Не спас

— Хоро-шо-жи-вёт-на-све-те-ви-ни-пууух... — фельдшер уже в тысячный раз произносил про себя слова этой песенки, пытаясь соотнести собственное дыхание и размеренный ритм движений непрямого массажа сердца.

Фельдшер качал больную уже двадцать минут. Всё, что она успела сделать, — это открыть ему дверь квартиры. Затем завалилась на пол в коридоре и перестала дышать. Больше в квартире никого не было.

Женщина, молодая, лет тридцати, умирала. Её сердце не билось, зрачки становились всё шире и шире, а фельдшер всё качал и качал. Он уже насквозь промок от пота, в душе появлялась обречённая пустота, а в голове тонким гвоздиком пульсировал мотив песенки, в которой Винни-Пух жил хорошо.

А жизнь была рядом. Совсем рядом. В стоящем справа рыжем ящике. Достаточно было открыть его, набрать шприцом из ампулы лекарство и ввести его женщине в вену. Но фельдшер был один. И некому было это сделать. Бросать реанимацию нельзя.

Ровно через двадцать минут зазвенел мобильный телефон бригады. Контрольный отзвон, если находишься на вызове больше 20 минут. Жизнь снова давала шанс. Можно было ответить, попросить помощь ещё одной бригады. Но фельдшер был один, и взять трубку было некому. Отвлекаться от реанимации нельзя.

А жизнь была рядом. Где-то на лестничной площадке слышались голоса. Можно было позвать кого-нибудь и попросить покачать, а сам он тем временем успел бы и лекарство ввести, и попросить подмогу через диспетчера. Но кто ж услышит крик из квартиры. А выйти на лестничную площадку некому — фельдшер был один.

Насчёт подмоги, конечно, сомнительно. Могли и не прислать. Зимой вот так же приехал, попал на инфаркт, попросил спецов (то есть спецбригаду) прислать — сказали: "Сам выкручивайся". Пофиг, что ты один. Так мужика и не спас. Генерала разведки, между прочим. При Советах коллеги генерала уже давно пустили бы карьеру главврача под откос. А теперь? Списали всё на диспетчера, да так, что она в реанимацию с инсультом попала. И всё. Ничего не изменилось. Как ездили по одному — так и ездим. Обмельчали нынче службы.

Опять зазвонил телефон.

— 30 минут. Ещё десять минут качаю, и всё. Время истекло, — фельдшер уже разговаривал сам с собой.

Через десять минут телефон зазвонил вновь. Автоматический контрольный прозвон бригады служил фельдшеру вместо часов.

— Всё, — фельдшер со странным спокойствием вышел на балкон, закурил, затянулся горьким дымом.

Затем вызвал полицию. Чуток остыв, вернулся в комнату. Автоматически заполнил документы. Телефон звонил ещё раз, но фельдшер уже из принципа трубку не снимал. Он знал, о чём его спросят, и знал, что он ответит. А посылать кого бы то ни было на три буквы сейчас почему-то не хотелось.

Полиция приехала быстро. Фельдшер на навигаторе нажал кнопку окончания вызова и тут же получил следующий. С тем же поводом, что и предыдущий: истерика. Вечером, на подстанции, его уже ждало распоряжение заведующего написать объяснительную — почему фельдшер не отвечал на телефонные звонки диспетчеров. Пахло взысканием.

Автор: Дмитрий Беляков, фельдшер "Скорой помощи".