Полки нового строя в армии царя Алексея Михайловича или кто создал

Как у Александра Македонского, так у Петра 1 был героический папашка, создавший для него империю и армию, коей сынишка как смог, так и воспользовался. Империя при его правлении покрылась воинской славой и после смерти правителя названного Великим очень сильно обветшала, потеряв огромную часть населения и пребывая в плачевном финансовом положении. Но как создавались полки иноземного строя, скопированные затем потешными полками?

Кто эти ребята? Наверное италийцы. Ан нет, самые что ни наесть русаки допетровских времён. Для неверующих чуть ниже исторические альбомы.

✖

Алексей Михайлович много потрудился над усилением русской армии и устройством регулярных полков нового, европейского строя.

Царь Алексей следовал системе, усвоенной его отцом после несчастного Смоленского похода. В армию набирались пешие («солдатские») полки и конные («рейтарские»), а обучение их поручалось наемным иноземцам. Хорошее жалованье и награждение поместьями привлекали столько иноземцев в русскую армию, что под конец царствования Алексея Михайловича прием их был уже обставлен экзаменом.

Один из таких иноземных офицеров, шотландец Патрик Гордон, в своих любопытных записках рассказывает:

Он побывал уже в шведской и польской службе; в последней был участником поражения русских под Чудновом в 1660 году. Некоторые русские офицеры из иностранцев, взятые в плен в этом бою, склонили майора Гордона перейти в русскую армию, как лучше оплачиваемую. В 1661 вместе с несколькими другими иностранными офицерами он приехал в Москву. Эти офицеры были допущены к целованию руки царя Алексея Михайловича, а через два дня, по распоряжению начальника Иноземного приказа Ильи Милославского, явились на московском загородном поле Чертолье. Боярин велел им взять копья и мушкеты и показать свое боевое искусство. Удивленный Гордон возразил, что для офицеров такое искусство есть наименее важное дело, а что главное для них уменье командовать и обучать солдат. Милославский не принял возражений. Тогда Гордон, взяв копье и мушкет, проделал с ними все приемы, и так ловко, что боярин остался им доволен. Он был принят в армию царя Алексея Михайловича и несколько лет спустя получил чин полковника и драгунский полк в командование. С ним он принимал деятельное участие в последующей войне на Украине. Он владел и инженерным искусством. Правительство Алексея Михайловича так ценило его усердную службу, что отклоняло его неоднократные просьбы об отставке и отпуске на родину.
Продолжавшийся наплыв иностранных офицеров в Россию вызывал иногда отказ в их приеме. В сентябре 1675 года к Архангельску прибыли полковник фон Фростен и более десятка офицеров иностранцев с предложением армейской службы. В числе их находился знаменитый впоследствии женевец Франц Лефорт. Посольский приказ повелел выслать иноземцев за море, так же поступать и с другими им подобными. Но осенняя навигация уже прекратилась, и по усильному челобитью офицеров, не имевших средств, Алексей Михайлович разрешил отпустить их в Москву. Хотя новый государь Фёдор указал весной отпустить их за море, фон Фростен все-таки добился приема на царскую службу, а Лефорт приютился в Немецкой слободе и тоже остался в России.

По словам иностранца Мейеберга, уже в середине царствования Алексея Михайловича полковников-иностранцев было в русской армии более сотни, а еще более подполковников, майоров, капитанов и поручиков.

Рейтарские полки, в состав которых входили гусары с копьями и драгуны с огнестрельным оружием, набирались в эпоху Алексея Михайловича отчасти из малопоместных боярских детей и вольных охочих людей, а отчасти из даточных от помещиков и монастырей. (Обыкновенно они давали одного даточного‑рейтара со 100 дворов). В солдатские же полки могли записываться охочие люди разного звания, но они составляли по преимуществу из даточных крестьян. (Обыкновенно с 20 дворов один солдат.) Рейтарские и солдатские полки не были в постоянном сборе, а в мирное время собирались только в конце осени, по окончании полевых работ, в известные места, где обучали их иноземные и русские офицеры. Они, следовательно, не представляли вполне регулярной армии. Вооружение их, отчасти приобретенное на свой счет, отчасти доставляемое казною, также не было исправным и однообразным. Наиболее привычны к службе были пограничные полки Алексея Михайловича (род военных поселений). Так против шведов устроены были солдатские и драгунские полки в Заонежских погостах, в уездах Новгородском и Старорусском. А на юго-западной Украине и на пограничье с татарами поселены были драгунские полки, обучаемые и конному и пешему строю.

Рядом с этими новыми полками иноземного строя в русской армии оставались и войска прежнего времени: стрельцы, казаки, дворянские ополчения. На войны и в эпоху Алексея Михайловича призывались ещё и отряды служилых или наемных татар, мордвы, черемис, калмыков и других инородцев. Конная гвардия царская, была только расписана по сотням, но никакого кавалерийского учения у неё не было.

Любопытен несколько хвастливый отзыв стольника Чемоданова. Он (в 1657) ездил послом во Флоренцию и на вопросы Козьмы Медичи об армии царя Алексея Михайловича отвечал:

«У нашего великого государя Алексея армия собирается несчетная и строенья бывает разного: многие тысячи копейных рот устроены гусарским строем, другие многие тысячи конные с огненным боем рейтарским строем, многие же тысячи с большими мушкетами драгунским строем, а иные многие тысячи солдатским строем. Над ними поставлены генералы, полковники, подполковники, майоры, прапорщики. Сила низовая, Казанская, Астраханская, Сибирская, тоже рать несметная; а вся она конная и бьется лучным боем. Татары Большого и Малого Ногаю, башкирцы, калмыки бьются лучным же боем. Стрельцов в одной Москве, не считая городовых, 40.000; бой у них солдатского строя. Казаки донские, терские, яицкие бьются огненным боем, а запорожские черкасы и огненным, и лучным. Дворяне же государевых городов бьются, кто как умеет. В государевом полку у стольников, стряпчих, дворян московских только и бою, что аргамаки резвы, да сабли остры; куда ни придут, никакие полки против их не стоят».

Этот несколько хвастливый отзыв об армии царя Алексея Михайловича дан был после первой Польской войны, под впечатлениями только что совершенного отвоевания Малой и Белой Руси. При всем преувеличении общий характер наших ратных сил того времени изображен тут довольно верно.

Армейские смотры в Москве

Имеем любопытную запись об армейском смотре, который царь Алексей Михайлович проводил на Девичьем поле, между валами Земляного города и Новодевичьим монастырем, в феврале 1664.

Для сего смотра для Алексея Михайловича построили на Девичьем поле «царское место»: большой четырехугольный двор, ограждённый столбиками с перекладинами; а посреди двора на помосте поставили горницу, покрытую шатровою белою жестяною крышею с золоченым крестом наверху и золочеными орлами на всех четырех углах. Горница была снабжена печью и слюдяными окнами, уставлена иконами, убрана тиснеными золотом кожами, парчою, коврами. В горнице поставили золоченые кресла индейской работы, украшенные алмазами и изумрудами. С боку государева двора был воздвигнут продолговатый помост – так наз. «накрачейня», для военного оркестра. Сюда заранее были привезены с Пушкарского двора пушки и пищали. По обеим сторонам государева двора было поставлено по 14 пищалей; а пушки помещены направо, к Москве-реке.

Алексей Михайлович отслушал заутреню; после нее отпустил на Девичье поле крестный ход. Шествие самой отборной части армии направлено было Кремлем мимо Успенского собора – для того, чтобы семейство Алексея Михайловича и верховые боярыни из дворцовых окон могли любоваться красивым военным парадом. Впереди шли несколько стрелецких сотен с ружьями.

Первую сотню вел голова Артамон Матвеев; она была одета в красные кафтаны. Вторая сотня была в белых кафтанах, а третья в лазоревых. Перед каждою шел знаменщик. Проходя мимо государевых хором, головы останавливались и кланялись государю до земли. Cтрельцы играли на сурнах и били в барабаны. Потом следовали три конюшенные роты на конях в стальных латах и шишаках, c карабинами и пистолетами. Затем конюхи вели царских коней под богатыми седлами, с покрывалами. Потом шел «трубничий чин», т.е. военный оркестр, который трубил в трубы, бил в набаты, литавры и накры.

К Постельной лестнице дворца подвели для царя Алексея Михайловича «санника» – коня, запряженного в сани, украшенные золотом и серебром и обитые красным золотным и двоеморхим бархатом. Сани были осеняемы большим государевым знаменем с написанным на нем видением Иоанна Богослова («Конь бел и седяй на нем»), окружены рындами. Алексей Михайлович приложился к образам, взял в правую руку Честный Животворящий крест и спустился по лестнице к саням, сопровождаемый сыном Алексеем Алексеевичем, царевичами Касимовским и Сибирским, боярами, окольничими и думными людьми. Алексей Михайлович передал крест Сибирскому царевичу, а сам сел в сани. Около них шли сокольники в нарядных кафтанах; а за ними ехали в санях бояре и думные люди. Когда царь прибыл на Девичье поле, армия уже выстроилась там. На правой стороне стояла конница: всего около 20 сотен в первых рядах; за ними стояли их вооруженные дворовые люди. Второй отдел конницы составляли 14 сотен жильцов и три сотни патриарших дворян, также со служебными людьми. А по левую сторону дороги стояли стрелецкие приказы. Около государева места за пушками расположились солдатские полки, имея во главе большею частию иноземцев. Позади них восемь сотен даточных, далее к Москве-реке – солдатский полк Матвея Кровкова, позади Государева двора – солдатский же полк Томаса Дальеля. При пушках были пушкари в «нарядном платье». К Новодевичьему монастырю стояли еще две роты пушкарей с длинными списами (копьями). В той же стороне стояли служебные люди бояр и других думных людей. Шедшие впереди Алексея Михайловича армейские отряды также заняли назначенные им места. На дворе расположились подьячие разных приказов «в цветном платье», держа знамена, которые предстояло раздать в конные сотни. Оркестр, занимавший накрачейню, при приближении царя Алексея Михайловича начал играть в сурны и трубы, бить в набаты, накры и литавры.

Сев в кресло, Алексей Михайлович приказал армии проходить. Конные отряды, очутившиеся теперь на левой стороне от Государя, стали переходить на правую. Думный дьяк Семен Заборовский распоряжался «отпуском» каждой сотни и выбором знаменщика; а царь назначал ей голову. Перед царским двором сотня останавливалась, знаменщик сходил с коня и шел к воротам. Тут царь Алексей подзывал к себе того, кого жаловал головою сотни. «Дьяк» Дементий Башмаков записывал его имя в сотенный список. Царь передавал его вновь назначенному; а тот, помолясь Богу и поклонясь в пояс царю, шел к воротам и приказывал знаменщику принять знамя от подьячего. Затем они оба садились на коней и ехали к сотне, которая встречала голову поклоном. Тут кн. П. А. Долгоруков «отпускал» сотню, т. е. направлял ее далее в правую сторону. Таким образом, прохождение конных сотен армии длилось несколько часов. За ними двинулась пехота. Тогда Алексей Михайлович приказал открыть пушечную и ружейную пальбу по очереди разным частям наряда. Когда она окончилась, заигралопять оркестр накрачейни. По завершении армейского смотра царь и его свита тем же порядком шествовали назад в город. Духовенство с образами и пением молебна последовало во дворец. Алексей Михайлович встретил крестный ход и проводил его в Переднюю палату. Этот царский смотр армии продолжался с раннего утра и до позднего вечера.

В конце царствования Алексея Михайловича подражание иностранным образцам, выправка, роскошь в одежде и вооружении придворного (гвардейского) войска сделали еще большие успехи. В начале следующего царствования один поляк упоминает, что при въезде его посольства в Москву, в числе встречавших войск был живописный отряд всадников в красных кафтанах, на белых конях, вооруженный пиками, к которым были прикреплены какие-то позолоченные змеи; за плечами у них были пристегнуты крылья; так что они походили на легион ангелов. (Очевидно, то было подражание крылатым польским гусарам.) За этим конным легионом следовал другой, составленный из 200 нарядных всадников. Сверх алых украшенных жемчугом, полукафтанов на них были плащи, опушенные собольим мехом, расшитые серебром и золотом, а на головах высокие шапки, унизанные жемчугом с золотым и серебряным шитьем. Место конских поводов заменяли серебряные вызолоченные цепи, производившие приятный звук; даже на конских ногах блестели металлические украшения. Многие из сих всадников имели запасных коней и ловко, не дотрагиваясь до земли, перепрыгивали с одного коня на другого.

Попытки строительства русского флота при Алексее Михайловиче

Алексей Михайлович пытался усилить русскую армию и строительством флота по европейскому образцу. Когда войска царя занимали значительную часть Ливонии, ведавший этим краем А. Л. Ордин-Нащокин построил на Двине флотилию мелких судов, которая подвозила подкрепления, съестные и боевые запасы. После предполагаемого взятия Риги эта флотилия должна была послужить началом русского Балтийского флота. Но по Кардисскому договору 1661 завоеванная часть Ливонии снова отошла к шведам, и эта флотилия перестала существовать.

Тогда царь задумал построить флот военных судов, которые ходили бы по Волге и Каспийскому морю и охраняли от разбоев нашу торговлю с Персией. Образцом для них послужил корабль, построенный в Нижнем Новгороде при Михаиле Федоровиче голштинским мастером и русскими рабочими. Сооружение новых судов царь Алексей Михайлович летом 1667 поручил тому же Ордину-Нащокину, а местом постройки назначил дворцовое село Дедново, на берегу Оки в Коломенском уезде, известное плотниками, искусными в речном судостроении. Корабельными мастерами на сей раз были голландцы, которые после ограничения англичан Архангельском заняли главное место в торговых сношениях России с Западом. Мастеров наняли в Голландии при посредстве жившего в Москве голландского купца фан-Сведена. В Деднове, спустя полтора года, был выстроен трехмачтовый корабль в 80 футов длины, 21 ширины. Ему дали название «Орел» и вооружили 22-мя пушками. Кроме него, построены одномачтовый бот и две шлюпки. Капитаном «Орла» был назначен племянник фан-Сведена Давид Бутлер, которого снабдили чертежами и инструментами для определения географического и астрономического положения прибрежных мест. Команду его составляли десятка два иноземцев, к которым присоединили несколько десятков стрельцов. Весною 1669 флотилию эту спустили вниз по Оке и Волге до Астрахани. Но это начинание, стоившее немало денег, имело бедственный конец. Стенька Разин захватил флотилию Алексея Михайловича под Астраханью и сжёг.

Оборона русских границ при Алексее Михайловиче

На юге русские границы доходили уже до Прикавказья. Соседний с Терскою областью владетель черкесский Муцал уже при Михаиле Федоровиче был преданным вассалом Москвы. В начале царствования Алексея Михайловича он вместе с донскими казаками оборонял русские границы от крымских и ногайских татар. В конце царствования Алексея Михайловича его сын Каспулат Муцалович с донцами, калмыками и запорожским кошевым Серком, в 1675 погромил татарские улусы в самом Крыму. Самое Закавказье, утесняемое мусульманами, уже не раз просилось под высокую руку московского государя. Имеретинский царь Александр в 1649 бил челом царю Алексею Михайловичу о принятии в подданство. Алексей отправил в Имеретию дворянина Толочанова, который привел царя к присяге и дал ему богатые подарки. В 1658 тот же Александр извещал Москву, что владетельный князь Дадьян изменил православию, обасурманился и отдался во власть персидского шаха, а он, Александр, войной покорил его землю и привел ее в подданство царя московского. В том же году мы видим в Москве царя Карталинии и Кахетии Теймураза, который вступил в русское подданство еще при Михаиле; он был лишен своих владений персиянами и тщетно хлопотал о военной помощи. Спустя 16 лет, видим в Москве внука его Николая, которому Алексей Михайлович выдал новую жалованную грамоту на владение Грузинской землей с обязательством верной службы. Но подданство грузинских владений Москве было только номинальное. Закавказье было слишком отдалено от русских границ и загорожено громадным хребтом с воинственными горцами. Невозможно ещё было вести трудные войны за обладание Грузией. Московское правительство давало жалованье грузинским владетелям и заступалось за них у персидского шаха. Царь Алексей Михайлович стал называться государем Иверским, Карталинским и пр. Но при сношениях с мусульманскими дворами эта прибавка к титулу предусмотрительно опускалась. Во всяком случае пересылки и связи, особенно на церковной почве, с этими отдаленными странами деятельно поддерживались. Недействительным оказалась и принятие в подданство Алексея Михайловича (1656) молдавского господаря Стефана, который сам бил челом об этом, желая турецкую зависимость переменить на русскую.

Границы самой России на юге еще страдали от татарских набегов и требовали постоянной обороны.

При Алексее Михайловиче видим продолжение и развитие все тех же оборонительных пограничных линий и постепенное занятие степи новыми городами и укреплениями. В это царствование выдвинулась на юг Белгородская линия, с главным городом Белгородом. От него на запад, шли города Олешна, Хотмышск, Болхов, а на восток, Короча, Яблонов, Новый Оскол, Усерд, Острогожск, от которого на север – Воронеж, Орлов, Козлов и т.д. Из них Болхов, Новый Оскол, Олешна, Коротояк, Воронеж, Острогожск были основаны вновь. На юго-западе Белгородская черта примыкала к Слободской Украине, которая образовалась из укрепленных слобод, основанных малороссийскими выходцами, уходившими в Московское государство от польского гнета. Особенно сильное движение их за Белгородскую черту произошло в 1651, после Берестецкого поражения. Наиболее значительными явились слободы Сумы, Ахтырка, Харьков, Лебедин, Изюм. После присоединения Малороссии к Москве переселения эти затихли. Но когда Малороссия была разделена между Москвою и Польшею, вновь усилились движения на левый берег Днепра и в Слободскую Украину из правобережной Малороссии, остававшейся за поляками; последняя страшно запустела. Малороссийские казацкие полки, образовавшиеся в Слободской Украине, несли пограничную сторожевую службу наравне с великорусскими служилыми людьми Белгородской черты.

На юго-восточных границах, за Волгою и Камою, при Алексее Михайловиче возникли города Уфа, Сергиевск и Кунгур, чтобы утвердить московское владычество в стране башкир. Со стороны Швеции оборона нашей границы была усилена построением крепкого Олонца.

Благодаря усердной оборонительно-строительной деятельности царя Алексея Михайловича, колонизация значительно отодвинула наши границы вглубь южных степей. Под защитою засечных линий насаждалась сельскохозяйственная культура. Но если татарские вторжения большими массами теперь были затруднены, то нападения небольших отрядов на русские рубежи совершались постоянно. Шайки в несколько сот или несколько десятков внезапно прорывались сквозь укрепленную черту, жгли деревни, отбивали стада и захватывали пленников. Иногда извещенные вовремя воеводы соседних городов успевали отбить полон; но большею частью хищники безнаказанно уводили пленников и потом продавали их в рабство. Немногим отважным удавалось после разных приключений возвращаться в отечество. Некоторая часть захваченных людей возвращалась, благодаря размену на пленных татар или выкупу. Ради последнего производился так наз. «полоняничный сбор» во всем государстве. Он считался делом богоугодным. Посадский, попавший в плен, освобождался от тягла, а крестьянин – от крепостного состояния.

Правительство Алексея Михайловича старалось прекратить татарские набеги построением пограничных оборонительных линий, и мирными сношениями с Крымом. Оно получало от ханов шертные грамоты, давало им ежегодные поминки. Крымские послы любили посещать Москву часто и с большою свитою, ради царских подарков. После угощения во дворце царя Алексея романеей и медом они обыкновенно серебряные кубки и ковши, из которых пили, клали себе за пазуху и присваивали. Поэтому для таких случаев стали заказывать медные сосуды, позолоченные и посеребренные. Но все эти средства оказывались недействительными. На поминки крымские ханы, царевичи и мурзы смотрели как на дань, а нападения продолжались. Одна оборонительная система без содействия наступательной не могла обезопасить наши южные границы. А наступательную войну против крымцев Московское правительство в годы Алексея Михайловича считало еще очень трудною: нас отделяли от Крыма широкие безводные степи, в случае нужды выжигаемые татарами. Тут могла успешно действовать только легкая татарская конница, а не тяжелая московская рать. К сожалению, правительство Алексея Михайловича мало обращало внимания на возможность чаще громить Крым летучими отрядами, как в походе 1675 князя черкесского Каспулата, донского атамана Миняева и запорожского кошевого Серко.

Таким был царь Алексей Михайлович "Тишайший". После его смерти, пока Пётр играл в солдатики, его дочь воевала с китайцами в Манчжурии.

От него остался коломенский дворец - шедевр русской архитектуры с автоматонами - роботами-львами у трона, рычащими и сверкающими глазами, что даже сегодня повторить не смогли, сделали простенькие копии.