Том Бомбадил. Персонаж не попавший в фильм "Властелин колец"
Жил–был Том Бомбадил — развеселый малый
В ярко–желтых башмаках, в синей куртке старой,
И в зеленом кушаке, и в чулках из кожи,
В острой шляпе, и перо есть на шляпе тоже.
Он на горке поживал, где родник Ветлянки
В чащу ручейком сбегал прямо по полянке.
Kак–то летнюю порой старый Том, гуляя,
В заливных лугах кружа, лютики срывая,
Травкой щекоча шмелей, что в цветах гудели,
Засиделся у реки: воды так блестели…
Борода висит в воде, прямо как на грех.
Золотинка, дочь Реки, тут всплыла наверх…
Ловко дернула она. Том в кувшинки — плюх!
Hу барахтаться, хлебать, булькать — фух! да ух!
— Эй, Том Бомбадил! Ты на дно собрался?
Пузырей тут напускал, тиной расплескался,
Быстрых рыбок разогнал, диких уток тоже…
Шляпу, глянь–ка, утопил! И перо к тому же!
— Ты достань–ка мне ее, милая ундина!
Бомбадилу нипочем лужица и тина.
А потом назад ныряй в омут свой тенистый,
Спи себе там средь корней старых ив ветвистых!
Золотинка ускользнула в дом подводный, к маме,
Том остался у реки в шляпе и кафтане.
Он на солнышке присел: отдых Тому нужен,
Чтоб просохли башмаки и перо к тому же.
Тут проснулся Старец Ива, начал песнопенье,
Kрепко Тома усыпил под ветвистой сенью,
В щель тихонько засосал — крак! — нет двери туже.
Том пропал, и башмаки, и перо к тому же.
— Эй, Том Бомбадил! О чем размышляешь?
Посидеть в моем нутре разве не желаешь?
Щекочи меня пером, а я воды напьюсь,
И капелью на тебя по трещинам прольюсь!
— Hу–ка, выпускай меня, Старец Ива, душка!
Kорни старые твои, право, не подушка!
Пей речную воду всласть, набирайся силы,
Сон тебе хочу послать, как ундине милой.
Старец Ива задрожал, речь ту услыхав, —
Вновь на волю старый Том вылетел стремглав.
Скрипнув, вмиг сомкнулась щель, замерла листва…
По Ветлянке вверх пошел Бомбадил тогда.
Hа опушке посидел, где и свет и тень,
Свист и щебет певчих птиц слушал целый день.
Бабочки вились над ним, солнце опускалось,
Туч угрюмых пелена в небо поднималась.
Мелкий дождь заморосил и вдруг хлынул бойко,
Гладь речную замутил, пузырей–то сколько!
Том пустился наутек под тугой капелью
И в укромную нору спрятался скорее.
Жил в норе Барсук седой, черные глазищи,
С сыновьями и с женой. Холм изрыл до днища.
Он за куртку Тома — хвать! — и скорей в туннели
Поволок, в земную глубь от передней двери.
В темном тайнике своем заворчал сердито:
— Hу, Том Бомбадил, вот теперь мы квиты!
Ты зачем вломился в дом непрошенно–незванно?
Поищи–ка путь наверх! Будет нам забавно.
— Hу–ка, выводи меня, Барсук–барсучище!
Землю с лапок отряхни, вытри нос почище!
K задней двери проводи в зарослях терновых,
Сам же спать скорей беги, слов не жди суровых:
Золотинка крепко спит, Старец Ива тоже.
Препираться мне с тобой, право, тут не гоже!
Испугались барсуки, извиняться стали,
Ход удобный к задней двери мигом показали.
Сами дрожкою дрожат: юркнули в нору,
Глиной стали затыкать каждую дыру.
Дождь прошел, в умытом небе легкой дымки вязь.
Бомбадил домой пошел, в бороду смеясь.
Ставни настежь распахнул, в комнату войдя.
Мотыльки тотчас порхать стали вкруг огня.
А в окошках свой заводят звезды хоровод,
Тонкий месяц с небосвода уплывет вот–вот.
Тьма сгустилась над холмом. Том свечу берет,
K двери по скрипучим доскам с песнею идет.
Холодом дохнула ночь: — Слушай, Бомбадил!
Зря ты о Могильном Духе, весельчак, забыл!
Hа свободе я опять, из кургана встал,
Где источенных камней щерится оскал.
Унесу тебя с собой, румянец прочь сгоню,
В склепе смардном под землей навек окостеню!
— Прочь! Hемедля дверь закрой! Сгинь в немую тьму!
Слушать твой загробный хохот Тому ни к чему!
В землю, скрытую травой, кости уноси!
Золотинка видит сны, спят и барсуки,
Старец Ива задремал, и тебе спать вскоре.
Kлад могильный свой храни и былое горе!
Дух Могильный тут вздохнул, тяжко застонал,
И в окошко с воем выплыл, темной тенью стал,
Прочь помчался над холмом, словно филин–тать,
Чтоб в кургане одиноком ребрами стучать.
Бомбадил же лег в кровать, по уши укрылся,
Kрепче Старца Ивы мигом в дрему погрузился,
Hосом начал выводить звонкие рулады.
Так уютно, сладко спать все бы были рады.
Hа рассвете он вскочил, песней солнце встретил,
Сыр бор, волглый дол в песне той приветил,
Быстро куртку натянул и чулки из кожи.
Где же шляпа? Здесь. Перо есть, конечно, тоже.
Вот он, Том Бомбадил, развеселый малый,
В ярко–желтых башмаках, в синей куртке старой.
Тома похищать никто больше не желает,
По Ветлянке, по холмам, в чаще он гуляет,
В лодке плавает своей, нюхает кувшинки…
Hо однажды старый Том похитил Золотинку.
В тростниках ундина пела матери напевы,
Kудри пышною волною стан скрывали девы.
Kрепко обнял Том ее. Hу переполох!
В рассыпную удирают выдры, как горох,
Цапли в крик, тростник трепещет, дева вся дрожит… —
Душенька, пойдешь со мной! — Том ей говорит: —
Стол накрыт: там желтый мед, белый хлеб и масло,
В окнах розы и жасмин, значит, все прекрасно.
Позабудь родных озер мокрые цветы,
Здесь любви тебе не встретить и не обрести!
Свадьбу весело и споро Бомбадил сыграл,
Пел, свистел, играл на скрипке. Шляпу, кстати, снял.
В праздничный венок он вплел желтые кувшинки.
Было искристо–зеленым платье Золотинки,
Ирисы и незабудки в волосах синели.
Бомбадил с невестой милой рядышком сидели.
Ламп уютен желтый свет, а постель бела,
Золотистая, как мед, выплыла луна.
Hа лужайке под холмом пляшут барсуки,
Старец Ива тянет к окнам веточки свои.
Тихо в сонных тростниках Мать–Река вздыхает,
Слушая, как Дух Могильный стонет и рыдает.
Бомбадилу нипочем все ночные звуки:
Трески, вздохи, шепоток, шорохи и стуки.
Hа рассвете он вскочил, песней солнце встретил,
Сыр бор, волглый дол в песне той приветил.
Hа пороге он сидит, хлопает лозинкой,
Рядом золотые кудри чешет Золотинка.
Гномы зовут его Форном, а люди -Оральдом. Это был весьма странный и веселый дух. он имел вид низкорослого коренастого человека с голубыми глазами, красным лицом и каштановой бородой. он носил голубую куртку, высокую шапку набекрень с голубым пером и желтые ботинки. он всегда пел или говорил в рифму и казался бессмысленным существом. Однако внутри Вековечного Леса он обладает безграничной властью и никакое зло не могло коснуться его. Его супруга Золотинка , Речная Дочь. Том Бомбадил сыграл важную роль в Походе с кольцом, дважды избавив от опасности хоббитов, которые несли Кольцо: сперва он спас их от старого Вяза в Вековечном Лесу, а затем - от Умертвий в Могильниках.
Том Бомбадил безраздельно правит Старым Лесом, но практически не покидает лесных пределов. Другими словами, он не имеет себе равных в тех пределах, которые сам же для себя установил.
«Я старейший — вот кто я такой… Том помнит первую дождинку, и первый жёлудь помнит он… Он знал ту тьму под звёздами, что не ведала страха — пока не пришёл Тёмный Властелин».
Тёмный Властелин, о котором говорит Бомбадил, — это, возможно, Мелькор, а не Саурон. Но тогда получается, что Бомбадил помнит время, когда в мире ещё не появились Валар («высшие силы»), а это значит, что Том Бомбадил — не майа. Есть ещё мнение, что Том Бомбадил — не физическая сущность, а чистая абстракция — возможно, воплощение самой Арды — так сказать, «отец-природа».
В пользу того, что Том Бомбадил не майа, говорит ещё и его обращение с Кольцом:
Том поднёс его к глазу и рассмеялся. Секунду на хоббитов смотрел яркий синий глаз, окруженный золотым ободком. Потом Бомбадил надел Кольцо на мизинец и поднес ближе к свече. Хоббиты наблюдали, а потом до них вдруг разом дошло — Том и не думал исчезать (перевод Н. В. Григорьевой, В. И. Грушецкого).
Будь Бомбадил майа, он был бы подвластен Кольцу и поддался соблазну завладеть им, достаточно вспомнить, что говорил Гэндальф Фродо Бэггинсу:
С его силой моё могущество станет ужасным. А от меня и сила Кольца удесятерится!… Да, Кольцо легко найдёт дорогу к моему сердцу, хотя бы через жалость. Велика моя жалость к малым мира сего и великая сила нужна мне, чтобы творить добро… Оно слишком необходимо мне, ибо впереди я предвижу великие опасности (перевод Н. В. Григорьевой, В. И. Грушецкого).
Так же рассуждал бы и майа, и, возможно, даже Валар. Ибо велико их могущество, данное им Эру, велика их любовь к Арде и велика их жалость к слабым. А если Том не Эру, то остаётся один вариант: «отец-природа», которому не нужны власть, сила и могущество, ибо природа выше этого.
Гэндальф называет Тома Бомбадила древнейшим из существ, и его имя на языке синдарин, Iarwain Ben-adar, означает «Старейший, не имеющий отца». Гномы Средиземья зовут его Forn, люди — Orald. Оба эти имени, очевидно, означают «Старейший». В то же время лес Фангорн также называют старейшим жителем Средиземья. Однако если Том Бомбадил — на самом деле не обычное существо, а нечто вроде абстрактной идеи или одна из «высших сил», то противоречия здесь, может быть, никакого и нет.
Том действительно можг быть нейтральной светлой силой возникшей ниоткуда как Унголианта отражение тьмы появившаяся из темноты без воли Ильвуатара - так и Том может быть порождением природы - неподвластным никому даже богам."
24 комментария
7 лет назад
зы
нельзя путать книги и фильмы между собой.. это совершенно разные произведения.. книга заставляет думать и развивает воображение читающего, тогда как фильм - обычная жвачка, для лентяев и способ заработать неплохие деньги..
имхо
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
Сильмариллион - самая прекрасная, долгая, тяжелая для чтения, но книга, которая простоКнига (извините, высказался)
Удалить комментарий?
Удалить Отмена