Как Арнольд Шварценеггер в армии служил

Вот как сам бывший Генерал-Терминатор Калифорнии вспоминает о своей службе

Однажды я ушел в самоволку, доехал до Штуттгарта и завоевал титул Молодого атлета Европы с лучшим телосложением 1965 года. К сожалению, когда я вернулся в учебный лагерь, меня отправили на гауптвахту, и целые сутки я просидел в камере. Затем до начальства дошли известия о моей победе, и меня освободили

Я аккуратно выполнял все маневры, но со мной происходили разные неприятности. Случалось, что водителям-механикам приходилось оставаться на ночь при своих танках. Мы вырывали в земле неглубокую яму, клали в нее одеяло, а сверху загоняли танк. Это делалось для того, чтобы защититься от диких кабанов.
Однажды мы разбили лагерь у ручья, и ночью я проснулся и понял, что сверху надо мною ничего нет. Мой танк пропал! Я обнаружил его в тридцати шагах: передняя часть ушла под воду, пушка зарылась в ил. Я забыл поставить его на ручной тормоз. Нам пришлось вызывать восьмидесятитонный тягач, и потребовалось несколько часов, чтобы вытащить мой танк из воды. Пришлось снимать башню и чистить пушку в оружейной мастерской. За этот проступок я просидел сутки на гауптвахте.

Как-то утром я завел двигатель, подрегулировал сиденье и почувствовал, что танк немного трясется. Я подумал: «Наверное, нужно прибавить газу, чтобы он заработал устойчивее». Поэтому я прибавил газу, однако тряска только усилилась. Тут я заметил, что в воздухе клубится пыль. Высунувшись из люка, я обнаружил, что вместо того, чтобы просто прогреть двигатель, я включил передачу, и танк напоролся на стену ангара. Тут лопнула какая-то трубка, во все стороны брызнула вода, и запахло бензином.
Выскочив, я побежал искать главного офицера, который знал моего отца. Я полагал, что могу надеться только на него. Я видел его как раз тем утром, и он сказал что то навроде: "Я тут пересекся с твоим отцом на днях и рассказал ему, как хорошо ты справляешься".
Я постучался к нему и сказал: "Господин, кажется, я немного напортачил".
Он все еще был в прекрасном настроении: "Да не беспокойся ты об этом! Что там такое, Арнольд?".
"Ну, вам лучше самому взглянуть".
Он ответил: "Пойдем". Пока мы шли, он хлопал меня по спине, все еще находясь в прекрасном расположении духа, словно давая понять: "У тебя все хорошо получается".
Потом он увидел хлещущую воду, парней, бегающих вокруг, и танк в проломе стены.
Его отношение ко мне изменилось в сию минуту: он орал, называл меня всяко, упоминал, что собирается позвонить моему отцу и рассказать ему примерно тоже, что он упоминал раньше, но с точностью до наоборот. У него даже вены на шее вздулись. Потом он остыл и резко сказал: "Когда я вернусь с обеда, все должно быть восстановлено. Это единственный способ для тебя уйти от наказания. Собирай солдат, и займитесь этим".
В армии хорошо то, что она самодостаточная. У дивизии были собственные каменщики, сантехники и стройматериалы. К счастью, крыша не обрушилась и не произошло чего-либо ужасного на вроде этого. Да и танк мой был из стали, разумеется, так что повреждений у него не было. Парни считали, что происшествие это очень забавное, все стремились помочь, так что мне не пришлось особо напрягаться для организации процесса. К полдню трубы и стена были восстановлены, осталось дождаться, пока все высохнет, чтобы приступить к штукатурным работам. Я был в нормальном настроении, т.к. получил возможность познакомиться с приготовлением раствора и укладкой шлакоблоков. Конечно, пришлось мириться с тем, что вся база дразнила меня: "А, слыхал о твоем танке". Также я был всю неделю в нарядах вне очереди: чистил картошку с прочими провинившимися в месте, где все нас могли видеть, когда шли на трапезу.

К весне 1966 года у меня начали появляться мысли, что армия для меня не так уж и обязательна. Я подал рапорт досрочном увольнении, но он пролежал без движения несколько месяцев. В конце весны у нас состоялись двенадцатичасовые ночные учения. К двум часам ночи рота выдвинулась на позиции на вершине холма, и поступил приказ о привале.
Я болтал по рации с приятелем, который только что получил танк «Паттон» новой модели «М-60», оснащенный дизельным двигателем. Приятель опрометчиво похвастался, что его танк гораздо быстрее моего. Не сдержавшись, я предложил ему доказать это, и мы устремились вниз по склону. Я чувствовал, что нужно остановиться, — но я побеждал. Остальные ребята в моем танке испуганно кричали мне остановиться, но я думал, что это механик-водитель второго танка пытается сбить меня с толку, чтобы одержать победу. Спустившись к подножию холма, я стал искать «М-60». И только тут заметил солдата, вцепившегося в башню нашего танка так, словно от этого зависела его жизнь. Как оказалось, он и еще двое пехотинцев сидели на броне, когда я помчался вниз. Остальные двое спрыгнули или свалились, но этому единственному удалось удержаться до самого конца.
Мы зажгли фары и двинулись обратно вверх по склону — медленно, чтобы ни на кого не наехать, подбирая потерявшихся пехотинцев. К счастью, никто серьезно не пострадал. Когда мы поднялись на вершину, там нас уже ждали три офицера в джипе. Я проехал мимо них и как ни в чем не бывало поставил танк на место.
Как только я выбрался из люка, все трое офицеров разом принялись кричать на меня. Я стоял, вытянувшись в струнку, до тех пор, пока они не закончили. Когда крики наконец затихли, один офицер шагнул вперед, сверкнул на меня глазами, после чего разразился хохотом.
—Механик-водитель Шварценеггер, — приказал он, — подгоните ваш танк вот сюда.
— Слушаюсь!
Я поставил танк там, где он указал. Выбравшись из люка, я обнаружил, что стою в глубокой вязкой грязи.
— А теперь, механик-водитель Шварценеггер, я хочу, чтобы вы проползли под днищем своего танка. Когда выберетесь из-под кормы, залезете на танк, спуститесь через башню внутрь и покинете танк через аварийный люк в днище. После чего проделаете все заново.
Офицер приказал мне выполнить этот круг 50 раз.

Когда через четыре часа я закончил, на мне было килограммов10 грязи, и я с трудом мог пошевелиться. Еще килограммов50 грязи я оставил внутри танка, пролезая через него. На базе мне пришлось все отчищать. Тот офицер мог бы посадить меня на гауптвахту на неделю, но, должен признать, это наказание оказалось гораздо более действенным.
Через несколько недель после этого случая меня вызвали к начальству. Офицер сказал мне с улыбкой: "Так как ваше нахождение здесь представляет определенную опасность для окружающих, мы решили удовлетворить ваш рапорт и отпустить вас досрочно. Нам не нужно, чтобы вы и дальше продолжали крушить танки".
Много лет спустя Железный Арни разыскал тот самый танк, на котором служил, выкупил его и поставил у себя на заднем дворе – на память