профсоюзов получил от общества ДОСААФ ценный подарок - золотые часы. Зашел в ресторан Дома кино и увидел Панкратого-Черного. Не выдержал, подошел похвастаться:
- А я вот, брат, ценный подарок получил. Золотые часы!
- Быть не может! - сказал Панкратов- Черный. - Покажь!
- Вот гляди, только на моей руке. Опасаюсь снимать, дорогая вещь.
- А что, они полностью золотые?
- Абсолютно.
- Не может быть! И секундная стрелка тоже золотая?
- Тоже! - с гордостью ответил Мишулин.
- Слушай, давай ее пропьем, на фиг тебе секундная-то нужна? - неожиданно предложил Панкратов-Черный.

Сравнялись
Звезда экрана 1950-х Олег Стриженов пришел на день рождения к не менее известному актеру Владимиру Гусеву. За столом произносились тосты,черед дошел и до Стриженова. Тот поднялся и сказал:
- Я хочу выпить стоя за моего талантливого друга!
- Нет, - заявил Гусев, - я не могу сидеть, когда стоит великий Стриженов. И тоже встал.
- Нет, - отозвался Стриженов, - я не могу быть вровень с Володей, я должен быть ниже. И встал на колени.
- Я не имею права возвышаться над Олегом - Гусев тоже встал на колени. Но Стриженов настаивал:
- Я должен быть ниже! И лег на пол.
- Значит, я буду рядом с тобой, Олег ! - Гусев лег возле Стриженова.
Пили лежа.

Две ипостаси
В 1964 году был снят фильм Георгия Данелии "Тридцать Три" Цензура сочла этот фильм идеологически не выдержанным, даже вредным, и запретила (зрители увидели эту картину только через двадцать с лишним лет, в 1988 году).
Однажды Евгений Леонов случайно встретил в поезде помощника министра культуры, который очень обрадовался встрече и сообщил, что страшно хохотал, когда смотрел "Тридцать Три".
"Но зачем же тогда было запрещать?" - от всей души удивился Леонов .
"Э-э, милый мой! Одно дело, когда ты смотришь фильм как человек, и совсем иное, когда как генерал!" - назидательно подняв указательный палец, ответил чиновник.

Адресный загар
Вера Петровна Марецкая загорает на пляже, причем очень своеобразно: в платье, подставив солнцу только руки, ноги и лицо. Проходящая мимо жена поэта Дудина замечает:
- Что это, Верочка, здесь все голые, а вы вон как...
- Ах, дорогая, - вздыхает Марецкая, - я загораю для моих зрителей! Они любят меня; я выйду на сцену - тысяча людей ахнет от моего загорелого лица, от моих рук, ног... А кто увидит моё загорелое тело, кроме мужа? Человек пять - шесть... Стоит ли стараться?

Ты уж не обижайся...
Актер Павел Луспекаев не любил заучивать тексты пьес и нередко на спектаклях нес отсебятину. Как-то один из авторов попросил перед спектаклем:
"Паша, ты уж выучи роль, ну пожалуйста, я очень тебя прошу".
"Прости, - вздохнул Луспекаев. - Ты уж не обижайся, но я не то, что тебя, я самого Чехова своими словами играю!"