Неизвестная история: Британский холокост животных

Предыстория. В 1939 году британское правительство сформировало «Национальный комитет по мерам предосторожности животных», чтобы решить, что делать с домашними животными до того, как разразится война. Комитет был обеспокоен тем, что, когда правительству понадобится продовольствие, владельцы домашних животных решат разделить свой рацион со своими домашними животными или оставить своих питомцев голодать. В ответ на это была опубликована брошюра под названием «Советы владельцам животных». В брошюре предлагалось перемещать домашних животных из больших городов в сельскую местность и «если вы не можете поместить их на попечение соседей, действительно будет любезнее их уничтожить. В брошюре также содержалось объявление о пистолете, который можно было бы использовать для гуманного убийства домашних животных. Совет был напечатан почти в каждой газете и объявлен по BBC.

Некоторые историки предполагают, что массовое усыпление домашних животных вызвала общая паника в начале войны — об этом сообщали многие издания того времени.
Добрые британцы и звери-нацисты.
В начале Второй мировой войны тысячи британских детей были эвакуированы.
Пресса рекомендовала родителям регулярно писать им о любимых домашних животных: «Если у ваших детей остались дома любимцы, пишите и рассказывайте им, что вы собираетесь делать с домашними животными, вне зависимости от того, отослали ли вы их в деревню к друзьям или в другое безопасное место. Многие дети чувствуют огромную ответственность за своих питомцев и беспокоятся за них».
Родители действительно писали такие письма. Одно из них было направлено девочке Берил, которая должна была отправиться в Канаду на корабле. На письмо стояла «подпись» собаки Чамми — отпечаток ее лапы. Увы, Берил так и не достигла берегов Канады: в ее корабль попала торпеда, и он затонул.
Истории об эвакуированных детях резко контрастировали со статьями о немецком после, который, уезжая после начала войны, бросил пса по кличке Медвежонок.
Газета Daily Mail писала: «Вот с чем борется Британия — с жестокостью нацизма, который не знает ни правосудия, ни человеческих чувств, даже когда речь идет об их собственных домашних питомцах».
В первую неделю после объявления войны только в Лондоне было умерщвлено по воле хозяев более 400 тысяч собак и кошек — то есть примерно 26 процентов общего их числа. Это более чем в шесть раз превышает количество граждан, погибших от бомбёжек. Защитники прав животных назвали это событие «сентябрьским холокостом».
Интересно рассматривать отношение британцев к животным в контексте мифологизации войны 1939-1945 годов. В Великобритании её часто называют «народной войной», а граждане страны показываются исключительно с положительной стороны.

Что же случилось в сентябре 1939 года? Важно понимать, что ни одна бомба не упала на территории Великобритании до апреля 1940 года. Британское правительство не принимало решений о необходимости усыпления домашних животных — граждане сами несли своих питомцев на убой.
7 сентября 1939 года газета Times писала об уничтожении в ветеринарных центрах тысяч кошек и собак и о том, что люди с каждым днём приносят ещё больше. Королевское общество по предотвращению жестокого обращения с животными (RPSCA) было вынуждено в два раза увеличить штат в своих клиниках и нанимать сотрудников на ночную смену.
Народная ветеринарная амбулатория (PDSA) была, по словам свидетелей, буквально завалена собаками и кошками, которых принесли усыпить. Ветклиники, общества защиты животных и частнопрактикующие ветеринары не могли захоронить такое количество трупов животных своими силами, поэтому PDSA предоставила им луг, находящийся неподалёку от здания организации, на котором, согласно её отчёту, нашли последние пристанище около полумиллиона кошек и собак. Сотрудники Национальной лиги защиты собак (NCDL) жаловались, что запасы хлороформа (который использовали в том числе для безболезненного умерщвления животных) на исходе.

Массовое убийство животных в сентябре 1939 года не было беспрецедентным. За 20 лет до того, во время Первой мировой войны, некоторые члены британского парламента поднимали вопрос о бесполезности домашних животных. Например, в 1916 году консерватор-парламентарий Эрнест Претимэн говорил о собаках: «Несомненно, уменьшение их количества в городских кварталах необходимо, так как тут они не выполняют никакой полезной функции». С его мнением был согласен сэр Филип Магнус, ярый сторонник вивисекции (проведение хирургических операций над живым животным с целью исследования функций организма, либо извлечённых отдельных органов — прим. S.N), который ратовал за запрет содержания собак в городе (впрочем, безуспешно), утверждая, что это «негигиенично».
Несмотря на призывы к массовому убийству животных в Палате общин, решение об этом так и не было принято. Британская пресса соглашалась с необходимостью содержания домашних питомцев, однако осуждала граждан, которые якобы тратили на них драгоценную в военное время еду.
Не были согласны с такими заявлениями природоохранные организации. NCDL писала: «Те, кто ненавидит собак, руководствуются вовсе не патриотизмом и желанием сохранить продовольственные ресурсы для людей; они пользуются состоянием страны в эгоистичных и жестоких целях».
Джон Сэндимэн (John Sandeman), хозяин пса, опубликовал в газете письмо, в котором заверил, что его питомец питается в основном хрящами и кожей, которые всё равно пришлось бы выбросить, и обвинял парламентариев в невежестве. Были и другие письма, в которых владельцы животных вынуждены были оправдывать свою верность четвероногим любимцам. Тем не менее были и такие хозяева, кто шли на решительное усыпление питомцев «по законам военного времени».

За месяц до «сентябрьского холокоста» был основан Национальный комитет по мерам предосторожности в отношении животных во время воздушных налётов (NARPAC), который должен был консультировать власти относительно всех «проблем, касающихся животных в военное время». Несмотря на его рекомендации, Министерство внутренних дел не открыло специальные эвакуационные центры для домашних питомцев и не разрешало брать их с собой в бомбоубежища.

При этом государство вело активную работу против уничтожения домашних животных. В одном из заявлений NARPAC говорилось, что такие действия могут привести к неконтролируемому размножению крыс и мышей, а это, в свою очередь, поспособствует возникновению эпидемий смертельных заболеваний.
Некоторые историки предполагают, что массовое усыпление домашних животных вызвала общая паника в начале войны — об этом сообщали многие издания того времени. Например, в Times писали о быстро распространяющемся слухе, согласно которому содержать кошек и собак скоро запретят, а значит — от них надо поскорее избавляться. Издание поспешило опровергнуть слух, написав, что в нём «нет ни капли правды».
Психологи и психиатры отмечали, что гражданские лица, в отличие от кадровых военных, не знают, что представляют собой авианалёты в реальности, и просто будут оставаться в своих домах в надежде, что опасность обойдёт их стороной. Такое поведение, писали специалисты, чревато проявлением негативных эмоций не по отношению к врагу, который далеко, а по отношению к окружающим и близким.

Историки, предполагающие, что в усыплении животных играла роль паника, приводят и заявления властей, сделанные в предыдущие годы. В 1937 году Комитет обороны империи опубликовал прогноз, согласно которому в первые два месяца войны будет ранено 1,8 миллиона человек, из которых треть умрёт. Ещё через год ведомство заявило, что в первый день конфликта на Лондон сбросят 3500 бомб. Эти апокалиптические прогнозы не подтвердились. Количество пациентов с психическими заболеваниями не сильно увеличилось, массовой паники как таковой тоже не было. Люди обустраивали военный быт, главы семей старались действовать согласно ситуации. Усыпление питомцев входило в перечень таких действий: повесить плотные чёрные шторы, отослать детей в деревню и, конечно, избавиться от кота или собаки. Вся эта суета создавала иллюзию контроля над ситуацией, в которой люди ставили на первое место себя и домашних, а потом уже думали о сострадании к питомцам.
Таким образом, нельзя объяснить произошедшее паникой или желанием избавить животных от грядущих страданий.

Чтобы понять, что случилось, стоит обратиться к конкретным примерам.
Хозяин чёрного лабрадора по кличке Ангус, доктор, был призван в армию, и его любимец остался без дома. Ему, как и многим другим псам с подобной судьбой, помогла Нина, герцогиня Гамильтонская, известная активистка Общества защиты животных и противодействия вивисекции, призывавшая граждан приводить к ней своих питомцев.
Ангус, как и другие собаки, попавшие к герцогине, был успешно эвакуирован. На их ошейниках была бирка с кличкой — после войны хозяева собирались вернуть своих любимцев. Впрочем, не все сделали это: ко времени окончания боевых действий собаки были старые, многие породы просто вышли из моды.
Известный искусствовед и большой любитель собак Брайан Сьюэлл (Brian Sewell) рассказал историю убийства лабрадора по кличке Принц, которая показывает другой тип отношений между человеком и псом. Отчим Брайана, Роберт, застрелил Принца, как только семья эвакуировалась, оставив тело животного у кромки воды, чтобы его смыл прилив. «Я не плакал, как плачу сейчас, но отлично запомнил чувство холодного, стойкого отвращения [к отчиму]», — вспоминает он.
У Роберта не было близких отношений с псом — они были у Брайана. Отчима не призвали на фронт, не было объявлено о срочной массовой эвакуации, смерть пса не была обусловлена ничем, кроме как желанием Роберта избавиться от него.
Массовое уничтожение питомцев сложно объяснить и с географической точки зрения. Жители пригородов, у которых вроде бы не было причин бояться бомбардировок, тоже делали это.

В дневнике 18-летней Дафны Пеннефазер (Daphne Pennefather) из графства Суррей описывается недолгая жизнь её пса. Он появился в семье в мае 1939 года и был убит той же осенью в ходе подготовки к переходу на военное положение. Семья выкорчевала розарий, разбив на его месте огород, приглашала на чай эвакуированных детей и «позаботилась» о собаке своей дочери.
Многие из тех, кто убил своих домашних животных, вскоре пожалели об этом. Как говорили в радиопередаче, посвящённой работе NARPAC, «уничтожить верного друга — значит позволить войне заползти к вам в дом». Опросы и интервью, проводимые государственными социологическими организациями, подтверждали, что так оно и было.

О совсем другом отношении к своим питомцам, нежели то, что продемонстрировали британцы, рассказывала жительница блокадного Ленинграда Тамара Томилина в интервью Sensus Novus:
«У нас, у деда, были две собаки охотничьи. Он был охотником. Сколько бабушка ни плакала, ни ругалась, ни говорила: “Отдай ты собак! Пусть люди их съедят”. Их же ели. А он — ни в какую! И делил с собаками свой паёк. Долго он не протянул. Сам голодный, собаки тоже. Однажды ночью просыпаемся. Он — на полу. Мы все собрались. Умирая, дед просил хлеба. А хлеба не было! По карточке 125 граммов хлеба получали, больше ничего. А сейчас хлеб на земле валяется… Дед умер, и мы его с мамой на Пискарёвку увезли. Похоронили в ту могилу, что третья от входа. А собаки подохли сразу. Орали, выли перед смертью. Забрали их. Сосед пришёл и попросил: «Отдайте нам». Мы их есть не стали. Ты что, своих собак есть будешь? Дед любил своих собак и за них погиб».

О том времени сейчас напоминает памятник, посвященный всем животным, скончавшимся в годы войны, в том числе и тем, которые служили наравне с британскими войсками, а также войсками союзников. Мемориал служит памяткой всему человечеству, которое не сумело защитить тех, кого «приручило».