Почему библейская Рахиль была дамой бубен?

Много раз говорено: не садитесь играть в азартные игры с шулерами. И все равно — соблазн велик. Страсть к игре у многих в крови — что в политике, что в любви, что в банального «дурака». Откуда взялась карточная колода и как играть, чтобы не проиграть все?…

По наиболее распространенной версии, игральные карты впервые появились в Китае и были сделаны из слоновой кости. Именно такими играли на жизнь и смерть воины Аттилы. Карты из слоновой кости были слишком дороги, да и гунны, пройдя смерчем по Европе, растворились в потоке переселения народов вместе со своим вождем.

Лишь в начале второго тысячелетия, скорее всего, после Крестовых походов, китайские карты, но уже бумажные, вновь попали в Европу. Общее число карт, как и теперь, было 52, по числу недель в году, а четыре масти символизировали времена года.

Первые подлинно европейские карты, по преданию, сделал в конце XIV века придворный художник Жакомин Грингонер для развлечений слабоумного французского короля Карла VI. Современные названия мастей тоже принадлежат французам.

У всех карточных картинок имелись ныне забытые старинные, реальные или легендарные, прототипы. Короли — это Карл Великий («черви»), царь Давид («пики»), Юлий Цезарь («бубны») и Александр Македонский («трефы»). Дама «червей» — Елена Троянская, «пик» — богиня войны Афина, дама «бубен» — библейская Рахиль, «треф» — Аргина, анаграмма латинского Regina (королева).
Слово «валет» вначале означало слугу, позже — не всегда честного, но храброго искателя приключений. Ведь таковыми были реальные прототипы валетов — французский рыцарь Ла Гир по прозвищу Сатана («черви») и Ожье Датчанин («пики») — и легендарные герои эпосов — Роланд («бубны») и Ланселот Озерный («трефы»).

До XVI века и сами карты, и карточные игры были довольно сложными. Играла преимущественно аристократия, колоды расписывались вручную, а простой люд довольствовался игрой в кости. С наступлением Нового времени карты и карточная игра упростились.

Унификация привела, во-первых, к созданию карт почти таких же, в какие играют и сейчас: три картинки и туз в каждой из мастей, «фоски» от двойки до десятки плюс два джокера, или шута. Во-вторых, сформировались два типа игр: международные (например, нынешний покер) и местные (например, немецкий скат).

А карточное времяпрепровождение разделилось на игры, так сказать, коммерческие (где может присутствовать, хотя и необязательно, денежный интерес — например, бридж), азартные (в которые крайне редко играют без интереса — например, «очко») и так называемые «народные» (все разновидности игры в «дурака»), что, правда, не мешает игрокам просаживать немалые суммы денег.

В России карты появились при царе Федоре Иоанновиче. В Уложении царя Алексея Михайловича от 1649 года карточные игры квалифицировались как серьезное преступление, за которое полагалось клеймение раскаленным железом и вырывание ноздрей.

Послабление произошло при царе Петре, но сам Петр карт не любил и играл в них очень редко, хотя и повелел открыть их производство на двух небольших мануфактурах в Москве: торговля игральными картами приносила в казну немалые доходы. Окончательно государственная монополия на производство игральных карт была введена при Александре I, причем доход шел на содержание ведомства императрицы, опекавшего детей-сирот.

Бумага, из которой изготовляли карты, была низкого качества и поэтому предварительно натиралась тальком на специальных талечных машинах. Такие карты были гладкими, хорошо скользили при тасовании и назывались «атласными». Стоили они недешево: дюжина колод атласных карт в 1855 году стоила 5 рублей 40 копеек.

Золотой век русской литературы удивительно совпал с золотым карточным. В свою очередь, начавшимся тогда же, когда начался «золотой век государства российского».

При матушке Екатерине, по свидетельству историков, дворяне просиживали за картами часами, играли и мужчины, и женщины, и старые, и молодые. В начале XIX века страну захлестнула уже настоящая игромания. Появились и профессиональные игроки, причем из высшего сословия, часто — нечистые на руку.

Если при царице-матушке таковые были наперечет (своим шулерским талантом славился, например, «старик» Державин), то когда, словами князя Петра Вяземского, карты в русской жизни стали «одной из непреложных и неизбежных стихий», шулеров появилось значительно больше.

Все это нашло отражение в русской литературе. Вспомним хотя бы персонажей гоголевских «Игроков». Вот только Николай Васильевич, сам в карты не игравший, описывал в «Игроках», как и во многих других своих произведениях, не свой личный опыт, а то, о чем ему рассказывали люди знающие. Не исключено, что одним из рассказчиков был поэт-народолюбец Некрасов, живший долгое время за счет карточной игры и умевший вовремя с помощью шулерского приема сдать нужную карту.

Да что Некрасов! Пушкин играл так увлеченно и страстно, что оставил после себя из общей суммы долгов в 60 тысяч — более половины карточных. Лермонтов, однако, как «гений сумрачный», в карты играл исключительно потому, что офицер не играть не мог, и переносил свои карточные фантазии на бумагу в «Маскараде» и «Тамбовской казначейше».

Но, пожалуй, самым страстным игроком «золотого века» был Лев Толстой, и проигрывавшийся чаще в пух и прах, и, бывало, выигрывавший немалые деньги, но игравший всегда безукоризненно честно. Известен эпизод, когда, чтобы посветить нагнувшемуся за десятирублевой ассигнацией Афанасию Фету (упавшие на пол деньги поднимать считалось неприличным, они уходили обслуживающим господ лакеям), граф поджег от пламени свечи сторублевую купюру.

Поэтому и проигрыш Николеньки Ростова Долохову описан с таким же знанием дела, как и то, с каким трудом семейство Ростовых выплачивало бретеру долг чести.

“Направо легла дама, налево туз. — Туз выиграл! — сказал Германн и открыл свою карту. — Дама ваша убита, — сказал ласково Чекалинский. Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как он мог обдернуться. В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась…”

Александр Пушкин.«Пиковая дама»

Но даже во времена «золотого» карточного века шулер не был фигурой столь распространенной, какой он стал с развитием капитализма — не только в России, но и по всему миру. Причем профессионализм шулеров, или, по современной российской терминологии, «катал», вырос настолько, что многие из них могли дать сто очков вперед самым знаменитым фокусникам.

Случай, когда на плывущем по Миссисипи колесном корабле встречаются два знаменитых шулера, тому подтверждение. Один предлагает сыграть и протягивает другому свою колоду. «Здесь не хватает одной карты!» — говорит тот, взвесив колоду на ладони. «Не может быть! — изумляется первый, забирает колоду и взвешивает ее в свою очередь. — Вы правы, сэр, не хватает девятки треф!»

Историю можно отнести к разряду красивых легенд, но однажды в юности автор этих строк, взятый в качестве «подсадного» на серьезную игру, на которой в его функции входило снабжение «основного» необходимой информацией по заранее оговоренной системе знаков, или «маяков», наблюдал нечто схожее.


....Тот, кого предполагалось обыграть, был с виду нежный, болезненный юноша с замотанным шарфом горлом. Юноша не удивился, что в игре будет участвовать третий. Не пресекал попыток «основного» передернуть. На чужой сдаче сидел прямо, поднося к глазам карты так, что даже сам мог видеть их только под определенным углом и только одним глазом. И по большей части пасовал.

Зато на своей сдаче творил! Сдавал что хотел не только себе, но и двум своим неудачливым партнерам по игре. Это был тотальный, неуловимый контроль. Достижимый — это необходимо признать! — только годами изнурительных тренировок. Не помогала ни замена колоды, ни просьбы пересдать или переснять.

Завороженным «основному» и «подсадному» (в просторечии — «мартышке») не оставалось ничего другого, как с тоской ждать окончания игры. После расчета юноша поблагодарил и предложил заходить еще. На улице «подсадной» попросил у «основного» рубль на порцию пельменей в кафе (ныне давно отсутствующем) на углу проезда Художественного театра и улицы Горького.

«Основной» не дал: ему этот рубль был нужен на другой игре, он собирался «обуть» какого-то заезжего лоха и вернуться вечером к юноше отыгрываться. Аргументы «подсадного», что, мол, отыграться не получится, не слышал. И вечером проиграл, уже в игре один на один, всё...

Как считают профессионалы, настоящая азартная игра невозможна совсем без обмана. Что бы ни говорили сторонники игры честной, нет ни одного игрока, который бы отказался посмотреть в чужие карты. А это уже отход от честности. В таких играх все определяется по принципу «не пойман — не вор».

Не поймал, проиграл — расплачивайся. Сам виноват! Вот если поймал, то выбор действий широк. Вплоть до удара канделябром. Впрочем, подавляющее большинство людей все-таки не любят проигрывать. Несмотря на толкуемое по Фрейду стремление к смерти. И уж тем более не любят отдавать проигранное. Слова «карточный долг — долг чести» ныне почти повсеместно превратились только в слова.

Если же вы по-настоящему (как тот Парамоша в исполнении Евстигнеева из фильма «Бег») азартны, излишне самоуверенны, готовы играть в азартные игры с малознакомыми людьми в сомнительной обстановке на большие деньги, если полагаетесь исключительно на свое умение и везение, то рано или поздно вы проиграете много.

А если осторожны, знаете о шулерских приемах и в азартные игры играете лишь со знакомыми, если предпочитаете «коммерческие» по умеренной ставке или «народные» на щелчки по носу — то можно и попробовать.

Ну? Кто сдает?