Забытые имена: Марк Бернес

Марк Бернес (при рождении — Менахем-Ман Не́ухович Нейман) родился 8 октября 1911 года в городе Нежине, ныне райцентр в Черниговской области Украины в бедной семье служащего артели по сбору утильсырья.
Когда Марку было 5 лет, семья переехала в Харьков. Там он закончил среднюю школу, и родители отправили его учиться на бухгалтера в Харьковское торгово-промышленное училище. Однако никакого желания заниматься счетоводством у Марка не было. Он мечтал о сцене. Впервые он попал в театр в 15 лет и с тех пор заболел им на всю жизнь. Чтобы быть к нему поближе, он нанимается в бригаду расклейщиков афиш, а через некоторое время начинает работать зазывалой — напялив на себя афишу, приглашает добропорядочных граждан посетить вечерний спектакль. При этом он так усердно играет свою роль, что не обратить на него внимание просто невозможно. Собственно, это были первые мини-роли будущего знаменитого актера.
Именно после этого его друзья рассказали о нем старосте театральных статистов, и тот решил привлечь бойкого паренька к работе в театральной массовке. Так Бернес попал на одну из бессловесных ролей — кельнера в спектакле «Мадам Помпадур» харьковского театра «Муссури» (Бернес ошибочно называет его «Миссури» . С этого момента и началась его актерская жизнь. Там же, заменив заболевшего артиста, сыграл свою первую роль и удостоился похвалы знаменитого режиссёра Н. Н. Синельникова. К этому периоду относится появление его сценического псевдонима — Бернес.

Между тем страсть своего отпрыска к театру родители Бернеса категорически не одобряли. Их мнение было твердым и однозначным: он должен продолжать учебу в торгово-промышленном училище и забыть о театре. Однако переубедить упрямого Бернеса не смогли даже родители. В 17 лет он попросту сбегает от них: садится в поезд и уезжает в Москву. В столице он несколько дней живет на Курском вокзале, а днем обивает пороги столичных театров, соглашаясь на любую работу. И наконец он добивается своего: его берут в массовку Малого театра. Одновременно он успевает записаться и в массовку Большого театра, благо оба этих заведения находятся рядом друг с другом. Так проходит несколько месяцев.

В феврале 1930 года Бернес подает заявление в Московский драматический театр (бывший Корш) и получает положительный ответ. Он становится актером вспомогательного состава. Его рвение в работе столь велико и заметно, что уже через 11 месяцев — в январе 1931 года — его зачисляют актером в основной состав. Однако роли в спектаклях ему достаются небольшие. Таких ролей за три года работы в драмтеатре он сыграет пять.

Своего угла в Москве Марк Бернес долгое время не имел, поэтому первые несколько месяцев ему пришлось жить в крохотной гримерной. В доме напротив театра в Петровском переулке надстроили этаж (пятый) и одну из его комнат отдали молодому актеру Бернесу. Марк работал на этой стройке как рабочий все свободное от репетиций и спектаклей время. Привозил строительные материалы. Ночью работал, вечером играл спектакли, днем репетировал — это было очень трудное время для него, да еще когда нечего есть.

В начале 1933 года молодой актер перешел работать в Театр Революции. В период юношеских лет Марк очень серьезно относился к своей мечте стать настоящим актером. Он, как губка, все впитывал. Он буквально не выходил из театра, даже в те дни, когда не был занят ни в спектаклях, ни на репетициях. Про него можно сказать, что он не случайно попал в искусство.

В середине 30-х годов он влюбился и женился на молодой девушке, которую звали Полина (друзья Марка называли ее Паолой или просто Пашей). Именно она стала прививать Бернесу интерес к литературе, заразила его чтением.

В 1935 году началась его театральная слава. Режиссер Евгений Червяков задумал снимать художественный фильм «Заключенные» и на главную роль пригласил Михаила Астангова. А тот, в свою очередь, порекомендовал взять на одну из эпизодических ролей 24-летнего актера Марка Бернеса. И хотя его появление в этом фильме зрителями осталось практически незамеченным, однако дружба с М. Астанговым осталась надолго. Астангов познакомил друга с драматургом Николаем Погодиным, который, в свою очередь, «сосватал» молодого актера режиссеру Сергею Юткевичу. Тот в 1936 году приступил к съемкам фильма «Шахтеры» и искал артиста на роль шпиона Красовского. И Бернес как никто лучше подошел на эту роль.

Ровно через год после съемок в этом фильме все тот же С. Юткевич приглашает Бернеса в свой новый фильм — «Человек с ружьем», где ему вновь достается эпизод, однако на этот раз его персонаж герой положительный — молодой красноармеец.

Роль по сценарию выглядела несложной, однако Бернес решил подойти к ее исполнению творчески. В течение нескольких дней перед началом съемок он буквально не вылезал из Музея революции, пытаясь найти среди фотоэкспонатов музея образ нужного ему молодого красноармейца. И в конце концов нашел — молодого вихрастого паренька, перепоясанного крест-накрест пулеметными лентами. Однако, по мнению самого артиста, чего-то его экранному герою все-таки не хватало. Но чего? Бернес этого и сам пока толком не знал. Но стал копаться в актерском реквизите и внезапно наткнулся на старенькую гармонь. Так была найдена еще одна важная деталь к образу героя.

А затем на свет родилась и песня: второй режиссер фильма Павел Арманд сочинил нехитрую песенку «Тучи над городом встали», которую герой Бернеса — Костя Жигулев — и запел с экрана. Когда фильм снимался, никто из участников съемок и предположить не мог, что эта песня в исполнении Бернеса вскоре станет народным шлягером. Так после фильма «Человек с ружьем» 26-летний Марк Бернес стал всесоюзно известным.

В 1938 году успех Бернеса в мире кино закрепляет режиссер Эдуард Пенцлин: он не только приглашает актера на главную роль в свой фильм «Истребители», но и делает его героя — летчика Сергея Кожухарова — поющим. Песня «В далекий край товарищ улетает» (композитор Н. Богословский) тут же становится очередным народным шлягером. Фильм занимает 1-е место в прокате 1940 года, собрав на своих сеансах 27,1 млн. зрителей.

Еще одним лидером проката того года был фильм Л. Лукова «Большая жизнь» (1-я серия), который, заняв 6-е место, собрал 18,6 млн. зрителей. В этом фильме Бернес сыграл одну из главных ролей — горного инженера Бориса Николаевича Петухова.

Причем поначалу режиссер пробовал актера на другую роль — Вани Курского, надеясь, что Бернес потянет на этого героя. Однако переиграть природное обаяние Петра Алейникова Марку Бернесу так и не удалось, и роль ему не досталась. Впрочем, оно и к лучшему.

Свою вторую и, как оказалось, последнюю главную роль в кино Бернес сыграл во время войны. Это была роль Аркадия Дзюбина из фильма все того же Л. Лукова «Два бойца». Однако съемки в этой картине были для актера отнюдь не легкими.

Из двух главных героев фильма к началу съемок режиссер окончательно определился только с одним — Сашу с Уралмаша должен был играть Борис Андреев. А вот на роль Дзюбина претендовали сразу две тогдашние звезды советского кино: Петр Алейников и Николай Крючков. Однако какие-то сомнения относительно двух этих актеров у режиссера все-таки были. Видимо, ему хотелось, чтобы рядом с Андреевым был актер из другой компании, иначе зритель воспринял бы эту картину как продолжение «Трактористов». Поэтому в конце концов от услуг Крючкова и Алейникова решено было отказаться, и роль досталась Бернесу.

Вспоминает кинооператор А. Кричевский: «В 42-м году со снятым на фронте материалом я приехал на несколько дней в Москву. Интерес Марка к фронтовой жизни, к моим рассказам о съемках солдат был на этот раз поглощающим. Он готовился к роли Аркадия Дзюбина. Его интересовало все, вплоть до того, подшивают ли солдаты на фронте подворотнички к гимнастеркам (чего я не замечал и на чем настаивали консультанты фильма)».

Между тем едва начался съемочный процесс, как режиссер фильма понял, что роль Марку Бернесу абсолютно не дается. Быстро овладев одесским говором (научился от одного балаклавца, который лежал в ташкентском госпитале), он никак не мог войти в образ настоящего одессита. Прошло уже полтора месяца со дня начала съемок, а дело так и не сдвигалось с мертвой точки. Лукову настоятельно советовали заменить Бернеса на другого актера, но он медлил. И, как оказалось, был прав. Актер все-таки сумел войти в образ А. Дзюбина, нашел точные, вдохновенные краски. Во многом ему помог случай. Например, внешность своему герою он нашел в обычной парикмахерской. В тот день молодая и неопытная ученица обкорнала его почти «под ноль», но увидевший его Луков внезапно воскликнул: «Это как раз то, что надо!»

Так же случайно появилась в фильме и песня «Темная ночь». Вот что вспоминает об этом композитор Н. Богословский: «В фильме никакие песни поначалу не планировались, должна была звучать только оркестровая музыка. Но как-то поздно вечером пришел ко мне режиссер картины Леонид Луков и сказал: «Понимаешь, никак у меня не получается сцена в землянке без песни». И так поразительно поставил, точно, по-актерски сыграл эту несуществующую еще песню, что произошло чудо. Я сел к роялю и сыграл без единой остановки всю мелодию «Темной ночи». Это со мной было первый (и, очевидно, последний) раз в жизни… Поэт В. Агатов, приехавший мгновенно по просьбе Лукова, здесь же, очень быстро, почти без помарок написал стихи на уже готовую музыку.

Дальнейшее происходило как во сне. Разбудили Бернеса, отсыпавшегося после бесчисленных съемочных смен, уже глубокой ночью (!) раздобыли гитариста, поехали на студию и, в нарушение правил, взломав замок в звуковом павильоне, записали песню. И Бернес, обычно долго и мучительно «впевавшийся», спел ее так, как будто знал много лет. А наутро уже снимался в эпизоде «Землянка» под эту фонограмму.

И «Шаланды» тоже придумал Луков. Я долго доказывал ему, что не стоит использовать в фильме чисто одесский колорит: неприятностей потом не оберешься. Напоминал о жесткой критике Утесова, исполнявшего песенки своего родного города, ссылался на незнание этого фольклора, предлагал другие интонационные решения песни. Луков был неумолим.

В помощь мне студия дала объявление: «Граждан, знающих одесские песни, просьба явиться на студию в такой-то день к такому-то часу». Что тут началось!.. Толпой повалили одесситы, патриоты своего города, от седовласых профессоров до людей, вызывающих удивление — почему они до сих пор на свободе? И все наперебой, взахлеб напевали всевозможные одесские мотивы. Потом я, используя городские интонации и обороты этих бесхитростных мелодий, написал свои «Шаланды», за которые, как я и предполагал, хлебнул впоследствии немало горя. Ругавшие меня критики никак не могли понять, что этот персонаж должен был петь именно такую песню, так как салонные романсы или классические арии ему противопоказаны. А Луков, возможно, и предполагая, что «Шаланды» вызовут такую реакцию, все же на исполнении песни в фильме настоял. Он понимал, что она придаст одесситу Аркадию Дзюбину достоверную музыкальную характеристику. И на всех обсуждениях и просмотрах горячо защищал свою позицию».

Фильм «Два бойца» стал вершиной популярности Марка Бернеса. За исполнение главных ролей в этой картине его и Б. Андреева правительство наградило орденами Красной Звезды. А жители Одессы присвоили Марку Бернесу звание «Почетный житель города».

В том же 1942 году Бернес снялся сразу в двух «Боевых киносборниках» — № 8 и № 9. В первом из них актеру пришлось заменять Н. Крючкова в эпизоде о трех танкистах (Б. Андреев, П. Алейников, М. Бернес), после чего отношения с Крючковым у него испортились.

В 1943 году Бернес сыграл первую отрицательную роль: в картине Сергея Герасимова «Большая земля».

В 1945 году режиссер Л. Луков начал съемки второй серии фильма «Большая жизнь» и вновь пригласил в картину Бернеса. Во время этой работы произошел досадный инцидент, о котором рассказывает один из его участников — композитор Н. Богословский: «Внезапно Бернес наотрез отказался петь мою песню «Три года ты мне снилась». Луков вопреки обыкновению не вспылил, а через несколько минут раздумья сказал Марку: «Тогда я тебя снимаю с роли. Мне нужна именно эта песня». Был страшный скандал: взбешенный Бернес, хлопнув дверью, уехал со съемки. Но назавтра все обошлось. Утром Марк явился спокойный, умиротворенный. Доверяя Лукову и искренне его любя, он всю ночь «впевался» в песню, проигрывал ее актерски, и она стала ему нравиться. Так благодаря Леониду Давыдовичу песня эта, прозвучав в фильме, долгие годы оставалась в концертном репертуаре Бернеса».

Еще один участник тех съемок — актриса Л. Смирнова — позднее вспоминала о том, как некрасиво вел себя Бернес по отношению к своим коллегам на съемочной площадке. Дело в том, что он был крайне ревнив к чужой славе и часто подставлял своих партнеров — П. Алейникова, ту же Л. Смирнову. Например, во время съемки он специально отступал на несколько шагов назад, в результате чего его партнеру приходилось отворачиваться от камеры, и оператор выхватывал только лицо Бернеса.

Отмечу, что вторая серия «Большой жизни» на экраны страны в те годы так и не вышла. Картина не понравилась Сталину, и ее, печатно обругав на всю страну, положили на полку. На экраны страны фильм вышел только в 1958 году.

Но вернемся в конец 40-х.

В те годы Бернес активно снимается в кино, правда, роли ему доставались в основном второстепенные. В 1946 году вышел фильм с его участием «Великий перелом», в 1948-й — «Третий удар», в 1950-й — «Далеко от Москвы». За участие в последней картине Бернес был награжден Сталинской премией. Это была единственная государственная премия, которой удостоился актер за свою 30-летнюю творческую деятельность в кино. В 1952 году Бернес вступил в ряды КПСС.

В начале 50-х Бернес снялся в двух совершенно разных картинах: «Тарас Шевченко» (1951) и «Школа мужества» (1954). Последний фильм занял 10-е место в прокате, собрав на своих просмотрах 27,2 млн. зрителей. На фестивале в Карловых Варах фильм получил почетный приз.

В том же 1954 году в семье актера произошло радостное событие — у них с Полиной Семеновной родилась дочь, которую назвали Наташей. Однако радость от этого события длилась недолго.

Буквально через два года после этого Полина Семеновна умерла от рака. Очевидцы рассказывают, что в дни, когда его жена умирала, Бернес повел себя не лучшим образом. Отличаясь крайней мнительностью (на это были свои причины — отец и сестра певца умерли от рака), он считал, что может заразиться, и перестал навещать жену в больнице. Полина Семеновна умерла, так и не увидев перед смертью своего мужа.

Эта смерть настолько потрясла Бернеса, что в течение нескольких месяцев он не мог прийти в себя. Но рядом были друзья, а главное работа…

В 1956 году Бернес снимается сразу в двух фильмах: «Цель его жизни» и «Ночной патруль». Причем — если в первом фильме он сыграл летчика, то во втором — вора в законе по прозвищу Огонек. Этот детектив стал настоящим «гвоздем» сезона, заняв в прокате 3-е место (36,42 млн. зрителей). Не побоюсь сказать, что немалую роль в этом успехе сыграл Бернес. Песня Огонька (композитор А. Эшпай) в его исполнении стала шлягером. Правда, в дальнейшем эта роль принесет актеру не только лавры…

Между тем угроза лишиться жизни была не последней неприятностью, которую Бернесу пришлось пережить в 1958 году. Так случилось, что на него внезапно осерчал сам Н. С. Хрущев. Дело было так.

Во время торжественного концерта в Лужниках, посвященного 50-летию ВЛКСМ, Бернес должен был исполнить две песни. Эти концерты всегда были строго хронометрированы, артисты обязаны были точно держаться регламента и бисирования не допускать. Однако у Бернеса это не получилось. Едва он спел две свои песни, зал стал дружно аплодировать, требуя новых песен. Пауза затягивалась, и Бернес, чтобы разрядить обстановку, обратился к режиссеру: «Давайте я спою еще один куплет и сниму напряжение». Но режиссер категорически замахал руками — не положено. Между тем сидевший в правительственной ложе Хрущев расценил поступок певца по-своему: мол, зазнался Бернес, молодежь его просит, а он ломается.

После этого в двух влиятельных газетах — «Правде» и «Комсомольской правде» — одна за другой появились критические статьи в адрес Бернеса. В первой из них, которая называлась «Искоренять пошлость в музыке», композитор Г. Свиридов обвинил певца в подыгрывании дурным музыкальным вкусам, в пропаганде пошлого ресторанного пения.

Вторая статья практически не касалась творчества певца, а была посвящена его моральному облику. Она так и называлась — «Звезда на «Волге». Историю ее появления стоит рассказать подробнее.

Дело в том, что инициатором появления этой статьи был зять Хрущева, главный редактор «Комсомолки» Алексей Аджубей. Так получилось, что и ему, и Бернесу одновременно понравилась восходящая звезда советского кино Изольда Извицкая. Оба стали за ней ухаживать, однако повезло в этом деле не молодому Аджубею, а Бернесу. И зять Хрущева затаил обиду, надеясь при случае расквитаться. И такой случай вскоре представился.

Аджубею рассказали историю, которая якобы совсем недавно произошла с Бернесом в Москве. Согласно версии рассказчика, дело выглядело следующим образом.

Бернес и Извицкая ехали на «Волге» певца. Однако на площади Дзержинского певец нарушил дорожные правила, и это заметил постовой милиционер. Он попытался остановить «Волгу» артиста, но тот проигнорировал звуки свистка и нажал на газ. Милиционер, как полагается, решил задержать нарушителя, бросился наперерез автомобилю и упал на его капот. Но даже после этого Бернес не остановился, а еще несколько десятков метров проехал вокруг памятника Дзержинскому, рискуя каждую секунду сбросить постового под колеса автомобиля. В конце концов милиционер победил и заставил певца заглушить мотор.

Услышав эту историю, Аджубей решил раскрутить ее на полную катушку, благо ситуация ему это позволяла — сам Хрущев был зол на Бернеса. Так на свет появилась злополучная статья.

Сразу после ее появления на певца было заведено уголовное дело. Каких моральных и физических сил стоило ему выдержать весь этот скандал, можно только догадываться. Но он выдержал, более того — победил. Как показало следствие, большая часть описанных в газете событий была выдумана досужими сплетниками. Милиционер, который якобы бросился на капот бернесовской «Волги», все время путался в показаниях и даже не мог вспомнить, какого цвета была злополучная машина. В конце концов дело на певца было закрыто.

И все-таки все эти неприятности здорово испортили жизнь Бернесу. Его как-то сразу перестали снимать в кино, сорвались многие запланированные концерты.

Постепенно жизнь налаживалась, и заговор молчания вокруг Бернеса в конце концов прекратился. И хотя приглашений сниматься в кино ему по-прежнему не приходило, однако концертную деятельность он возобновил. В конце 50-х — начале 60-х годов в его исполнении появилась целая серия новых шлягеров: «Я люблю тебя, жизнь», «А без меня…», «Сережка с Малой Бронной…», «Я работаю волшебником», «Полевая почта», «Хотят ли русские войны?» и др.

Между тем в начале 60-х серьезные изменения произошли в личной жизни артиста. 1 сентября 1960 года Бернес повел свою дочь Наташу в первый класс 2-й французской спецшколы в Банном переулке. В эту же школу привели своего сына Жана фотокорреспондент журнала «Пари-матч» и его 31-летняя жена Лилия Михайловна Бодрова. Последняя, увидев Марка, внезапно толкнула мужа и с восхищением произнесла: «Смотри, Крючков!» — «Как тебе не стыдно, — ответил муж. — Это же Марк Бернес. Пойдем, я тебя с ним познакомлю». И они вдвоем подошли к певцу.

Как гласит легенда, Бернес, увидев Бодрову, влюбился в нее с первого взгляда и дал себе слово обязательно отбить ее у мужа. И, как ни странно, ему это удалось, причем достаточно быстро.

Как оказалось, судьбе было угодно сделать так, чтобы Наташа Бернес и Жан сели за одну парту. Именно это обстоятельство вскоре сблизило Бернеса и Бодрову. 29 сентября в школе должно было состояться первое родительское собрание. Бернес в те дни находился с гастролями в Ереване, однако ради этого события срочно прилетел в Москву. Учительница еще не знала родителей своих первоклашек, поэтому попросила их сесть на места детей. Так Бернес и Бодрова оказались за одной партой. А в ноябре того же года Лилия Михайловна ушла от мужа и переехала в двухкомнатную квартиру Бернеса на Сухаревской.

С начала 60-х годов возобновились концертные поездки Бернеса по стране, его вновь стали приглашать в кино. Среди фильмов, в которых он тогда снялся: «Чертова дюжина» (1961), «Шестнадцатая весна» (1962), т/ф «Аппассионата» (1963), «Это случилось в милиции» (1963). И вдруг — четырехлетний простой.

29 апреля 1965 года в «Комсомольской правде» появилась статья Марка Бернеса под названием «Парадоксы успеха». И хотя в этой статье он на судьбу свою не жаловался, однако знающие люди между строк угадывали тоску, которая сжигала артиста. Единственное, на что откровенно сетовал Бернес в этой статье, было то, что никто в нашей стране не планирует занятость актеров.

Интересные воспоминания о Бернесе оставил в своей книге известный в те годы конферансье П. Леонидов. Вот что он пишет:
...
«Конкурент Лени (Утесова) по безголосости, Бернес опережал его по обаянию и популярности… Он любил говаривать: «Голоса у меня нет, но зато — мозги». Обладая потрясающим актерским обаянием, Бернес, в сущности, всю свою жизнь так на нем и «ехал». У него, кроме свирепого самолюбия, не было ничего от большого актера: не было любви взахлеб к ролям сыгранным, не было недостижимой, через всю жизнь, мечты о ролях несыгранных, не было в нем ничего значительного, исключая обаяния. Но был он бизнесменом и гордился этим. Обожал «делать дела». Ручаюсь, что не было, нет и не будет в этой стране человека, который сумел бы выманить, выпросить, выторговать, а после втридорога перепродать столько легковых автомашин, сколько их «достал» и «загнал» Бернес. А его многолетние торговые связи с Югославией! Он торговал с этой страной почти как государственное учреждение. Дважды в год выезжал в Белград туристом и притаскивал оттуда по полвагона шмотья, а все югославы, приезжавшие в Москву, знали, куда надо пойти, чтобы получить советских денег вдосталь и не по грабительскому курсу Госбанка СССР. Уголовные статьи о спекуляции к нему отношения не имели. Все ему прощалось, как впоследствии Магомаеву и Сличенко, только надо помнить: Бернесу его коммерческие дела прощались и при Сталине, но не с Югославией, конечно.

Был он шансонье Божьей милостью. Самым большим в СССР. И, пожалуй, неповторимым… Окончательно и до его смерти подружились мы с ним после двух ссор, а надо сказать, что человек он был, мягко говоря, тяжелый, но все перекрывало обаяние. Первая ссора произошла у нас с ним на почве ансамбля: он, не служа в Мосэстраде, получил от Барзиловича (директор Москонцерта) право на собственный ансамбль, но, так как Марк часто снимался в кино, его музыканты месяцами сидели без зарплаты, и вот однажды я взял его ансамбль и отправил на гастроли. А тут возьми и заявись со съемок Марк. Узнал, что ансамбль отправлен мной на гастроли, и поднял скандал. Скандал совпал во времени с заседанием коллегии Министерства культуры СССР, и вот Бернес, с которым мы в то время были друзьями «не разлей вода», облил меня грязью на коллегии. Благо Фурцева знала цену человеку-Бернесу и хорошо относилась ко мне, а не то — быть бы беде. Вторая ссора была тоже некрасивой: Марк уговорил меня организовать ему пополам с покойным Огнивцевым из Большого театра ряд «левых» концертов по Московской области. Тут надо сказать, что слыл Марк очень мнительным. Каждую минуту норовил посчитать пульс, хотя сердце у него было, как у быка… И вот на концерте в Электростали вдруг, сосчитав пульс, когда у зрителей в зале были оторваны корешки билетов — левых, Марк заявил, что выступать не будет. А зритель пришел только на него — Огнивцев был для них всего лишь приложением, не больше. Бернес надел пальто и пошел к выходу. Дело становилось угрожающим, запахло уголовным преследованием для Огнивцева, директора клуба, музыкантов и для меня. Уговоры не помогали, Марк упрямо продвигался к выходу. Тогда я встал перед дверью и сказал, что, если он немедленно не снимет пальто и не пойдет выступать, я не стану ждать, когда зрители приведут милицию, а сам пойду и расскажу все. Естественно, я не собирался этого делать, но Марк испугался. Остался, выступил, но мы долго не разговаривали. Через полгода встретились в Новосибирске, помирились и больше до его смерти не ссорились…»

А вот что вспоминает о своем муже Л. Бернес-Бодрова:

«Марк не пил и не курил. Он был гостеприимный, но не любил приглашать много гостей. Так как он не пил, ему были неинтересны компании, где можно выпить. Если его узнавали в вагоне-ресторане, все считали за честь угостить. Я всегда в таких случаях говорила: «Не трогайте, я за него выпью!»

Марк любил умных людей. Но обширного круга не было. Приходили Френкель, Колмановский, Кармен, Фрез… Здесь они и работали…

С Утесовым они были знакомы, но к Марку он относился несколько свысока. Утесов не терпел соперника, он хотел быть единственным…

Не могу сказать, что Марк близок был с Евтушенко, но Женя тоже бывал у нас. Песня «Хотят ли русские войны?» создавалась здесь. И «На смерть Кеннеди», которую потом запретил Хрущев, — в этом же кабинете. Как-то позвонил Володя Высоцкий: «Марк Наумович, хочу к вам зайти». Сидел часа два и пел. В то время он выступал нечасто и предложил Бернесу исполнять его, Володины, песни. Марку он очень нравился, и стихи нравились. Он предложил показать их композитору. На что Володя ответил: «Нет». Но одну песню «На братских могилах не ставят крестов» Бернес все же спел… Теперь из тех, кто был близок Марку, остался только Костя Ваншенкин…

«Журавли» создавались уже на моих глазах. Из стихов об аварском народе Бернес сделал песню, близкую каждому человеку…

А в самых верхах, в правительстве, Марка не понимали. Его называли «микрофонным» певцом — считалось, что нужен сильный голос. У него была ставка не певца, а «разговорника» — 15 рублей 50 копеек за выступление…

Он не был ни в одной киноделегации, и вообще его не приглашали за границу. Он не лез никуда и был неудобным, принципиальным человеком. Он мог запросто сказать какому-нибудь чину: «Это вранье». Любому. Ему было все равно. Прямо в глаза. Многие его за эту прямоту не любили. Он требовал нормального отношения к работе. С ним было трудно работать. Однажды был жуткий случай. Мы отправились в дальнюю поездку за 60 километров от областного центра. Мало того, что мы опоздали из-за поломки машины, я забыла белую рубашку Марка. Это был такой яростный крик!.. Одному из музыкантов пришлось снять с себя рубашку и отдать Бернесу…

В 1966 году режиссер Владимир Мотыль пригласил Бернеса на эпизодическую роль — полковника Караваева — в свой фильм «Женя, Женечка и «катюша». Фильм имел огромный успех у зрителей, однако критика приняла его прохладно. Про роль Бернеса Л. Рыбак писал: «То, что Бернесу досталась на прощание с кинематографом такая роль, очень обидно. Добрыми намерениями было продиктовано желание напомнить о славном пути, который прошел артист. Но, взявшись за экранное воскрешение дорогого образа, авторы фильма не помогли актеру вернуться в круг прежних героев или расширить этот круг. Связали его неисполнимым желанием: «Мне бы лет двадцать сбросить…» — будто и впрямь нет к прошлому возврата. Какая несправедливая, какая безжалостная роль!»

Это была последняя, 35-я по-счету, роль Бернеса в кино. Больше сняться он не успел. В начале июля 1969 года он записал свою последнюю песню — «Журавли». Уже больным, похудевшим приехал в студию и отработал сеанс записи до конца. Уехал домой. Вспоминает К. Ваншенкин:

...
«Когда я последний раз навестил его дома, он лежал на диване, а, прислоненная к стене, стояла на серванте незнакомая мне его фотография. Оказалось, что приезжали снять его для «Кругозора», и он поднялся и надел пиджак.

Он смотрел со снимка живыми, пожалуй, даже веселыми глазами.

— Удачный снимок, — сказал я.

— Это последний, — ответил он спокойно и еще пояснил: — Больше не будет.

— Да брось ты глупости! — возмутился я и произнес еще какие-то слова.

Он промолчал: он знал лучше».

О тогдашнем состоянии Бернеса можно судить и по такому случаю. Незадолго до смерти он попал в мелкую аварию — его «Волга» столкнулась с «Фольксвагеном». Машина певца была здорово повреждена, однако Бернес, всю жизнь с особенной любовью относившийся к автомобилям, даже не подумал заниматься ее ремонтом. Видимо, чувствовал, что она ему скоро не понадобится. И предчувствия его не обманули.

В июне Бернесу стало плохо. Врачи, обследовавшие его, предположили, что у него инфекционный радикулит. Артиста положили в институт на Хорошевском шоссе. Однако там, при более тщательном обследовании, был поставлен страшный диагноз — неоперабельный рак корня легких. Бернеса срочно перевели на Пироговку к Перельману.

Вспоминает Л. Бодрова-Бернес: «За 51 день его пребывания в больнице я похудела на 18 килограммов. У меня открылось язвенное кровотечение, я не ела, не пила — мне было некогда. Утром бежала в Кунцево. Когда Марк засыпал, я в темноте мчалась к шоссе, чтобы проголосовать и доехать к детям. Когда Марк уже не мог даже голову повернуть, у постели собрались врачи — они знали: начинается агония. Я стояла в торце кровати, держась за ее спинку, и не могла себе позволить плакать — надо было глядеть ему в глаза. Но он все-таки заметил, что я еле держусь на ногах, и сказал: «Уйди, тебе же тяжело». И я чуть-чуть отодвинулась, чтобы скрыться в закутке, он тут же позвал: «Куда ты?» Это были его самые последние слова…»

Марк Бернес скончался в субботу 17 августа 1969 года. А в понедельник готовился к выходу Указ о присвоении ему звания «Народный артист СССР». И так как посмертно этого звания в СССР не давали, то указ, естественно, отменили.