Юрий Визбор: «Как хочется прожить ещё сто лет...»

«Как хочется прожить ещё сто лет. Ну, пусть не сто - хотя бы половину». Он и прожил ровно половину, 50 лет. Только не «ещё», а всего.

Жена Визбора, Нина Тихонова, рассказала, что совсем незадолго до смерти он вдруг попросил молока. Он, у которого из-за тяжкой болезни давно уже не было аппетита да и вообще никаких желаний. Она полетела в магазин. А когда спустя считаные минуты вернулась, ещё на лестнице почувствовала запах гари. Вошла. Визбор сидел на диване перед тазом, в котором горой догорали листы бумаги. «В его глаза было невозможно посмотреть». Вот вам и «рукописи не горят». Что там сгинуло - роман, дневники, стихи, пьеса? Поди теперь догадайся.

В марте 84-го, последнего своего года, он ещё съездил в любимейшее Цейское ущелье, в горы, и катался на лыжах. И песню последнюю про Цей сочинил. А на 50-летии друга (кинорежиссёра Элема Климова) Визбор, никогда не отказывавшийся петь друзьям, тихонько попросил брата Климова, Германа: «Скажи Элему - я не смогу петь». Он подарил тогда другу кассету самых дорогих ему самому, сокровенных песен. И написал: «От бывшего артиста».

Бывшего? Да, конечно, многие, а уж сегодняшние - точно, если и знают Визбора, то как Бормана из «17 мгновений весны». Более продвинутые вспомнят и Алика из «Июльского дождя» Марлена Хуциева с песней «Спокойно, дружище, спокойно!». И Сашу из «Ты и я» Ларисы Шепитько. Фильм в прокат вышел 3-й категорией, то есть фактически не вышел, и - получил приз на Венецианском кинофестивале. А ещё при упоминании его имени радостно кивают: «Ты у меня одна»! «Милая моя, солнышко лесное»! «Милая моя» стала гимном знаменитого Грушинского бардовского фестиваля.

Визбор, хотевший стать футболистом или лётчиком, окончил Московский пединститут в числе немногих лиц мужского пола («идиотов», как он и их, и себя называл). А в другие институты, кстати, его и не приняли бы. Отец-то - враг народа. Литовец, моряк-командир, художник-самоучка Йозас Визборас сгинул в 1937-м. «Не ищите мужа», - шепнули матери, Марии Шевченко, в очереди в Матросской тишине. «Я помню, трёхлетним, как арестовывали отца, помню мамин крик». Йозаса Визбораса реабилитировали в 58-м. А сын его Юрий после окончания вуза «самораспределился» на Север, в деревню под Архангельском. Недолго проучив деревенских детишек русскому, английскому, литературе, географии и физкультуре, пошёл, как и положено, в армию. Служил в войсках связи в Кандалакше. Там же, на Севере. И стал даже «лучшим радистом Северного округа». А потом - возвращение в Москву, пробы пера в журналистике, создание знаменитой радиостанции «Юность» и сверхпопулярного журнала с гибкими пластинками «Кругозор» (в обоих случаях Визбор «стоял у истоков»).

Кто-то сказал: в искусстве главное - интонация. Интонацию Визбора не подделать, не «оглянцевить». Глуховатый, будто чуть неверный голос, которым он озвучил 50-60-е годы XX века - время оттепели и надежд.
Он пел об «оттепельном» поколении: «Да, вот это наше поколение, рудиментом в нынешних мирах, словно полужёсткие крепления или радиолы во дворах», «На войну опоздавшая юность». Великую Отечественную называл своим личным врагом: «Только было бы всегда 21 июня, только б следующий день никогда не наступал».

Он всем своим существом, образом жизни давал тогда понять, что именно человеку можно, когда всё нельзя. Сегодня - время шумихи, скандалов - и, быть может, поэтому «негромкий» Визбор так нужен. Своим домашним голосом, своими стихами он даёт понять, чего человеку нельзя, когда можно всё.

Визбор, как и Высоцкий, пел о людях самых разных профессий - нефтяниках, шофёрах, пограничниках, полярниках, альпинистах. Он и в журналистику пошёл, чтобы иметь возможность путешествовать. И объездил всю страну - от Каспия до Арктики - со своими «подручными средствами»: ручкой, блокнотом, магнитофоном, камерой «Фотокор» и гитарой. «Оборона теперь и лекарство - семь гитарных потрёпанных струн». Визбор не любил и не пел свою знаменитую «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей…» - слишком много ему досталось за неё. И вообще - за легкомысленное занятие чуждыми советскому человеку «песенками». Оттепельные надежды обернулись глухими годами застоя.
Когда в 1972-м в «новорождённом» Ленкоме очередной чиновник от культуры потребовал очередных переделок в визборовской пьесе «Автоград-XXI», Юрий Иосифович сорвался, вспрыгнул на сцену, схватил высокое начальство за грудки и крикнул: «Я же к вам в министерство не хожу вас учить, что надо делать! Почему же вы в театр приходите, мешаете нам работать, требуете?» Надо сказать, чиновник тот стушевался.