Перестройка без гласности

Обещая в манифесте по случаю своего восшествия на престол управлять страной «по законам и по сердцу бабки своей — Екатерины Великой», Александр стремился сгладить остроту противоборства различных группировок внутри правящей элиты. Государь доказал серьезность своих намерений, вернув из ссылки и освободив из тюрем многих заключенных (в том числе А.Н. Радищева, А.П. Ермолова и др.). Уволил он и наиболее одиозных временщиков предыдущего правителя: государственного прокурора Обольянинова, шталмейстера Кутайсова и московского обер-полицмейстера Эртеля. Уничтожил государь и Тайную экспедицию — орган при Сенате, занимавшийся политическим сыском. Тайная экспедиция была учреждена еще Екатериной — она, например, занималась делами участников Пугачевского бунта; однако именно при Павле этот орган превратился в беспощадную и зачастую нелогичную машину расправы над чиновниками и офицерами, заподозренными в нелояльности.


Александр вернул на службу всех, кто был уволен с нее без суда (таких оказалось около 15 тыс. человек), и в манифесте об упразднении Тайной экспедиции провозгласил, что отныне положен «надежный оплот злоупотреблению» и что «в благоустроенном государстве все поступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона». Были восстановлены жалованные грамоты городам и дворянству — в частности, дворяне были вновь освобождены от телесных наказаний, введенных Павлом. Эти меры первых недель царствования Александра, казалось, вернули мир в государстве. Однако царь понимал, что требуются куда более радикальные реформы.

Страна победившего феодализма

Внутреннее состояние России было на первый взгляд вполне благоприятным, и менее дальновидный монарх, вероятно, действительно удовольствовался бы правлением в духе Екатерины Великой, не ища перемен. Основу экономического развития страны составляло сельское хозяйство, которое получило мощный импульс благодаря территориальным приобретениям Екатерины Великой: благодаря безопасности внешних границ, достигнутой при императрице, огромные черноземные пространства на юге и юго-западе империи усиленно колонизировались помещиками и крестьянами. Именно при Екатерине Россия превратилась в одну из главных житниц Европы: всего за 15 лет, к 1779 году, вывоз пшеницы из главных портов страны вырос более чем в девять раз.

Вместе с тем сельское хозяйство оставалось феодальным и архаичным. К началу XIX века крепостное право достигло апогея: 55% крестьян принадлежали помещикам и были в правовом плане совершенно бесправными: господа могли продавать их поодиночке и семьями, дарить, приписывать к заводам и фабрикам, а также наказывать, не сверяясь ни с какими законами, — бить плетьми и батогами даже при отсутствии на них какой-либо настоящей вины. Наказание, к которому Сенат и Екатерина Великая приговорили печально известную Салтычиху — помещицу Дарью Салтыкову, было случаем исключительным: впервые правящий класс вынужден был прислушаться к общественному мнению и заточить в монастырской тюрьме столбовую дворянку из старинного рода, прославившуюся зверствами в отношении крестьян. Арест Салтычихи был данью новой эпохе — императрица, состоявшая в переписке с Вольтером и Дидро, стремилась показать, что понятие законности распространяется на всех подданных без исключения. Однако в действительности процесс такого рода был единичным фактом: прочие дворяне могли не бояться, что государство займется ущемлением их прав по отношению к принадлежавшей им «собственности».

Крепостное право было аморальным: в таком виде, как в России, в европейских странах оно уже не существовало, несмотря на то что в некоторых государствах, таких, как Австрия, крестьянские повинности были отменены лишь к середине XIX столетия. Однако у него был и другой минус: крепостничество консервировало устаревшие формы эксплуатации крестьян, мешая развитию экономики в целом. Помещики по-прежнему стремились увеличить доходы, уменьшая крестьянские наделы и расширяя барскую запашку, повышая оброк и усиливая барщину. Это вело еще к одному опасному для государства последствию — обострению отношений между помещиками и крестьянами, которое при Екатерине привело к настоящей крестьянской войне. Волнения помещичьих крестьян в России были частыми — лишь за первое десятилетие XIX века их произошло около 80, и правительство порой вынуждено было бросать на их подавление армейские части. Нуждалось в реформе и управление — при Екатерине, сократившей число коллегий, возникла управленческая неразбериха: так, даже во время волнений и крупных бедствий было непонятно, какая коллегия занимается изучением ситуации и выработкой мер к ее исправлению.

Главным же поводом для тревоги служили даже не перечисленные выше проблемы. Если в эпоху Екатерины дворянство могло наслаждаться прелестями «просвещенного абсолютизма», то царствование Павла показало, насколько опасным может быть самодержавие даже для того сословия, которое всегда рассматривалось как опора трона. Вот почему Александр всерьез задумывался об ограничении самодержавия. Опереться в этих планах он мог только на ближайших друзей.

Благие намерения

Вскоре по восшествии на престол Александр поделился своими планами с другом детства — Павлом Строгановым. В юности Строганов побывал в революционной Франции и даже состоял в близком к якобинцам «Клубе друзей закона». Строганов, впрочем, нашел мысль об ограничении самодержавия несвоевременной, предложив прежде провести реформу администрации. Для того чтобы разработать конкретные меры, он предложил царю создать особый Негласный (тайный) комитет. Александр с идеей согласился и назначил в состав комитета самого Строганова, а также других хорошо знакомых ему дворян — Николая Новосильцева, Адама Чарторыйского и Виктора Кочубея. На первом же заседании комитет сформулировал основные задачи: изучить положение дел в стране, реформировать правительственный механизм и выработать конституцию, которая бы стала основанием для работы ряда независимых государственных учреждений.

Александр видел первоочередные задачи несколько иначе, чем члены Негласного комитета. Прежде всего он желал даровать народу некую хартию вроде французской Декларации прав человека и гражданина, чтобы сразу объявить о своих намерениях. Кроме того, он собирался преобразовать Сенат, с тем чтобы превратить этот правительственный орган в гарант соблюдения гражданских прав. Любопытно, что этот проект поддержали не только молодые друзья царя, но и многие государственные деятели, находившиеся в летах, — уж слишком сильно натерпелись при прежнем государе. Бывший фаворит Екатерины князь Платон Зубов даже представил царю собственный проект о превращении Сената в независимый законодательный корпус. Проект, правда, был отвергнут Негласным комитетом, поскольку не имел ничего общего с подлинно республиканским институтом: Зубов предполагал, что Сенат будет состоять лишь из крупных чиновников и представителей высшего дворянства.

Еще один интересный проект, переданный в комитет Александром и касающийся внутренних преобразований, был составлен графом Александром Воронцовым и представлял собой «жалованную грамоту народу» — по аналогии с жалованными грамотами Екатерины городам и дворянству. Необычайно смелый проект давал людям низшего сословия гарантии личной неприкосновенности — их нельзя было заключить в тюрьму и подвергнуть любым наказаниям, кроме как по закону. Помимо этого, Воронцов предлагал дать крестьянам право обладать недвижимой собственностью. Рассмотрев проект, члены негласного комитета усомнились в том, что народ действительно можно наделить правами, предусмотренными в «грамоте», при данном состоянии страны — как бы не пришлось их отнимать обратно.

Крестьянский вопрос был одним из первых, которым озаботился комитет. Зубов в своем проекте предлагал начать с запрета владеть дворовыми: государство должно было выкупить их у помещиков. Однако Новосильцев справедливо указал царю, что в казне не хватит денег, чтобы выкупить дворовых. Кроме того, эта армия освобожденных дворовых, не являвшихся настоящими крестьянами и не имевших земли, превратилась бы в дестабилизирующий фактор. В еще одном проекте по крестьянскому вопросу, поданном адмиралом Николаем Мордвиновым, предлагалось разрешить владеть недвижимостью купцам, мещанам и казенным крестьянам. Мордвинов предлагал ограничить монархию с помощью дворянства — продать большую часть казенных земель дворянам, обеспечив, таким образом, усиление этого сословия и его способность в случае необходимости противостоять царю, который вздумает править не по законам. Мордвинов не считал возможным отменять крепостное право «сверху» и стремился создать в сфере сельского хозяйства рынок наемной рабочей силы, который бы сделал труд крепостных попросту невыгодным.

Фактически Негласный комитет ограничился лишь одним из предложений Мордвинова — признал за третьим сословием право покупать землю. Несмотря на то что члены Негласного комитета горячо ненавидели крепостное право и считали, что его требуется скорее отменить, никто из них не предложил проект его отмены, который Александр счел бы своевременным. В результате вопрос был отложен в долгий ящик — как оказалось, на целых 60 лет.

Намного больше удалось Негласному комитету в вопросах реформирования системы управления. Вслед за предпринятым самим Александром учреждением Непременного совета — органа, который занимался бы обсуждением государственных дел и постановлений, — были преобразованы петровские коллегии. В феврале 1802 года Чарторыйский представил доклад, где была предложена система разделения властей: предлагалось строго поделить компетенции высших органов управления, надзора, суда и законодательства, точно описав роль каждого из них. После обсуждения доклада и изучения других проектов и предложений в сентябре того же года был обнародован манифест, по которому коллегии были преобразованы в восемь министерств — иностранных дел, военное и морское, соответствовавшие прежним коллегиям, а также совершенно новые министерства: внутренних дел, финансов, народного просвещения, юстиции и коммерции. В отличие от коллегий, каждое из министерств управлялось одним человеком — министром: это делало управление новыми органами более оперативным, компетентным и ответственным.

После обсуждения в Негласном комитете был издан именной указ о правах и обязанностях Сената. Идея Зубова о преобразовании Сената в законодательное учреждение была отвергнута. Вместо этого Сенат стал верховным органом государственного надзора над администрацией и одновременно высшей судебной инстанцией. Он же фактически играл роль и правительства: так, перед ним были ответственны все министерства. Указы Сената должны были исполняться всеми, как и указы государя. Лишь государь имел право вмешиваться в работу Сената; даже в том случае, если генерал-прокурор обнаруживал какие-то нарушения в работе Сената, он мог лишь доложить о них государю, причем за несправедливые жалобы на Сенат государю виновные должны были подвергаться судебному преследованию. Уличенных же в преступлении сенаторов имел право судить лишь сам Сенат.

Несмотря на то что Александру I и кругу его ближайших друзей удалось до некоторой степени разгрести административные авгиевы конюшни, устроенные Екатериной и в меньшей степени Павлом, деятельность Тайного комитета трудно назвать успешной. Фактически она продлилась лишь год: с мая 1802 года комитет уже никогда более не собирался по важным вопросам. Обсуждение мер по реформированию было возложено на Комитет министров, на собраниях которого председательствовал сам царь. Увы, Тайный комитет не выполнил задач, ради которых был создан: он не решил ни вопрос о конституции, ни вопрос о крепостном праве. В целом он является прекрасным примером «реформ без реформ» — одной из излюбленных стратегий отечественных преобразователей всех времен. Однако для самого Александра участие в его деятельности стало управленческой школой — оно имело для него приблизительно то же значение, какое для Петра I имели потешные полки: Петр учился воевать, Александр — управлять огромным государством, поставленным перед непростыми проблемами.