Не может быть!

Телефонный звонок вспорол утреннюю тишину квартиры и заставил Анну оторваться от любимого занятия. Она отложила в сторону пяльцы и сняла трубку. Незнакомый женский голос показался ей слегка взволнованным:
– Анна Сергеевна Кривцова?
– Да. Это я.
– Извините, что беспокою Вас, но мне необходимо поговорить о Вашем сыне.
– Что с Димой? Что-то в садике случилось?
– Нет-нет, не волнуйтесь, я о другом сыне, о Павлике.
– Простите, Вы что-то путаете, у меня только один сын.
– Ну, как же, Павлик Кривцов, 1998 года рождения, 12 июля, в его личном деле есть Ваш адрес и телефон.
Дата, названная женщиной, была самой большой болью Анны. Она собрала все мужество и спокойно произнесла:
– Да, в этот день у меня родился сын, но он был шестимесячным и умер на вторые сутки. Если это какой-то розыгрыш, то очень глупый.
– Не кладите трубку, умоляю Вас, мальчик жив, он живет в детском доме, мне нелегко было решиться на этот звонок… Но ради Павлуши… Он такой замечательный мальчик… И представьте себе, уверен, что его родители живы…
– Нет, этого не может быть, Вы что-то путаете.
– Это сущая правда! – почти воскликнула женщина, – я очень хотела бы помочь этому мальчику. Павлику скоро исполнится семь лет, и его заветная мечта – пойти первого сентября в школу с мамой и папой. Я тайком заглянула в его личное дело, чтобы найти Вас… Поверьте мне… Давайте встретимся, я Вам всё подробно расскажу. У Вас нет поводов не доверять мне.
– Хорошо, давайте встретимся, – не совсем уверенно произнесла Анна. Выдохнула и более твёрдо добавила:
– Через час жду Вас в парке у памятника Пушкину.
– Хорошо, я буду там, – ответила женщина и отключилась.

Анна снова взялась за вышивку, к которой пристрастилась именно тогда, потеряв своего первенца. Обычно это успокаивало, помогало ей разобраться со своими непростыми мыслями и чувствами, но сейчас пальцы не слушались её, нитка запуталась. Она отложила работу в сторону и начала собираться на встречу с незнакомой женщиной. Если это какой-то «развод на деньги», то она это поймет и сразу уйдет. Но что-то подсказывало ей, что всё могло бы быть правдой. Но как? Почему? Хорошо, что у неё сегодня выходной... Может, позвонить мужу? Нет. Сначала надо самой разобраться во всем.
– Уходишь? – спросила её выглянувшая из своей комнаты свекровь Альбина Романовна.
– Да, срочное дело возникло, – бросила на ходу невестка. Ей совсем не хотелось сейчас что-то кому-то объяснять.

Ещё издали Анна увидела пожилую женщину на скамейке возле памятника. Одета она была просто и в то же время строго, седые волосы гладко зачесаны и аккуратно уложены на затылке. Рядом лежали сумочка и зонтик. Анна подошла и молча села.
– Меня зовут Надежда Павловна, – произнесла женщина, и лицо её при этом выражало добродушие и участие, – уже год я работаю нянечкой в детском доме, что на Садовой улице, и, знаете, никак не привыкну к этой детской обездоленности. Я ведь учительница, всю жизнь с детьми, а своих детей Бог не дал. Когда похоронила мужа, поняла, что не вынесу одиночества в четырех стенах, вот и пошла работать. Снова к детям. Хочется каждому помочь, пригреть. Я бы Павлушку усыновила, он такой славный мальчик, но кто мне разрешит? Возраст, да и здоровье уже не то. И поняла я, что единственное, чем могу помочь ему, так это вернуть мальчику семью, в которую он так верит. Там, в деле, есть Ваш отказ от ребенка и все данные о родителях.
– Не может быть! Я не писала отказа.
– Значит, это сделали за Вас. Возможно, Ваша семья испугалась, что мальчик будет больным, что с ним возникнет много проблем.
– Нет, только не это, мы все ждали этого ребенка!
– Вы еще молоды и не знаете, на что могут быть порой способны люди. Даже близкие, – тут она вынула из сумочки фото и протянула его Анне.

Это было просто невероятно! С фотографии ей улыбался Димка, только как будто немного повзрослевший и в очках. Сомнений быть не могло – это её сын, её и Алексея. Тот же отцовский нос, что и у Димки, такие же губы, даже в легком повороте головы видна была кривцовская порода. А вот глаза, скорее, её, Анны.
– Что у него со зрением? – с тревогой спросила она.
– Небольшой астигматизм, но это не так страшно, – главное, что он очень разумный, добрый и ласковый малыш, – Надежда Павловна с пониманием смотрела на совершенно ошеломленную Анну. – Я уверена, Вы теперь все сделаете, чтобы забрать Павлика. Об одном прошу: не выдавайте меня. Что угодно придумайте, только обо мне ни слова. Я не хотела бы лишиться этой работы. В ней моё единственное спасение в жизни.
– Я могу оставить себе фото?
– Конечно, Вам ведь сегодня предстоит непростой разговор с родственниками. Надеюсь, оно поможет.
– Спасибо Вам, Надежда Павловна. Я пока еще не могу до конца поверить во всё это, но чувствую, что Павлик и в самом деле мой сын.

Женщины попрощались, и Анна медленно пошла по аллее. Что все это может значить? Кто так страшно обошелся с ней, лишив её сына? А ведь всё могло быть иначе, и не было бы потока слёз, пролитых ею, не было бы острой боли, которую она ощущала тогда при виде счастливых мамаш с колясками, и не пришлось бы перетягивать болезненно набухшую грудь, ведь, оказывается, ей было кого кормить! Выходит, в то время, когда она так страдала, её ребенок был жив! И кто-то кормил её мальчика, кто-то заботился о нём вместо неё, кто-то помог ему вырасти, несмотря ни на что. Почему? За что? Вопросы, вопросы, вопросы. Она должна узнать ответы! Кто же посмел так вероломно вмешаться в её жизнь, изменить её судьбу? Неужели, это сделал Алексей? Нет, он не мог, он тоже искренне страдал по потерянному сыну. Остается свекровь. Именно ей сегодня будет адресован самый главный вопрос. Но прежде Анна должна кое-что сделать. Она решительно развернулась и зашагала в сторону трамвайной остановки.

Добравшись до детского дома, женщина медленно пошла вдоль забора, вглядываясь в лица гуляющих детей. Павлика она определила по очкам. Он сидел на кромке песочницы и рассматривал книжку. Сердце бешено колотилось. Это он, её сын! Ещё пару часов назад она и не предполагала о его существовании, а сейчас готова была пойти на всё, чтобы вернуть своего мальчика.
– Паша Кривцов! Ты опять на прогулку с книжкой вышел! Поиграй с ребятами! – строгий голос воспитательницы заставил мальчика закрыть книгу. И тут Анна поняла, что ей следует сделать. Она решительно открыла калитку и направилась к крыльцу. Найти кабинет директора не составило труда. Табличка на двери извещала о том, что директора зовут Слепцова Марина Петровна.
– Здравствуйте, Марина Петровна, – решительно начала Анна свой монолог, – Вы представляете, иду сейчас мимо и вдруг слышу свою фамилию. Воспитательница обращается к Паше Кривцову. Я вдруг поняла, что это знак свыше, и захотела узнать об этом мальчике поподробнее.
Директриса с недовольством посмотрела на Анну:
– А Вы, собственно, кто?
– Я? Я человек. Моё имя Анна Сергеевна Кривцова. А поскольку мы с мальчиком оказались однофамильцами, то я решила, что при усыновлении ему легче будет поверить, что он нашел свою семью.
– Ну, во-первых, Вам еще никто не позволил его усыновлять, а во-вторых, на него сейчас оформляются документы одной бездетной парой.
– И все-таки, Марина Петровна, я прошу Вас рассказать мне о мальчике, а вдруг он является нашим дальним родственником. Фамилия, согласитесь, не так уж часто встречающаяся.
– Да уж, фамилия эта в недавнем еще времени была у всех на слуху. Дмитрий Семёнович был личностью известной. На его похоронах, помню, чуть ли не весь город собрался. Таких руководителей теперь поискать! Кстати, он не родственник Вам?
– Родственник. Это свёкор мой, – подтвердила Анна.
– Но Вы особо не надейтесь на родство с Павлом, – продолжила директриса, – у него фамилия может быть и придуманной. У нас часто такое бывает.
Она открыла папку и стала просматривать документы:
– Мальчик поступил к нам из дома малютки в двухлетнем возрасте. Имя ему дали там же, так как родился он в Петров день, 12 июля. Ну, сами знаете, Петры и Павлы. А вот фамилия у него не придуманная, родительская. Тут есть отказ матери, Кривцовой Анны Сергеевны. Как Вы сказали Ваше имя?
Анна резко выхватила у неё папку и стала рассматривать листок, написанный от руки почерком её свекрови. Подпись была, конечно же, поддельная.
– Что Вы себе позволяете? – вскричала было Марина Петровна, но, глянув на лицо женщины, осеклась, быстренько налила ей воды и подала стакан.
Немного придя в себя, Анна пояснила ситуацию, рассказав о своих преждевременных родах и предполагаемой смерти ребенка. Видимо, Дмитрий Семенович, пользуясь своим положением и имея достаточно средств, чтоб уладить «неприятность», приложил к этому руку. Понятно, что не обошлось и без Альбины Романовны, сам бы он до такого не додумался, а вот она могла.

Марина Петровна сразу как-то подобрела, смотрела на Анну с сочувствием и пониманием. Попросила пока не нервировать Павлика, сначала разрешить эту семейную проблему, а потом прийти вместе с мужем, чтоб оформить документы, и заверила, что мальчика не отдаст ни в какую другую семью, раз у него нашлась своя.

Анна вышла на крыльцо, детей на площадке уже не было. Идти домой совершенно не хотелось. Она не желала сейчас видеть Альбину Романовну и не представляла себе, как сможет дальше жить с ней под одной крышей. Свекровь всегда относилась к ней предвзято, считая, что её сын достоин лучшей партии, чем эта голодранка, рано лишившаяся родителей и воспитанная бабушкой, теперь уже покойной. Анна терпеливо выслушивала постоянные колкости в свой адрес, но молчала, стараясь не обострять ситуацию. Никого у неё не было на всем белом свете, кроме её мужа и сына. Нет, теперь уже двух сыновей, семилетнего Павлика и пятилетнего Димки. Вспомнив о Димке, она решила забрать его пораньше из детского сада и погулять с ним, чтоб убить время до вечера.

Когда они вернулись домой, свекровь стояла у плиты, сердито помешивая что-то в кастрюльке.
– Что это ты сегодня на весь день пропала? – сердито буркнула она, на что Анна ответила:
– А кое-кто пропал на семь лет и ничего, – Анна сделала вид, что не заметила вскинутых вверх бровей Альбины Романовны и пошла с сыном в детскую, бросив на ходу, что они поужинали в кафе. Вскоре, услыхав, что вернулся муж, она включила Диме его любимый мультик, достала из сумочки фото и вышла на кухню, где заботливая мамаша хлопотала перед любимым сыном, уже успев посетовать, что жена о нём совсем не заботится. Алексей в ответ ей что-то промычал с набитым ртом и улыбнулся вошедшей жене. Анна молча положила фото на стол и стала наблюдать за реакцией своей семьи.
– Кто это? Димка что ли? Почему в очках? – спросил Алексей, а Альбина Романовна вдруг побледнела и присела на стул.
– Нет, не Димка, это Павлик, твой старший сын.
– Что за шутки? – недоуменно смотрел на неё муж.
– А это ты у мамы своей спроси, с чего вдруг она так «пошутила» над нами семь лет назад, лишив нас сына.
Алексей переводил взгляд то на мать, то на жену, силясь понять, что же такое происходит. Альбина Романовна резко встала, заявив, что она ничего не знает, ни в чем не виновата и ушла к себе в комнату с гордо поднятой головой.
И тут Анна не выдержала и расплакалась. Размазывая по лицу слезы, она пересказала мужу все, что узнала и увидела в этот день. Он долго молчал, потрясенный услышанным. Потом поднялся, пошел в комнату матери и плотно затворил за собой дверь. Анна не слышала, о чем они говорили, но Алексей вышел оттуда с каменным лицом.

А назавтра они пошли в детский дом знакомиться с сыном. Сидя в кабинете директора, нетерпеливо смотрели на дверь, в которую вот-вот войдет Павлик. Стоит ли говорить, какое волнение испытывали оба при этом. Мальчик, едва переступив порог, всё понял без лишних слов. В его широко распахнутых глазах можно было прочесть и робость, и удивление, и великую радость.
– Наконец-то мы нашли тебя, сынок, – проговорил Алексей, а тот шёл к ним, улыбаясь, и повторял:
– Я знал! Я знал!
Анна бросилась к сыну, обняла его и, стараясь сдерживать непрошеные слезы, гладила коротко стриженую голову притихшего парнишки.
Марина Петровна, проникшись этой нестандартной ситуацией, позволила забрать Павлика домой, не дожидаясь, когда будут оформлены необходимые бумаги.

Когда подошли к машине и Алексей снял с сигнализации свою «Тойоту», Павлик завороженно спросил:
– Это ваша машина?
– Это наша машина, сынок, значит, и твоя тоже. Всё наше теперь и твоё, понимаешь?
Но это пока было недоступно пониманию мальчика. В «Детском мире», куда они заехали по дороге, чтобы купить сыну всю необходимую одежду, Павел смотрел на эту кучу вещей и никак не мог взять в толк, что это теперь его вещи, и он может надевать то, что захочет. Он не привык, чтобы его спрашивали, какая куртка или рубашка ему больше нравится. Он всегда надевал то, что выдадут, даже не предполагая, что одежду можно подбирать к цвету глаз или волос. С нескрываемым обожанием смотрел он на своих родителей, старательно выговаривая слова «мама» и «папа», словно пробовал их на вкус. Слова были непривычными, но такими теплыми и приятными.
Когда Алексей затормозил у подъезда, мальчик опять спросил:
– Это ваш, ой, наш дом?
– Да, сынок, это теперь и твой дом.
Войдя в квартиру, Павел снял обувь и аккуратно поставил её в сторонку. Анна отметила про себя, что мальчик приучен к порядку, чего нельзя сказать о его младшем брате.
– Димыч, выходи с братом знакомиться! – крикнула она.
Из бабушкиной комнаты вышел надутый сын и исподлобья посмотрел на Павла. Вот этого Анна никак не ожидала! Ведь вчера, узнав о том, что у него есть старший брат, Димка очень обрадовался. Что за перемены?
– Идите в вашу комнату, покажи Павлу игрушки и книги, а я пока чай приготовлю.
– Не покажу! – сердито буркнул мальчик, – это всё моё, я не буду с ним делиться!
– Вот это новости! С чего бы это вдруг? – удивленно спросила она.
– А может, он и не брат мне вовсе! – проворчал Дима и добавил, – Сирота казанская!
Павел тут же напрягся, втянул голову в плечи.
– Та-а-а-ак! Кажется, я кое-что начинаю понимать! – Алексей направился в комнату Альбины Романовны.
Анна взяла мальчиков за руки, подвела к зеркалу и сказала:
– Посмотрите внимательно, и зеркало расскажет вам, братья вы или нет. Вот эти носики, – она провела пальцами по носам мальчишек,– вот эти ротики, вот эти ушки, – продолжала она теребить мальчишек, – они же абсолютно одинаковые!
Сыновья внимательно смотрели в зеркало, и Анна, улыбнувшись, сказала:
– Ты еще не представляешь, Димка, как тебе повезло! У тебя есть старший брат, который всегда тебя защищать будет!
Мальчишки робко улыбнулись, а она легонько подтолкнула их в сторону детской комнаты.
***
Альбина Романовна складывала вещи, готовясь к переезду. Сын вчера довольно жёстко предложил ей сделать это как можно быстрее. Он уже давно купил ей однокомнатную квартиру в новом хорошем доме, но она не спешила туда перебираться. Она понимала, что виновата перед ним, но никогда не признала бы свою вину. Такой уж у неё характер.

Надавить на мужа не составило большого труда. Поначалу он отказывался, говорил, что это не по-людски, но она знала, на какие кнопки надо нажать. Муж давно был ей неверен, она об этом догадывалась, но не показывала вида. То положение, которое он ей создал, перетягивало чашу весов с её обидами. Она делала вид, что ничего не происходит, ходила с гордо поднятой головой. К каждому наряду в её гардеробе была своя пара обуви, к каждому пальто – две-три шляпки. Коллеги с завистью перешёптывались за её спиной. Не хватало ей только их жалости, когда узнают, что у неё неполноценный внук. Она привыкла к тому, что всё у неё всегда на высшем уровне, значит, и внук должен быть нормальным, доношенным, здоровым ребенком, которым можно гордиться, как и всем остальным в её жизни. Вот и припугнула она тогда мужа скандалом, который она может устроить ему, подорванной репутацией, позором перед сыном. И он сдался. Он всё устроил. Но это его и подкосило. Смотреть в полные скорби глаза сына и невестки, оплакивающих своего ребенка, и знать, что он жив, было просто невыносимо. Два года таких мучений совершенно его доконали, и когда у него родился нормальный, здоровый внук, сердце не вынесло этой радости. Инфаркт стал причиной его смерти на следующий день после рождения Димки, которого и назвали так в честь деда.

Вчера сын упрекал её в том, что она взяла на себя роль Господа, что вздумала решать людские судьбы, что лишила их радости на долгие семь лет, что ребенка оставила без родительского тепла и ласки, что она просто чудовище после этого. А что, собственно, она такого сделала? Звонок телефона прервал её мысли.

Анна, убиравшаяся в коридоре, услышала голос Альбины Романовны:
– Да, все замечательно. Вот переезжаю в новую квартиру. Что? Да! Очень хорошая! Планировка улучшенная. Да. Хороший сын. Заботливый! Да, пора отдохнуть, пожить для себя. Да, сколько можно. Дети, внуки, всё для них. Да-да. Конечно, я счастлива. Да, новая жизнь. Теперь можно и о себе подумать.
– А о ком же Вы всю жизнь думали, как не о себе, уважаемая Альбина Романовна? – мысленно проговорила Анна, бросила тряпку и пошла к сыновьям.

*****************************
Рассказ Веры Мосовой