70 метастазов. Как хирург из Петербурга спас «безнадёжную» больную

Торакальный хирург Евгений Левченко только что вышел из операционной. Сегодня у него были две операции. Оба случая — рак пищевода. «„Торакс“ по-латински — грудная клетка. Всё, что есть злокачественного в грудной клетке — наша специализация, — говорит доктор. — Чаще всего это опухоли лёгких и пищевода. Операции очень длительные, травматичные. За целый день выполнишь одну — выжатый, как лимон».

Евгений Левченко — заведующий торакальным отделением НМИЦ онкологии им. Петрова. Он оперирует уже более 20 лет. За плечами — около полутора тысяч операций. Однажды пришлось простоять у хирургического стола 18 часов подряд: операция прошла успешно.

Премия им. Перельмана занимает почётное место в кабинете Левченко. Но главную награду по итогам операции получил не он, а пациентка, считает хирург. Эта премия — жизнь.

Уникальная операция прошла в 2009 году. Пациентка — 17-летняя девушка с четвёртой стадией рака. Впервые она заболела в 13 лет: появилась опухоль на ноге. Врачи поставили страшный диагноз «остеосаркома». Девочка прошла через множество циклов химиотерапии, в итоге ногу пришлось ампутировать. На этом страдания ребёнка не закончились, метастазы пошли в лёгкие: 28 в правом, 42 — в левом. Практически обречённая пациентка.

«С эмоциональной точки зрения, пожалуй, это была самая сложная операция, — вспоминает Евгений Левченко. — Удалить 70 метастазов для торакальных хирургов технически при определённом опыте нет большой проблемы. Трудность в том, что есть ещё микрометастазы. Значит, будет рецидив. Я всю жизнь оперирую злокачественные опухоли. Если мне скажут: „я удалил 42 метастаза“, однозначно отвечу: был 43-й, который ты не нашёл».

Операцию провели методом изолированной химиоперфузии — это модернизированная запатентованная методика НМИЦ онкологии им. Петрова. Во время операции пришлось «выключить» лёгкое из общего кровообращения и наладить в нём собственное, локальное, с циркуляцией высокой дозы химиопрепаратов.

«Концентрация цитостатиков в таких операциях в сотни раз выше, чем при высокодозной химиотерапии, — говорит хирург, — чтобы убить нереализованные ещё метастазы. Затем в течение получаса лёгкое промывается от цитостатика и включается обратно в общее кровообращение. Сама методика — очень сложная. К нам на эти операции приходит перфузиолог, встраивает аппарат искусственного кровообращения в лёгкое».

Прошло уже 8,5 лет, у девушки 100% ремиссия. Она занимается кройкой и шитьём, приезжает обследоваться. Как-то перед научным конгрессом Евгений Левченко попросил её сфотографировать свой рентгеновский снимок лёгких — хотел показать коллегам. Она сделала фото на просвет окна.

«Я первый раз смотрю — испорченный снимок, что-то пёстрое на фоне, — отмечает хирург. — Присмотрелся — а там цветущий яблоневый сад за окном. И понял, что не прав. Мы рассматриваем пациентов с точки зрения снимков, но если разобраться, за этими снимками — жизнь».

Рак таит в себе немало загадок. Врачи и специалисты до сих пор не могут объяснить все механизмы его возникновения. А в народе ходят мифы, что онкология лечится травами, заговорами, «вредная химия» — ни к чему. Можно услышать истории о чудесном исцелении. Типичный сюжет: пациент, от которого отказались врачи, одним прекрасным утром просыпается совершенно здоровым.

«Я не видел спонтанных ремиссий, — говорит Евгений Левченко. — Готов поверить, что всё рассосалось и ушло, если мне покажут гистологическое заключение. Часто все эти случаи „исцеления“ связаны с плохой диагностикой. Есть рентгенологические признаки — вроде бы рак лёгкого или ещё чего-то, но не было уточняющей диагностики. А может, это была доброкачественная опухоль? Подкрепить веру в спонтанное выздоровление я не готов. Веру в такие чудеса внушают знахари, которые просто зарабатывают на чужом горе».

Периодически с такими пациентами приходится сталкиваться. Как правило, они или их родственники не верят в традиционную медицину, доводя ситуацию до критической.

«Сегодня показывали на пятиминутке пациента с раком кожи, — рассказывает Евгений Левченко. — Опухоль уже на глазницу начала переходить. А так „не беспокоило“. У него опухоль с кулак — как не беспокоила? Пациент приехал из какой-то глубинки. Примочки, травы, скорее всего, прикладывал, пробовал лечиться сам. Беспросветная безграмотность. Это плоскоклеточный рак кожи, как только он появился, можно было иссечь со 100% вероятностью излечения. Не знаю, что делать... Как донести эту мысль: если рак на ранних стадиях, это практически всегда излечимо?».

Сейчас поддаётся лечению рак простаты, на ранней стадии — рак молочной железы. Регулярные обследования нужно проходить после 50 лет. Если есть факторы риска — наследственность или лучевая нагрузка — то раньше. Если форма наружная — например, изменила цвет родинка, практически со 100% вероятностью можно вылечиться. Мужчины чаще всего страдают от рака лёгких, причина — курение. В последние годы около 30% пациентов стали составлять женщины, никогда не курившие. Экологическая обстановка вносит свою лепту. Но медицина даёт людям надежду.

«С каждым годом и химиотерапия, и хирургия прогрессируют, — отмечает Левченко. — 20 лет назад герминогенная опухоль была приговором, сейчас — 90% выживаемость. Когда я пришёл в медицину, если видел пациента с остеосаркомой, метастазами в лёгкие, это вызывало только сожаления. Сейчас мы не можем исцелить всех, но часть пациентов вытягиваем из рук „костлявой“. Хотя бы на несколько лет. По раку лёгкого: в конце прошлого века пациент с таким диагнозом жил максимум 12 месяцев. Сейчас дошло до 30 месяцев. В онкологии 5 лет без прогрессирования считается выздоровлением».

«Мы, онкологи, работаем на территории смерти. Старушка, так скажем, уже метки поставила, — говорит хирург. — Наша задача эти отметины либо смыть, либо дать ещё время. Мы словно стоим и пытаемся выловить людей из этой реки, которая их уносит, кого-то удаётся выхватить. Дать им возможность побыть ещё на этом берегу».

Евгений Левченко признаётся: есть вещи, которые сложно поддаются рациональному объяснению. Например, если он уже пошёл в операционную, ни за что не повернёт назад. Казалось бы, суеверие, но это правило хирург не нарушает. Медсёстры в операционной говорят: упал пинцет — надо тщательно следить за свёртываемостью крови.

«Когда уже не к кому обращаться — молюсь господу богу. Когда уже всё, что ты можешь, знаешь, умеешь — сделал», — рассказывает Левченко. Так, много лет назад во время операции у пациента остановилось сердце. Хирург взял его в руки и начал прямой массаж: «Нужно сдавливать сердце ритмично, с такой силой, чтобы пульсовая волна доходила до периферии, создавать нужное давление. Проходит 30 минут. 40 минут. На 50-й минуте стал читать про себя „Отче наш“, меня когда-то мама научила. Анестезиологи начали уходить из операционной со словами: „Чудес не бывает“. А я качаю и читаю „Отче наш“. И вдруг сердце начинает биться. Кричу анестезиологам — а ну, обратно!».

Утром хирург зашёл в реанимацию без особой надежды: 50 минут сердце не работало нормально, неизвестно, хватило ли мозгового кровообращения? «Пациент сидел на койке и читал „Роман-газету“. Я прямо запомнил это название: „Роман-газета“. Где он только её взял? — вспоминает Левченко. — Пациент спрашивает: „Почему на меня все так странно смотрят?“ Я ответил: ну кто ж их знает, всё хорошо!».

Спустя какое-то время Евгений Левченко узнал от медсестры: перед операцией она брала кровь на анализ у того больного, и он ей сказал: «Ты сейчас берёшь кровь у меня, но я пойду и не вернусь».

«Пациент не должен с таким настроением идти на операцию, — считает торакальный хирург. — Если он не настроен оперироваться, я никогда не уговариваю. Есть вещи, которые мы не можем озвучить. Возможно, он на уровне подсознания чувствует: что-то может случиться. С другой стороны, были пациенты, казалось бы, безнадёжные, но они так хотели жить, настаивали на операции. И они живут».

«Есть такая притча у буддистов. Как-то человек убегал от тигра, добежал до края обрыва и увидел внизу ещё одного. Он прыгнул и схватился за сук. Дерево стало ломаться. И вдруг он заметил ягоду, дотянулся и съел. Прочувствовал, что это самая вкусная ягода в жизни. Когда мы даём пациенту 6, 12 месяцев, год, 5 лет, ощущения вкуса жизни совсем иные», — считает хирург. Поэтому своё душевное равновесие Евгений Левченко поддерживает не только философией, но и с помощью йоги. Начал заниматься ею в армейские годы. «Не всегда хватает времени, но в целом медитация действительно помогает ясности ума», — говорит хирург. Ещё одна отдушина — зелёный чай.

«Могу дать совет: зелёный чай надо хранить в морозилке, поскольку он продолжает ферментироваться. Чтобы он сохранил свои вкусовые качества, не должно быть доступа кислорода», — рассказывает Левченко. В рабочем кабинете он хранит небольшой набор для чайной церемонии, а дома — настоящую коллекцию разных сортов. Но главное увлечение хирурга всё же его работа.

«Когда я прихожу на операцию, у меня может болеть спина, но я становлюсь к столу, и время останавливается. Только когда я заканчиваю, спрашиваю — сколько времени прошло? Один этап идёт за другим, операция за операцией. Когда приходят бывшие больные через несколько лет, или звонит пациентка и говорит: „Сегодня 15 лет, как вы прооперировали папу, он попросил найти вас и сказать огромное спасибо, у него всё хорошо“ — это даёт силы».