Отец всех «сыновей». Подлинная история революционного лейтенанта Шмидта

Пётр Петрович Шмидт родился 5 февраля 1867 года в Одессе. Практически все мужчины рода Шмидтов посвятили себя службе на флоте. Отец и полный тёзка будущего революционера Пётр Петрович Шмидт дослужился до звания контр-адмирала, был градоначальником Бердянска и Бердянского порта. Дядя, Владимир Петрович Шмидт, носил чин полного адмирала, являлся кавалером всех российских орденов, был старшим флагманом Балтийского флота.
Пётр Шмидт в 1886 году окончил Петербургское морское училище, был произведён в мичманы и назначен на Балтийский флот.
Среди своих сослуживцев Пётр Шмидт выделялся неординарностью мышления, разносторонними интересами, любовью к музыке и поэзии. Молодой моряк был идеалистом — ему претили жёсткие нравы, царившие в ту пору на царском флоте. Избиения низших чинов, «палочная» дисциплина казались Петру Шмидту чудовищными. Сам он в отношениях с подчинёнными быстро обрёл славу либерала.
Но дело не только в особенностях службы, Шмидту казались неправильными и несправедливыми устои царской России в целом. Офицеру флота предписывалось чрезвычайно тщательно выбирать спутницу жизни. А Шмидт влюбился буквально на улице, в молодую девушку, которую звали Доминика Павлова. Проблема заключалась в том, что возлюбленная моряка оказалась… проституткой.

Шмидта это не остановило. Возможно, сказалось его увлечение Достоевским, но он решил, что женится на Доминике и перевоспитает её.
Они обвенчались сразу после того, как Пётр окончил училище. Этот смелый шаг лишал Шмидта надежд на большую карьеру, но это его не испугало. В 1889 году у пары родился сын, которого назвали Евгением.
Добиться исправления своей возлюбленной Шмидту не удалось, хотя брак их продлился больше полутора десятилетий. После развода сын остался с отцом.

Отец Петра Шмидта брак сына принять и понять не смог, вскоре скончавшись. Пётр уволился со службы по болезни в чине лейтенанта, отправился с семьёй в путешествие в Европу, где увлёкся воздухоплаванием, пытался зарабатывать с помощью показательных полётов, но в одном из них получил травму при приземлении и вынужден был оставить это увлечение.
В 1892 году он восстановился на службе во флоте, однако характер и взгляды приводили к постоянным конфликтам с консервативно настроенными сослуживцами.
В 1889 году, увольняясь со службы, Шмидт сослался на «нервное заболевание». Впоследствии при каждом новом конфликте его оппоненты будут намекать на психические проблемы офицера.
В 1898 году Пётр Шмидт снова уволен с военного флота, но получил право служить на флоте коммерческом.
Период с 1898 по 1904 годы в его жизни стал, пожалуй, самым счастливым. Служба на кораблях Российского общества пароходства и торговли (РОПиТ) была трудной, но хорошо оплачиваемой, профессиональными навыками Шмидта работодатели были довольны, а «палочной» дисциплины, претившей ему, тут не было и в помине.
Однако в 1904 году Петра Шмидта вновь призывают на службу как офицера запаса флота в связи с началом русско-японской войны.

Лейтенант был назначен старшим офицером на угольный транспорт «Иртыш», приписанный к 2-й Тихоокеанской эскадре, который в декабре 1904 года с грузом угля и обмундирования вышел вдогонку эскадре.
2-ю Тихоокеанскую эскадру ждала трагическая судьба — она была разгромлена в Цусимском сражении. Но сам лейтенант Шмидт в Цусиме не участвовал. В январе 1905 года в Порт-Саиде он был списан с корабля из-за обострения болезни почек. Проблемы с почками у Шмидта начались как раз после травмы, полученной во время увлечения воздухоплаванием.

Лейтенант возвращается на Родину, где уже гремят первые залпы первой русской революции. Шмидт переведён на Черноморский флот и назначен командиром миноносца № 253, базирующегося в Измаиле.
В июле 1904 года лейтенант, не получая разрешения у командования, выехал в Керчь, чтобы помочь сестре, у которой возникли серьёзные семейные проблемы. Ехал Шмидт на поезде, проездом остановившись в Киеве. Там на Киевском ипподроме Пётр познакомился с Зинаидой Ивановной Ризберг. Она же вскоре оказалась его попутчицей в поезде Киев – Керчь. Ехали вместе 40 минут, 40 минут говорили. И Шмидт, идеалист и романтик, влюбился. У них возник роман в письмах — именно о нём вспоминает герой Вячеслава Тихонова в фильме «Доживём до понедельника».
Этот роман протекал на фоне всё более разгорающихся событий, которые докатились и до главной базы Черноморского флота в Севастополе

Пётр Шмидт не участвовал ни в каких революционных комитетах, но с энтузиазмом встретил царский манифест от 17 октября 1905 года, гарантирующий «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».
Офицер в восторге — его мечты о новом, более справедливом устройстве русского общества начинают реализовываться. Он оказывается в Севастополе и участвует в митинге, на котором призывает освободить политических заключённых, томящихся в местной тюрьме.
Толпа идёт к тюрьме и попадает под огонь правительственных войск. 8 человек убито, более полусотни ранено.
Для Шмидта это становится глубоким потрясением. В день похорон убитых, которые вылились в манифестацию с участием 40 тысяч человек, у могилы Пётр Шмидт произносит речь, которая буквально за пару дней делает его знаменитым на всю Россию: «У гроба подобает творить одни молитвы. Но да уподобятся молитве слова любви и святой клятвы, которую я хочу произнести здесь вместе с вами. Души усопших смотрят на нас и вопрошают безмолвно: «Что же вы сделаете с этим благом, которого мы лишены навсегда? Как вы воспользуетесь свободой? Можете ли вы обещать нам, что мы последние жертвы произвола?» И мы должны успокоить смятенные души усопших, мы должны поклясться им в этом. Клянёмся им в том, что мы никогда не уступим ни одной пяди завоёванных нами человеческих прав. Клянусь! Клянёмся им в том, что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим на сохранение нашей свободы. Клянусь! Клянёмся им в том, что свою общественную работу мы всю отдадим на благо рабочего неимущего люда. Клянёмся им в том, что между нами не будет ни еврея, ни армянина, ни поляка, ни татарина, а что все мы отныне будем равные и свободные братья великой свободной России. Клянёмся им в том, что мы доведём их дело до конца и добьёмся всеобщего избирательного права. Клянусь!»

За эту речь Шмидт был немедленно арестован. Предавать его суду власти не собирались — за крамольные речи офицера намеревались отправить в отставку.
Но в городе в тот момент уже фактически началось восстание. Власти всеми силами пытались подавить недовольство.
В ночь на 12 ноября был избран первый Севастопольский Совет матросских, солдатских и рабочих депутатов. На следующее утро началась всеобщая забастовка. Вечером 13 ноября депутатская комиссия, состоявшая из матросов и солдат, делегированных от разных родов оружия, в том числе от семи судов, пришла к Шмидту, освобождённому и ждавшему отставки, с просьбой возглавить восстание.
К этой роли Пётр Шмидт был не готов, однако, прибыв на крейсер «Очаков», чья команда стала ядром восставших, он оказывается увлечён настроениями моряков. И лейтенант принимает главное решение в своей жизни — он становится военным руководителем восстания.
14 ноября Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт». На корабль к отцу прибывает и его 16-летний сын Евгений, который участвует в восстании вместе с отцом.
Команде «Очакова» удаётся освободить часть ранее арестованных матросов с броненосца «Потёмкин». Власти тем временем блокируют мятежный «Очаков», призывая восставших сдаться.
15 ноября над «Очаковом» поднято красное знамя, и революционный крейсер принимает свой первый и последний бой.
На других кораблях флота восставшим не удалось взять ситуацию под свой контроль. После полуторачасового сражения восстание было подавлено, а Шмидт и другие его руководители арестованы.

Суд над Петром Шмидтом проходил в Очакове с 7 по 18 февраля 1906 года в закрытом режиме. Лейтенанта, присоединившегося к восставшим матросам, обвиняли в том, что он готовил мятеж, находясь на действительной военной службе.
20 февраля 1906 года Пётр Шмидт, а также трое зачинщиков восстания на «Очакове» — Антоненко, Гладков, Частник — были приговорены к смертной казни.
6 марта 1906 года приговор был приведён в исполнение на острове Березань. Командовал расстрелом сокурсник Шмидта по училищу, друг его детства Михаил Ставраки. Самого Ставраки спустя 17 лет, уже при советской власти, нашли, судили и тоже расстреляли.

После Февральской революции останки Петра Петровича Шмидта были перезахоронены с воинскими почестями. Приказ о перезахоронении отдал будущий Верховный правитель России адмирал Александр Колчак. В мае 1917 года военный и морской министр Александр Керенский возложил на могильную плиту Шмидта офицерский Георгиевский крест.
Беспартийность Шмидта сыграла на руку его посмертной славе. После Октябрьской революции он остался среди самых почитаемых героев революционного движения, что, собственно, и стало причиной появления людей, выдававших себя за сыновей лейтенанта Шмидта.

Единственный реальный сын Петра Шмидта, Евгений Шмидт, в 1906 году был освобождён из тюрьмы как несовершеннолетний. Уже после Февральской революции Евгений Шмидт подал прошение Временному правительству о разрешении присоединить к носимой им фамилии слово «Очаковский». Молодой человек пояснил, что это желание вызвано стремлением сохранить в своём потомстве воспоминание об имени и трагической смерти его отца-революционера. В мае 1917 года такое разрешение сыну лейтенанта Шмидта было дано.
Октябрьскую революцию Шмидт-Очаковский не принял. Более того, он воевал в Белой армии, в ударных частях барона Врангеля, и покинул Россию после окончательного поражения Белого движения. Он скитался по разным странам; прибыл в Чехословакию, где в 1926 году выпустил книгу «Лейтенант Шмидт. Воспоминания сына», полную разочарования в идеалах революции. Книга, однако, успеха не имела. В среде эмиграции к сыну лейтенанта Шмидта относились даже не с подозрением, его просто не замечали. В 1930 году он перебрался в Париж, и последние двадцать лет его жизни ничем примечательным отмечены не были. Он жил в бедности и умер в Париже в декабре 1951 года.