Неизвестный Крылов: почему баснописца называли непригодным к женитьбе лентяем

Чиновник, литератор и мемуарист Ф. Вигель дал Крылову, наверное, самую беспощадную характеристику: «…был он замечателен неопрятностью, леностью и обжорством. В этом необыкновенном человеке были положены зародыши всех талантов, всех искусств. … Одного ему дано не было: душевного жара … В деяниях Крылова, в его разговорах был всегда один только расчет; в его стихах чистота, стройность и размер, везде ум, нигде не проглянет чувство, а ум без чувства то же, что свет без теплоты. Человек этот никогда не знал ни дружбы, ни любви, никого не удостоивал своего гнева, никого не ненавидел, ни о ком не жалел. … Единственную страсть, или, лучше сказать, что-то похожее на нее, имел он к карточной игре, но и в ней был всегда осторожен и всегда презирал игроков, с коими, однако же, прожил век. … Что делать! видно, сердце у него в желудке». Несмотря на явную пристрастность и субъективность оценок, в словах Вигеля все же, очевидно, была доля истины.

Некоторые исследователи считают, что Вигель исказил образ писателя и сделал его портрет карикатурным. С ними согласна и Варвара Оленина, чьи родители были друзьями Крылова: «Что рассказывается о нем в биографиях – верно, кроме одного, что ему недоступны будто были чувства любви и дружбы. Первое доказывают противное тому стихи Анюте; а второе любовь страстная к матери, брата содержал втихомолку до самой того смерти. Нрав имел кроткий, ровный, по был скрытен, особенно если замечал, что его разглядывают. … Крылов, тучный, весьма некрасивый, ленивый, растрепанный, не завидной опрятности. Не словоохотлив, особливо когда он замечал, что его хотят слушать. … О беспечности, лени и т. д. говорить нечего: слишком известно».

Стихи Анюте, о которых упоминает Оленина, были посвящены его первой любви – дочери священника, с которой Крылов встретился в 22 года. Он собирался жениться на девушке, отвечавшей ему взаимностью, но свадьба не состоялась из-за материальных трудностей. С тех пор Крылов оставался холостяком. Позже стало известно, что у него была внебрачная дочь Саша от кухарки. Писатель занимался ее воспитанием, на свадьбу дал большое приданое. Незадолго до смерти он завещал все свое имущество семье Саши. А на вопросы о том, почему он не женится, Крылов предпочитал отшучиваться, что «для женитьбы непригоден», а Олениной ответил: «Ту, которую бы я хотел, то за меня бы не пошла, а которая бы на это решилась, ту бы я не взял».

Говорят, любимым предметом в доме у писателя был диван, с которого он мог не вставать сутками. Над этим диваном висела огромная картина на одном гвоздике. Друзья советовали хозяину закрепить ее получше, чтобы она однажды не пробила ему голову. Крылов ответил, что все рассчитал: если картина сорвется, падать будет по касательной и голову не разобьет. Интересно то, что злосчастная картина, о которой рассказывали анекдоты еще при жизни баснописца, провисела до конца его дней и так и не упала. А Крылов, по одной из версий, из-за своей лености стал прототипом гончаровского Обломова.

О его обжорстве ходили легенды. Крылов сам рассказывал, как однажды съел 8 пирожков, после чего обнаружил, что лежали они в забытой под столом кастрюле, покрытой плесенью. Это его не смутило, и он доел оставшиеся 8 пирожков. Художник Ф. Солнцев писал: «На масленице у Олениных приготовлялись блины различных сортов. Между прочим подавались полугречневые блины, величиною в тарелку и толщиною в палец. Таких блинов, обыкновенно с икрою, Иван Андреевич съедал вприсест до тридцати штук».

Неряшество Крылова тоже было предметом насмешек его знакомых. Солнцев дал такой его портрет: «Одевался он крайне неряшливо: сюртук носил постоянно запачканный, залитый чем-нибудь, жилет надет был вкривь и вкось. Жил довольно грязно. … Однажды Крылов собирался на придворный маскарад и спрашивал совета у Елисаветы Марковны и ее дочерей; Варвара Алексеевна по этому случаю сказала ему: «Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает».

Крылов умер в возрасте 75 лет. Долгое время ходили слухи о том, что причиной смерти стало переедание и заворот кишок, но позже стало известно, что у писателя было двустороннее воспаление легких.