Берегитесь женщин: самые опасные барышни в истории

Венгерская аристократка Елизавета Батори, больше известная как Кровавая Графиня, неспроста получила такое выразительное прозвище. В возрасте 15 лет она вышла замуж за отпрыска знатного рода, генерала Ференца Надашдя. Пока ее супруг пропадал в военных походах, Елизавета рожала детей, занималась хозяйством, а оставшееся время посвящала своему тайному хобби – зверским убийствам юных девушек.

Жертвами графини становились в основном местные крестьянки, которых заманивали в замок предложением хорошо оплачиваемой работы. Попадались и особы благородной крови – дочери мелкопоместных дворян, приезжавшие в имение Батори обучаться придворному этикету.

Впрочем, статус жертвы графине был безразличен. В компании нескольких помощников Елизавета била, морила голодом и холодом, сдирала кожу, поджигала, словом, истязала несчастных всеми доступными способами. Ходили слухи, что графиня пробовала силы в черной магии – чтобы продлить свою молодость, она принимала ванны из человеческой крови.

Долгое время зверства Батори оставались безнаказанными – никто не осмеливался обвинить знатную даму в убийствах. Когда же слухи о чудовищных забавах аристократки дошли до самого короля Венгрии, графиню, наконец, разоблачили. Однако официального суда и казни ей удалось избежать. Остаток дней Батори провела в заточении в стенах своего замка.

За двадцать с лишним лет Кровавая Графиня извела порядка 650 девушек.

Супруги Ильза и Карл Кох, заправлявшие делами в концлагере Бухенвальд, слыли законченными мерзавцами даже среди товарищей по партии. Господин комендант самоутверждался, отправляя на смерть сотни ни в чем неповинных людей. «Развлечения» Ильзы носили менее масштабный, но зато более изощренный характер. Она любила прогуливаться по лагерю в компании озлобленной голодной овчарки, готовой разорвать в клочья первого встречного. На плац фрау Кох никогда не выходила без плети в руках.


Пленникам, тела которых украшали татуировки, приходилось хуже всего. Разрисованную кожу Ильза использовала в качестве материала для изготовления всякого рода безделушек: перчаток, предметов интерьера (лучше всего у нее получались абажуры) и даже нижнего белья. За эту любовь к рукоделию журналисты наградили комендантшу прозвищем Фрау Абажур.

После падения Рейха, подобно остальным военным преступникам, Ильза предстала перед судом. Однако следствию не удалось обнаружить вещественных доказательств ее жестокости. Карла Коха расстреляли, а Ильзу приговорили к пожизненному заключению.

Крепостным крестьянам на Руси жилось нелегко. И дело тут не только в тяжелой работе от зари до зари. Помещики нередко «вознаграждали» тружеников – буквально – кнутом, а вовсе не пряником.

Выделиться на таком несимпатичном фоне для барина было довольно сложно. Однако Дарья Николаевна Салтыкова, по прозвищу Салтычиха, сумела удивить своих современников.

Отличавшаяся красотой и набожностью девушка из знатного дворянского рода рано вышла замуж за ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба Салтыкова. А уже в 26 лет овдовела, став единоличной хозяйкой нескольких поместий и около 600 крепостных. Тогда-то и проявился ее подлинный характер.

Собственными руками Салтычиха до смерти замучила около 130 крестьян, причем большая часть из них были женщинами. Помещица яростно избивала крепостных первым подвернувшимся под руку предметом – поленом, например, – обливала кипятком, выставляла на мороз, вырывала волосы. После того, как хозяйка выбивалась из сил, оставшуюся в живых прислугу добивали на конюшне.

Крестьяне писали жалобы, но тщетно. Доставалось, в первую очередь, самим жалобщикам. Настоящее расследование началось, только когда двум крепостным, Савелию Мартынову и Ермолаю Ильину, жены которых погибли от руки помещицы, удалось передать просьбу о помощи Екатерине II.

Жестокость дворянки поразила императрицу. Салтычиху приговорили к пожизненному заключению в подземной камере Ивановского женского монастыря – без солнечного света и возможности общаться с людьми, за исключением охранника и монахини-надзирательницы.

В 1890-е годы юная девушка из богатой купеческой семьи Розалия Залкинд присоединилась к революционному движению. Рвение «товарища Демон» (эту подпольную кличку она придумала себе сама) по достоинству оценил сам Ленин.

В 1918 году Розалию командировали в Крым в качестве секретаря обкома партии, где революционерка приступила к работе под официальным псевдонимом Землячка.

Вскоре на полуострове развернулась настоящая бойня. Людей расстреливали сотнями, без разбору. Когда счет жертв пошел на тысячи, Землячка сочла, что на революционные нужды было израсходовано слишком много патронов. Несчастных стали топить – привязывали к ногам камни и бросали в море.

Подобная преданность делу понравилась руководству страны. Землячку не коснулись партийные чистки. К 1939 году она дослужилась до должности зампредседателя Совета Народных Комиссаров СССР, а выйдя на пенсию, остаток дней провела в Доме на набережной, вместе с другими представителями партийной верхушки.

Говорят, отошедшую от дел революционерку боялись даже соседи по подъезду.

Каждому обитателю Нового Орлеана знакомо имя Дельфины ЛаЛори. Местные гиды любят пугать туристов легендой о кровожадной рабовладелице и показывать её дом, где якобы водятся привидения.

Дельфина и ее супруг доктор Леонард Луи ЛаЛори принадлежали к кругу наиболее уважаемых жителей города. В их богатом имении нередко проводились приемы, на которые съезжался весь свет Нового Орлеана.

На людях Дельфина всегда вела себя корректно с чернокожей прислугой. А когда гости расходились по домам, женщина с явным удовольствием издевалась над невольниками. В 1833 году соседи увидели, как госпожа ЛаЛори с кнутом в руках гналась за юной служанкой. Пытаясь спастись от побоев, девочка выбежала на балкон, а когда поняла, что отступать некуда, бросилась вниз.

Вскоре после этого эпизода в доме ЛаЛори вспыхнул пожар. Поджог устроила повариха, чтобы привлечь внимание к происходящему за стенами этого особняка. Сама женщина сидела на цепи на кухне. Однако смерть в огне страшила ее меньше перспективы быть замученной своей свирепой хозяйкой.


Пока сама ЛаЛори спасала из пламени вещи, соседи, помогавшие погорельцам, принялись искать слуг. Рабов обнаружили запертыми на чердаке: истощенные, со следами побоев на телах, они были прикованы цепями к стенам. Новоорлеанская общественность пришла в ужас. Газеты писали о том, что ЛаЛори морила слуг голодом и проводила жестокие медицинские эксперименты на живых людях…

Возможно, пресса преувеличила масштаб преступления Дельфины. Однако «черный пиар» сделал свое дело: когда огонь был потушен, возмущенные горожане собрались у стен особняка, чтобы учинить расправу над садисткой.

ЛаЛори дожидаться суда не стала. Она тайком бежала из города и, по слухам, погибла где-то во Франции во время охоты на вепря.

В начале 1940-х в оккупированном немцами поселке Локоть Брянской области располагалась фашистская тюрьма. Главной достопримечательностью исправительного учреждения был местный палач – 19-летняя русская девушка Тоня Макарова.

Макарова пришла в Локоть из соседнего населенного пункта Красный Колодец. Для сбежавшей из фашистского плена советской санитарки выбор был невелик – присоединиться к партизанам, воевавшим на оккупированной территории, или сотрудничать с немцами. Тоня выбрала второй вариант.

В Локте её приютили и предложили работу. Правда, труд оказался не совсем обычным: юной девушке дали в руки пулемет и приказали расстреливать пленных русских. По официальным данным, за годы своей работы Макарова успела казнить порядка 170 человек (по неофициальным - 1500). Сколько людей в действительности погибло от рук Тоньки-пулеметчицы, сказать не может никто.

В 1943-м, когда русские войска подходили к Локтю, Антонина бежала вместе с фашистами на запад. Там, в Калининграде, она раздобыла военный билет, подтверждавший ее службу в Красной армии, и встретилась со своим будущим супругом. После войны Тоня начала новую жизнь.

Следствию понадобилось более 40 лет, чтобы отыскать карательницу из Локтя. За это время у Макаровой появилась семья, подросли дети. Ни одна живая душа в ее окружении не знала о прошлом Антонины. Только после ареста женщины, родные узнали, чем она занималась под Брянском в далеком 42-м.

Повариха из Нью-Йорка Мэри Маллон навсегда вошла в историю как Тифозная Мэри. Её карьера в общепите стартовала в 1900 году. По странному стечению обстоятельств, большая часть тех, кому довелось отведать стряпни мисс Маллон, в скором времени заболевали брюшным тифом. У самой поварихи при этом не наблюдалось симптомов недуга.

После того, как количество инфицированных в окружении девушки превысило мыслимые пределы, к ней в гости наведался исследователь тифа Джордж Соппер. Он предложил Мэри сдать анализы, чтобы подтвердить гипотезу о «здоровом носителе». Однако Маллон наотрез отказалась сотрудничать с медиком – мысль о том, что она распространяет смертельную заразу, оскорбила повариху.

Хотя в те времена считалось, что здоровый человек не может быть переносчиком инфекции, и такого понятия, как «нулевой пациент» - человек, с которого начинается эпидемия и который сам при этом остается здоров, не существовало, власти штата все же решили перестраховаться. Мэри в принудительном порядке отправили на трехлетнее лечение на остров Норт-Бразер.

Из карантина Маллон освободили только после того, как она под присягой поклялась никогда больше не работать поваром и предпринять все разумные меры для предотвращения распространения заболевания.

Однако медики недооценили упрямство своей пациентки. Поработав некоторое время прачкой, Мэри придумала себе другую фамилию – Браун – и принялась за старое. Конечно, вокруг нее снова стали появляться больные. Когда в 1915 году она заразила еще 25 человек, Мэри снова отправили в карантин. На этот раз пожизненно.