Байки-баяны-аккордеоны (часть 2)

1. Все началось с того, что компания молодых людей решила культурно провести выходной наедине с природой и ящиком водки на небольшом лесном озере вдали от цивилизации. В число компаньонов входило некое лицо африканской национальности по имени Мугумба Мугабе (в миру Максимка) ростом за два метра и массой килограммов под 150. Ближе к полуночи водка закончилась, общество, вспомнив о наличии озера, решило перейти к принятию водных процедур. Когда Максимка понял, что состязаться с бледнолицыми братьями больше не в силах, он забился на заднее сиденье машины и забылся здоровым пьяным сном. Остальное же сообщество перешло к обсуждению народной мудрости «Сколько водки не бери, а все равно два раза бегать». По завершению совещания было решено послать автомобиль в ближайшее село, в слабой надежде что-нибудь раздобыть. Автомобиль, управляемый веселой рукой лихого наездника, долго петлял по лесным дорогам, пока не нашел успокоение посреди небольшого заросшего камышом болотца. Экипаж, после нескольких тщетных попыток вызволить железного друга из трясины, отправился за подмогой в базовый лагерь. Максимка проснулся от кваканья лягушек и бьющего в лицо яркого света. Высунув заплывшую от комариных укусов и нездорового образа жизни морду из машины, с трудом разлепив веки, он с удивлением обнаружил обнаженного себя посреди неизвестной болотистой местности, мало похожей на родную Африку. Выбравшись на берег, собрав в кучу разбегающиеся в разные стороны мысли, Максимка почувствовал, что страшно хочет пить и есть. Голос предков внезапно посоветовал ему забраться на самое высокое дерево и обозреть окрестности с целью обнаружения соплеменников и еды. Максимка тут же воспользовался советом. В это время два местных жителя неопределенного возраста и социальной принадлежности, Глеб и Константин, промышляющих грибами, вышли из леса и остановились на бивуак под высокой раскидистой сосной. Достав тормозки, они с тихой радостью принялись раскладывать хлеб, сало, лук и мерзавчики с самогонкой на мятую газетку. Максимку, который тем часом пытался достичь верхушки дерева, подвел расстроенный алкоголем вестибюлярный аппарат. Сорвавшись с сосны, он грохнулся всей своей 150-килограммовой черной тушей прямо перед остолбеневшими жителями сельской глубинки. Огромное черное голое существо, свалившееся откуда-то с неба, с вывороченными ноздрями и бешено вращающимися белками глаз, но без хвоста, выматерилось по-русски. Глеб и Константин, чувствуя, как в штанах начало предательски теплеть, медленно осели на землю. Вволю наматерившись, Максимка дружески потрепал по плечу Глеба и хрипло произнес: - О да, теперь я буду делать поесть. Нетрудно понять, какие мысли пронеслись в голове Глеба после такого оптимистического заявления. Собрав ноги в руки, он с отчаянным криком кинулся через бурелом в чащу леса. Проводив удивленным взглядом орущего мужика, Максимка присел к газетке и принялся наворачивать сало с луком. - О, а ты почему не кушай? - обратился он к Константину. Константина, до которого дошло, что есть его сегодня не будут, предпочел за лучшее вежливо взять кусочек хлеба. Веселая компания все утро безуспешно разыскивала брошенный автомобиль и пропавшего товарища. Когда они, привлеченные криками, появились на месте событий, Максимка с Константином уже допивали самогон, неторопливо ведя беседу «за жисть». Кончилась эта история русской банькой в деревне Константина. Ну, а потом, как водится, народное гулянье. Глеб, правда, так и не пришел. Слишком он уж был впечатлителен, бедняга…

2. О КУЛЬТУРНЫХ ОТЛИЧИЯХ. 1991 год. Я первый раз в Америке и ничего не понимаю. Очень приятные американские друзья вежливо терпят мой отвратительный английский. Собственно английский мой был минимальный: 100 слов плюс грамматика на уровне шестого класса. Дело к ужину. Мне вежливо предлагают пиво. И вежливо говорю "Да нет, спасибо", как-то внутри надеясь, что еще раз предложат. Большая культурная ошибка! Я на самом деле знал про местные традиции не настаивать, но как-то забыл. Они больше и не предложили. Ну и ладно, подумал я. Воспользуюсь-ка я другим американским правилом, что можно в гостях в холодильник лазить. Чувствую себя как-то неловко, но решил рискнуть. Медленно иду к холодильнику. Хозяева спокойно не реагируют. Открываю - им до лампочки. Смотрю вовнутрь. А там следующая ситуация - пиво есть (но я от него вроде как уже отказался), много всяких других напитков, которые я не знал и изучать как-то не с руки, знакомых напитков Пепси, Кока-кола и Фанта нет. Вдруг мой взгляд останавливается на знакомых словах: Lemon Juice. Для тех кто не знает, такие этикетки в Америке приклеивают на очень концентрированый лимонный сок, который надо разводить ведром воды. Я это узнал позже. А в тот момент мой план был готов: буду пить ЛИМОНАД. Наливаю себе стакан. Вся семья замерла. Но меня не останавливают, так как мои намерения для них не ясны. Будучи людьми вежливыми, они знали о культурных различях с русскими. Кладу в стакан лед. Вся семья настороженно смотрит. Делаю большой глоток - все смотрят на меня в ужасе. Долю секунды спустя до меня доходит. Страшная изжога, вызванная большим количеством кислоты, парализует мое бестолковое тело. Не могу сказать и слово. Судорожно смотрю по сторонам и замечаю коробку с пищевой содой, стоящую на раковине. В памяти проносится отрывочная мысль о том, что сода нейтрализует кислоту. Я беру большую ложку, зачерпываю соду из коробки и съедаю на глазах у ошалевших американцев. Мое тело приходит в состояние баланса. Пришедшие в себя хозяева вежливо улыбаются и про себя говорят: "Интересный народ эти русские".

3. Как браток подставил себя и пацанов, или Трагическая История о неуважении к чести и достоинства Животного, а также к его Частной Собственности. Лет пять назад случилось. Демократическая российская действительность… разгул братвы… Некий человек был должен денег. Больших. Как и положено - в бегах. Те, кому он должен, проявив достаточно терпения в попытках получить долг по-хорошему, заявляются днем к товарищу на квартиру. Жены не было дома. Да жен-то по всем «понятиям» в общем и не обижают. Пришли за другим. За мебелью, техникой и другими пожитками - конфисковать. Но квартира все же не была пуста, - в коридоре СПОКОЙНО лежала небольшая собачка… породы стаффордшир… Кто знает, тот понимает. И непременно удивится такому пофигизму представителя одной из самых боевых пород. Однако факт остается фактом. Пока из квартиры выносили все подчистую, пес лежал и спокойно наблюдал за этим процессом. Ну для начала, говорят, порычал немного… да и притих. Смотрит он, значит, как выносят хозяйское добро и ничего не предпринимает. И, очевидно, так бы все и кончилось спокойненько, так бы и уехали пять здоровых братков в груженом фургоне, возместив убытки… Только вот чорт дернул одного из них перед уходом пнуть собачий мячик… …Итог истории был до жути трагичен. Двое парней лишились по нескольку килограмм мяса на различных частях тела. Главный «зачинщик» остался в самом прямом смысле без гениталий. Но главное - на дикий шум соседи вызвали милицию, и ВСЕ ПЯТЕРО БРАТКОВ «СЕЛИ» на разные сроки. А лишенного достоинства пацана в пересылочной тюрьме просто задушили за то, что подставил себя и друзей… А все потому, что не прорубил тогда простой собачьей психологии, что мебель и телевизор - они-то были хозяйские. А мячик - ЛИЧНО ЕГО, СОБАЧИЙ! Вот такая ерунда в жизни бывает лишает жизни. В принципе, парень вполне претендует на премию Дарвина, хоть и косвенно…

4. Эти реальные события имели место в конце 80-х в аэропорту "Анапа". Опасаясь всяческих террористов, вооруженное до бровей Советское государство раздало пистолеты Макарова летному составу Гражданской Авиации. Состав хотя и летный, но все же гражданский и большинству мужиков эти хреновины пришлись как зайцу стоп-сигнал и это еще очень мягко сформулировано. Так вот, собственно история. На первом этаже командно-диспетчерского пункта а/п Анапа (далее КДП), куда пилоты носят отмечать свои полетные задания, есть туалет, куда народ естественно так же время от времени заглядывает. Крайняя кабинка граничила непосредственно с окном, а точнее с широченным подоконником, куда рука сама тянулась положить что-нибудь тяжелое и вечно мешающее. В жаркий июльский полдень, когда даже мухи летать уже не хотят, туда заглянул на минутку второй пилот с Ан-24 - Серега. Лет Сереге было ровно столько, что ему только-только разрешили не то чтобы взлетать или и не дай бог садиться, но просто сидеть рядом с командиром, иногда стирая ладошкой пыль со штурвала, зато бумаг было так много, что Серега вечно в них путался. Так вот, положил Серега эту хреновину на подоконник, задумался о своих бумагах, да так и рванул налегке к своему самолету. И уже в воздухе до него наконец дошло, что эта приятная легкость у бедра не сулит лично ему, Сереге, ничего приятного. После того, как Серегу последовательно прошиб пот горячий, холодный, и вернулся заметно осипший голос, он стал соображать, как же быть в этой ситуации. Попросить открытым текстом диспетчера (благо из зоны еще не вышли) было нельзя, канал писался и был официальным, это все равно что сразу уж в КГБ сообщить, поэтому он решил поговорить с милой, симпатичной девушкой из отдела перевозок. Переключившись на канал коммерческой связи, Серега не долго думая выдал дословно следующее: - Девушка, это борт такой-то, попросите штурмана КДП сходить в туалет. Услышав эту странную просьбу, коммерческий диспетчер решила, что это или что-то у нее со слухом или со связью, и естественно изрекла: - Повторите, не поняла. - Пусть штурман сходит в туалет. - Зачем? - Так надо. Девушка была дисциплинированная, страшно боялась что-то напутать или в чем-то ошибиться, поэтому решила не спорить, нажала кнопочку и сказала: - Леопольд Петрович, пройдите пожалуйста в туалет. Старый, лысый, давно списанный с летной работы штурман, повидавший в воздухе все, что там только можно увидеть, уже после третьего повтора понял, что это не юмор и через три минуты в комнате отдела перевозок, куда уже сбежались все свободные, раздалось: "Скажите этому засранцу, что то, что он оставил в туалете - лежит у меня в сейфе". То, что благодарность второго пилота не имела границ, было понятно, т.к. еще несколько минут над Таманским полуостровом, на коммерческой частоте связи экипажей ВС с наземными службами, что-то булькало, вякало и заикалось.

5. Эта история была поведана мне в накопителе аэропорта г. Пекин, человеком, в искренность которого верилось не только после изучения находящихся при нем документов, но и при взгляде на его одежду. Худой, с лихорадинкой в глазах, китель без погон. Привели его к пограничному контролю в сопровождении нескольких китайцев, одетых одинаково серо (явно контора), и двух русских строгого вида мужчин, вне сомнения посольских чиновников, иные за таможенную зону попасть не могут. Повествование от первого лица. Родом я из-под Сыктывкара, работаю водителем на Целлюлозно-бумажном комбинате. Есть у меня брат, младше на три года, сволочь. Пришел я из армии год назад, женился сдуру почти сразу. Жена комячка, чтоб ей провалиться. Несколько раз уже уходил от нее, да протрезвев возвращался. Братан мой, студент недоделанный, был отчислен из Питерского горного за неуспеваемость, но там и остался крутиться с прощелыгами какими-то финнам «якобы бензин» по предоплате продавали. А дома его военкомат уж обыскался, и с ментами, и повестками. А похожи мы как две капли, только у меня мозгов меньше. Приехал он домой как-то, в Питере прищучили его, отлежаться значит решил. Вышел за квасом на остановку, тут его и взяли. Облава военкоматовская, он говорит обрадовался, думал уголовка с Литейного. Вечером мать прибежала к нам (живем отдельно), плачет, говорит Ваську в армию отправляют, держат взаперти, завтра отправляют уже в Княж-Погост (сборный пункт). Ну раз такое дело, я взял литр водки, пошел в райотдел наш. Там одноклассник в дежурке работает. "Отпустить, - говорит, - не могу, а пообщаться - ради бога". Выделил нам подсобку набитую хламом всяким, там мы и забухали. Кончилась родимая, бежать надо. Деньги дома, ночь на дворе. Там зараза моя вопить начала, не понимает, повод железобетонный, брат в армию уходит. Ну и проваливай вместе с ним! Дверью хлопнул, чего еще делать. А мысль-то засела.. После очередной бутылки начал я ему про армию, как там хорошо последний год, и т.д. А он и говорит: "Езжай вместо меня, на рожу мы одинаковые, в Княж-Погосте откроешься, мол я не я, по пьянке попутались, отпустят с богом. А мне валить надо вообще. В Польшу братва зовет на заработки, проституток "охранять"". Тут я и поплыл, про жену опостылевшую вспомнил, и решился. Переоделись мы с ним, он еще в ларек сгонял. В общем, утром в военкомат в коматозном состоянии привезли. Мать Васька залечил, слез не было. Выдали мне военный билет подержать да расписаться, и загрузили в автобусы. А там призывники опять с водкой. Пришел в себя я уже за забором в Княж-Погосте. Вокруг все мрачно, нары исписанные, вспомнил себя здесь же три года назад, аж настроение поднялось. Растолкал соседа, надо ж эмоциями поделиться, говорю я уже второй раз еду служить. Он выслушал меня, говорит: "Ни фуя себе белая горячка! На, опохмелись". И дерябнули мы с ним первача полкило вдвоем, я опять обуглился. Потом медкомиссия была. Там ни пульса, ни давления. Врачи в респираторах. Плохо помню, хирург оригиналом обозвал, увидев наколку «ПВО 1999-2001». А к начальству никак попасть не могу. То я пьяный, то майор кривой, так два дня не мог в себя прийти. Потом покупатель пришел стройбатовский, выкрикнул фамилию мою (его), нашу то есть. Подошел я к нему, объясняю, так мол и так, не я мол это, вот и портачка дембельская. «Знаю я ваши отмазки! » И как двинул по репе стопой личных дел. В автобусе еле спиртом отпоили. В общем, в поезде до Котласа меня связанного везли, как проснусь, начинаю возмущаться, сунут горлышко, опять в аут. Когда в себя пришел, тащили меня в чрево самолета. Здоровый такой бурят, морда как сковорода TEFAL, что теща на свадьбу подарила. Сил не осталось, водка тоже кончилась. Ну, думаю, с работы попрут точно, жена выгонит стопудово, да и гребись оно все. Служить так служить. Летели целую вечность. К ужасу выяснил, что служить придется в Хакасии, братец мой, мудак, в школе на УПК на бульдозериста выучился и соответственно я теперь дух (опять) стройбатовец!!!, еще и тракторист. Бл..ь, говорил ему иди на радиодело, как я, сейчас может в свою воинскую часть в Армавир бы ехал. Размечтался, всех там знаю, на три года старше призывом, ротный бы врачам сдаваться пошел, со старшиной вместе, Клюев опять к нам служить попал! Во сказка была б! Опять же повариха Лерка, ммм…. Фантазии мои грубо оборвал бурят пинком по печени: "Деньги, сигареты, часы, кроссовки - мне отдашь. Один хрен отберут. А за это я тебя не сильно потом пи..дить буду, когда карантин пройдешь. Все бульдозеристы у нас в ИСапРе служат, так что вешайся, ты меня по пьяни пи..доглазым ублюдком называл, да чурбаном забайкальским". Понял я, что дело швах. Надо бежать. А куда побежишь, под крылом зеленое море тайги. Решил в части все сделать. Привезли, в бане помыли, обрили наголо, дали форму. Ну такое все знакомое, только холодно, хоть и июнь. Согнали всех в клуб, я там попытался подойти к подполковнику, но сержантский апперкот вернул меня в строй. Видя это, офицер одобрительно что-то прорычал. Ну все. Попал. В курилке около клуба я замесил на фарш сержанта, потом ремнем отмахивался от пятерых лбов из комендантского взвода. Очнулся уже в санчасти. Из головы нитки торчат тут и там, санитар сказал пятнадцать швов наложили, майору клубному четыре зуба бляхой выбил. Лежи спокойно, сейчас укольчик сделают, потом в Иркутск в госпиталь повезут, в психушку. Комиссуют наверно, если не посадят. Ну посадят-то меня хрен, я присягу не принимал еще, а вот перспектива дурки меня не прельщала. Ночью я сбежал. Снял у кровати дужку, под ее угрозой раздел дежурного по санчасти, прапорские погоны оборвал, связал бедолагу и кляп вставил. Махнул через забор, и на счастье оказался в городе, а не в тайге. Пошел на звук железной дороги. Смотрю вокзал, Абакан. По карманам прошелся, денег мало. Купил чекушку, и огородами на платформу. У меня рожа как после автотракторной травмы. Люди шарахаются. А черт с ним, менты так менты. Подходит поезд, красивый весь, «Пекин-Москва». Пока проводница лицом щелкала, я просочился в вагон. В тамбуре дверца с гармошкой, там печка какая-то. Затихарился, поехали. Как все успокоилось, дверьми перестали хлопать, я разделся до майки, китель спрятал, вышел в нерабочий тамбур, курить стрельнул у бабы какой-то. Со стороны выгляжу как сильно отпи..еный прапор возвращающийся в лоно родного гарнизона. По статистике, половина всех возвращающихся из отпуска прапорщиков в таком виде ездят, так что легенда вполне достоверная. Выходят мужики какие-то, курят. Тут я и рассказал им все. Они веселые, поддатые, челноки в Китай за тряпками едут. Денег дадим, в Иркутске выйдешь, садись на пассажирский поезд, сотню в кассу, сотню проводнику, и без документов до Свердловска доедешь, запросто. А то не в тот паровоз ты сел, направление немного не то. В общем, пили мы до Иркутска. От проводника да ревизоров наверху прятался, там и спал. В Иркутске один из попутчиков вышел на разведку, говорит: "Шхерься резче, патрули везде, и менты и краснопогонники! Тебя небось ищут". Вспомнив бурятское лицо, я забился наверх. В общем, мы пили и пили. В одно прекрасное утро выяснилось, что проехали границу. Досмотр был «смазан», челночье везло незадекларированные баксы, и получив свою таксу по прейскуранту, инспектор ничего не замечал, ну а погранцы вообще паспорта собрали, да выдали с печатями через пару минут. В Монголии выходить смысла нет, между Монголией и Китаем вообще бардачный пост. Чувствуя, что пить уже не могу, сел думать. Выручили опять мужики. Поедешь с нами, в Пекине есть такая улица, Ябаолу. Там русские фирмы. Через них выйдешь на дипломатов наших. Приехали в Пекин. Досмотра как такового нет, только проверка паспортов, шлепанье визы, и фейс-контроль. Сунули меня в баул, благо за последнюю неделю весу убавилось, и вынесли меня в общем. Та доля везения, выделенная небесами на промежуток пути от Абакана до Пекина, кончилась. Вжикнул замок, и надо мной склонилось узкоглазое лицо. Челноки мои сделали удивленные рожи, нет, это не наш баул!!! Конечно, я молчал как партизан, чего людям портить поездку. В участке потребовал предоставить переводчика, потом приехали «крепкие ребята» из консульства, долго допрашивали, номеров воинской части я к счастью не запомнил. Звонили в Сыктывкар, по месту жительства. Дали поговорить с женой. Кантовался в посольстве десять дней. Классные ребята, выпускали меня под честное слово, возили площадь Тян-А-Мень посмотреть. Я им отштукатурил будку трансформаторную, и движок у Волги перебрал. 300 юаней заплатили, подарки купил маме да жене с тещей. Теща у меня золотая, квартиру заложила, деньги перечислила по «Вестерн-Юнион» на самолет. Теперь вот в Шереметьево депортируют, говорят не посадят, умысла не было. Я теперь долги раздам, опять займу, закодируюсь, паспорт сделаю заграничный и буду челночным бизнесом заниматься, знаю тут всех, да и страна мне понравилась, хоть мир повидал. Торгаши они хорошие люди, а то барыги, барыги. Вот такая история. В зоне прилета моего новоявленного знакомого застегнули в браслеты. Люди его встречавшие на правозащитников похожи были меньше всего. Я думаю, повезли его посмотреть теперь на Лубянскую площадь. Вот так братьев судьба разбросала. Аллюр.