Как норвеги торпеду пытались украсть

Командир торпедолова мичман Исмаилов Сабир-оглы много лет назад прибыл в Гранитный для прохождения срочной службы матросом, да так в нём и остался. Курд по национальности, уроженец солнечной Ленкорани, невысокий, худощавый, черноволосый, он носил чёрные густые усы, над которыми сияли выразительные карие глаза. Честно говоря, вид у него был довольно грозный и воинственный. Увидев его в первый раз, я про себя подумал: «Ему папаху на голову, кинжал в зубы – и будет вылитый мюрид имама Шамиля». Однако внешность обманчива, и очень скоро стало понятно, что за суровым обличьем скрывается добрейшей души человек с обострённым чувством долга, человек исключительных честности, порядочности, бескорыстия. Оставшись на сверхсрочную в Гранитном, он женился на бакинке по имени Саяра, ставшей ему верным другом и спутницей на всю жизнь. Саяра – в посёлке все звали её Сарой – работала уборщицей в магазине. В Гранитном она родила троих детей – дочерей Зейнаб и Лейлу и сына Тахира. Вся их дружная семья прекрасно уживалась в маленькой двухкомнатной квартирке в так называемом «третьем» доме.

Должность же у Сабира была ответственнейшая, а по нагрузке – тяжелейшая. Ведь что такое торпедолов?

«Маленький кораблик, не баржа – шаланда,
Мичман командир, моряков команда.
Он выходит в море за стальным уловом.
Гордо величают его торпедоловом.»

Катер-торпедолов "ТЛ-997" в море

Разведывательный корабль Marjata.

Короче, атомоход выполняет торпедную стрельбу, торпеда всплывает, и, в это время, с «Марьятты» сбрасывают на воду скоростную надувную лодку с мощным подвесным мотором, в которую прыгает несколько норвежских моряков. Лодка резко стартует, подлетает к торпеде раньше торпедолова, привязывает её к своему борту и начинает буксировать к «Марьятте».

Надо было видеть Исмаилова в тот момент: глаза круглые и мечут молнии, усы, и без того густые, – дыбом, спина выгнута, точно у камышового кота, из раскрытого ощерившегося рта раздаётся шипение и сыплются ругательства сразу на трёх языках – русском, азербайджанском и матерном.

Сабир начал водить торпедолов на высокой скорости вокруг лодки, разгоняя крутую волну. Норвежцев заштормило, временами ставя их лодочку буквально «на попа», почти под 90 градусов. Цепляясь за что попало, обдаваемые солёными брызгами, они видели на мостике торпедолова разъярённого советского мичмана, машущего им кулаком и делающего характерные жесты большим пальцем по горлу, а ветерок доносил к ним понятные и без переводчика: «Аллах… Твою мать… Гяур… Кирдык…».

Тем временем на верхнюю палубу торпедолова вывалил весь его немногочисленный экипаж. Наши мореманы и в базе не отличались строевой выправкой и строгим соблюдением правил ношения форменной одежды, а уж тут, в море… Из машины вылез моторист в комбинезоне на голое тело, поигрывая мощными мышцами на накачанном торсе, с огромным разводным ключом в промасленных руках. Боцманёнок, в одной драной тельняшке, схватил багор и, словно гарпуном, метился им в норвежскую лодку. Радист, в трусах и тельнике, грозно крутил над головой красным пожарным топором. Штурманский электрик, подобно янычару, как ятаганом, рубил воздух камбузным тесаком, которым обычно крошили капусту…

Думаю, норвежцы не видели такого никогда – ни до, ни после. Бросив злосчастную торпеду, они ретировались на корабль и дали полный ход к своим берегам.