Тема сайта
Авторизация
Спецпроекты
Популярное
Тоже интересное
Кое-что важное

Истории

Спиритические сеансы для взрослых

Санина драгоценная повадилась ходить то ли к колдунье, то ли к ясновидящей, то ли еще к какой-то парапсихованной тетке, которая
«Ты-не-понимаешь-она-говорит-всю-правду» и «можешь-смеяться-сколько-хочешь-я-вчера-разговаривала-со-сво ей-бабушкой-она-тебе-передала-привет».Саня вовсе не считал себя домашним тираном и отчетливо осознавал, что законный брак с ним - еще не основание для женщины отказываться от милых
сердцу развлечений типа поедания какой-то дряни для похудания или участия в других женских мероприятиях. Однако каждый поход супруги к
посреднице между Духами Предков и Саниным бюджетом, выгрызал в бюджете брешь размером в бутылок десять пива.
Поэтому Саня решил ополчиться против Мракобесия. Сходить и разоблачить на месте. Раскрыть глаза облапошенным. Вывести шарлатанов на чистую
воду. Остановить обман населения.
Весь предыдущий текст и лозунги нужны были только для того, чтоб пояснить читателю какого лешего такой столп материализма как Саня, оказался в прихожей Благородной Сусанны в компании алчущих Чуда женщин.
- Она изумительна! – испуганно шептала одна из женщин. – В нее вселился дух моего мужа и сказал мне, что он ни в чем меня не винит! Мне прям
полегчало. Вот прям легче дышать стало.
- Дух мужа излечил вас от грудной жабы и уменьшил натяжение бютсгалтера! – хмыкнул Саня.
- Вы думаете? – моментально поверила женщина.
- Более того. Я думаю, вы уже беременны от духа своего мужа! – выпалил Саня, не обращая внимания на шиканье жены. – Непорочным, разумеется,
зачатием.
- Не приведи Господь. – перекрестилась женщина. – Неужто от него таки?
- Я надеюсь. – понизил до шепота голос Саня. – Есть, конечно, вероятность что это был дух коня Котовского и тогда вам крупно не повезло. Дух
не ржал устами Сусанны?
- Нет. Не ржал, вроде... – кинулась вспоминать женщина.
- Слава Богу. – многозначительно кивнул Саня. – Овес нынче дорог....
Двери в комнату распахнулись и в прихожую величаво вышла Благородная Сусанна.
- Твою мать...Вот это антуражик. – ахнул Саня при виде колдуньи.
И ахать было на что. Косметика Благородной Сусанны, разноцветие одежды Благородной Сусанны, Декольте Благородной Сусанны, амулеты Благородной Сусанны – чтоб увидеть такое буйство красок и разнообразие форм, человечество и изобрело тяжелые наркотики.
- Спокойнее, клиентура! – басом урезонила Саню Сусанна. – Не вызывай понапрасну дух маменьки. Не буди лихо.
- Больно мне нужна маменька ваша. – Саня решил быть вежливым. – Мне надо с Лениным поговорить, со Сталиным и еще кой с кем.
- Хороший выбор. – одобрила Сусанна. – А то скушно прям работать – с мужем, с бабушкой... Ни взлета ни фантазии у клиентов. Значится так.
Вызываем скопом. Потому что наложение чакр усиливает биополе!
И посмотрела на клиентов с видом «А вы, селяне, и не знаете про биополе ничего»
- Интерференция аур и создание транскосмических светофильтров! – сверкнул Саня.
- Дурак в прихожей. – поддержала Сусанна. - Дуракам на сеанс скидки! – воззвал Саня.
- Дуракам у нас почет и уважение! – хихикнула Сусанна. – А деньги – в халат мне! И пойдемте создавать магический круг. Духи ждут!
- Не задерживаем духов, гражданки! – гаркнул Саня, положил деньги и шагнул в комнату.
- Сядем все за этот столик и возьмемся за руки! – скомандовала Благородная. – Образуем круг. Думайте о тех кого хотите вызвать!
- Круг, безрукая! – шипел Саня на жену. – Круг, а не многоугольник. Округли руки!
Благородная Сусанна затряслась вдруг и закатила глаза...
- Пляски святого Витта! В исполнении автора! – прокомментировал Саня.
Благородная Сусанна подозрительно хрюкнула.
- Простите, женщины. – встал Саня. – Это я о кабанчике подумал, что родители закололи на прошлой неделе. Я Узнаю Его Хрюканье!!
Благородная Сусанна взвизгнула и еще два раза хрюкнула.
- Он попал в ад, наверное! – заключил Саня. – Раз визжит... Бедняжка...
Сусанна не выдержала и заржала во всю свою парапсихологическую пасть.
- Это к вам, наверное. – обратился он к женщине с которой общался в прихожей. – Конь Котовского. Григория Ивановича.
- Я не могу работать в таких условиях! – открыла глаза колдунья. – Давайте лучше по буквам. Блюдечко! На него мы возложим наши руки. А духи
будут двигать блюдечко к буквам. Буквы будут складываться в слова. Итааак!
- Госпожа Колдунья! А моя жена накрыла мои руки так, чтоб руки других женщин меня не касались! Она сорвет нам все общение с духами! Скажите
ей! – поябедничал Саня. – Пусть руки на тарелочку положит и думает как все!
- Дуууухиии!! Явитееесь! – завыла Сусанна. – Погоооовоооритеее с намииии! Я приказываю!!!
Блюдечко, невзирая на сопротивление женщин, поползло к букве «Х».
- Работает! – прошептал красный от усилий Саня.
Блюдечко, под пыхтение Сани, поползло к букве «У».
- Мне кажется общение будет неприятным. – сказал Саня.
- Давайте я вам деньги верну! – прошептала Сусанна Сане на ухо. – И чтоб мои глаза вас не видели? А? Ну зачем вам это?
Блюдечко опять поползло к букве «Х»...
- Духи говорят с вами! – торжественно сказал Саня, утирая пот со лба. – Дамы, можно не давить так сильно на блюдечко? Устал ведь весь.
- На минуточку можно вас? – Сусанна смотрел на Саню умоляюще. – В прихожую, а?
- Там нас ждет Ленин? – строго посмотрел Саня на колдунью.
- Да. Ленина в этом доме дальше прихожей не пускают. – ответила колдунья. – Ну пожалуйста?
- Дамы! Нам на минуточку! – возвестил Саня. – Ленину пару слов сказать.
В прихожей Сусанна прижалась грудью к Сане и горячо зашептала:
- Это просто работа, как вы не понимаете... Я предлагаю вам вернуть деньги.. Что вам нужно-то?
- Деньги за этот визит и бесплатный абонемент моей жене. Пока ей не надоест. – предложил Саня. - По рукам?
- А вдруг ей не надоест? – неуверенно протянула Сусанна.
- Тогда мы оба пострадаем. – отмел возражения Саня. – Вы будете работать бесплатно, я – сидеть без ужина пока жена всякую лабуду слушает у вас.- По рукам. – скривилась Сусанна. – Только уходите сейчас прямо.
- Ухожу. Один вопрос только. Вы ведь не верите в духов? Или верите, но вызывать их не умеете? – спросил Саня.
- Не верю, конечно. – пожала плечами Сусанна. – А какая разница?
- Никакой. – ответил Саня. – Нет никаких духов и загробной жизни. Я так и знал.
И вдруг заорал громко схватившись за руку.
На руке, от локтя, мелкими надрезами, появлялась надпись «Правильно, Саня! Так ее! В.И.Ленин.»
Саня орал от боли, а в лицо ему громко, по-лошадиному ржала Благородная Сусанна с закатившимися глазами.



А можно на вирусологию и так взглянуть

А сегодня лучше расскажу, как я лекцию по вирусологии своим студентам читал. Из всей толпы ассистентов кафедры на курсе общей микробиологии, я был единственным вирусологом на тот момент. А тема - как раз про вирусы. Ну, ее на меня и повесили. А мне что, лекция вводная, на уровне
разъяснить отличие вируса от коленной чашечки. В очень общих чертах. Я тезисы прикинул, и ладно. Не впервой, да и !!!!еть - не мешки ворочать.С утра стою, жду автобуса. И тут к остановке приятель подходит, Яша.

Хоть и ненавижу слово "светлый" применительно к живым людям, но тут иначе не скажешь. Удивительной легкости человек, несмотря ни на какие
тяготы жизни. Здороваемся, то-се, как дела. И тут Яша достает косяк, и предлагает тихонько за остановкой дунуть. И с таким лицом он это
делает, что отказаться просто невозможно. В его руках даже косяк радость и улыбку источал. Ну чего там, один на двоих. Дунули. А тут и автобус подошел. А я мыслями в лекции весь, меня и не торкнуло даже.
Приехал, забежал в лабораторию, бумаги взял, халат напялил, и побежал к студентам. И тут меня вставило! Блин, как-же-шикарно-меня-нахлобучило!!!
А тут - лекцию читать.
И я начал. Нет, я не читал лекцию. Я творил! Нет, даже - ТВОРИЛ!!!
Я перевоплощался. В вирус, в клетку. Pуки мои трансформировались в рецепторы... Ерофеевский Веничка со своим венецианским мавром один во всех ролях - удавился бы от зависти. Я мог в тот момент сыграть все, что угодно! Хоть Даму с камелиями. Причем и Даму, и камелии, одновременно.
Я им рассказал все. О несчастной, одинокой нуклеиновой вирусной душе, запертой в безразличной скорлупе белкового капсида. Об отчаянии
вибриона, потерявшего клетку-хозяина. Мечущегося в дебрях экстрацеллюлярного матрикса в поисках нового приюта, с роглядывающими через
полупрозрачную мембрану митохондриями и вожделенными рибосомами. Рассказал об ужасах интерференции, когда свой же брат-вирус, еще минуту назад такой же, как ты, несчастный и потеряный, успел чуть раньше - и нет тебе хода в теперь уже "его" клетку. Нет жалости в этом мире, нет и
сострадания - и молитва-плач возносится к Господу, создавшему вирусы такими неприспособлеными к самостоятельной жизни. За что!?... И вот, о
чудо! Она. Ничья клетка! Я срывал с себя халат, и руки мои, вцепившись в рукава-рецепторы, интернализировались в процессе эндоцитоза внутрь
цитоплазмы, выворачивая ткань наизнанку. Мое лицо дрожало от нетерпения "снаружи" и лучилось счастьем "внутри". Это была почти эротика. Нет,
это была ЖИЗНЬ!
Сказать, что аудитория ревела - ничего не сказать. Слава Б-гу, никого из начальства поблизости не было. Мне аплодировали и топали ногами! Я не уложился во время и говорил лишние минут 10 - никто даже не шелохнулся. Это был успех...
По сей день, а уже лет 7 прошло - помнят. Один мой бывший студент рассказал, что эта история даже из поколения в поколение пересказывается, я не знаю. Сам не слышал.



Самоуглубление

О том, что абсолютно все в его теле обладает своим собственным, неповторимым вкусом, Владик узнал в три года, когда город выкосила жесточайшая инфлюэнца. В течение месяца превратившись из пухлощекого резвого херувима в бледно-лиловую тень, в качестве напоминания о перенесенных
страданиях Владик обзавелся гайморитом, вывесив под носом две желто-зеленых сопли, знаменующих полную капитуляцию детского организма перед
интервенцией стафилококка. За два года возле Владеньки сменилась дюжина гувернанток, одна за другой не выдерживавших могучего напора этой

Ниагары из зеленой слизи. Ребенок постепенно приобрел вид меланхолический и даже слегка придурковатый: со слезящимися глазами навыкате,
постоянно приоткрытым ртом и непременными полновесными соплями-колбасками под носом. Сопли уютно лежали на верхней губе мальчика, иногда
свисая ему прямо в рот, и Владик постоянно трогал их кончиком языка. Их гладкая, чуть солоноватая, скользкая поверхность неизменно приводила
Владеньку в состояние, близкое к экстатическому. У этих восхитительных, волшебных соплей было всего лишь два, однако при этом весьма
существенных недостатка — они гадко пахли, и еще их не переносила маменька…
Когда она видела, как ее обожаемый ангел с отрешенным лицом и заведенными под лоб глазами перекатывает сопли по губе (туда-сюда, туда-сюда),
ей тут же делалось дурно. Маменька бледнела, хваталась одной рукой за лоб, а второй — за флакон с нюхательной солью. Окончательно добила
маменьку душераздирающая пантомима: Владик, впав в экстаз, страшно скосив глаза к кончику носа и отчаянно гримасничая, наблюдал за тем, как
подсохшие корочкой на губе сопли растрескивались и осыпались легкими хлопьями прямо ему на манишку. Остатки он, чуть слышно урча от
удовольствия, сковырнул ногтями и растер в пальцах. Именно с того дня война с соплями началась нешуточная, атаки велись со всех флангов.
Распухший Владенькин нос промывался солевыми растворами, а на переносице, казалось, навеки поселились мешочки с нагретым песком. Окончательная виктория наступила в тот день, когда многострадальные детские ноздри закапали соком из клубня цикламена. Результат был наглядным и
сокрушительным: Владенька до вечера исходил слезами, и так страшно чихал, что сопли шрапнелью разлетались по всей детской, намертво
приклеиваясь к мебели и обоям. Их потом еще долго соскребала, обнаруживая при уборке в самых неожиданных местах, горничная Любаша. Наутро
Владик впервые за два года смог сделать глубокий, свободный вдох носом…
…В одночасье лишенный возможности дальнейшего самопознания, Владик вскоре затосковал. Язык все так же проворно скользил по губе, но, не находя там привычных дорожек из соплей, уныло прятался во рту, который у Владеньки так и остался на всю жизнь приоткрытым. Интуитивно и при этом
совершенно самостоятельно, без помощи взрослых, придя к справедливой истине о том, что каждый человек — сам кузнец своего счастья, Владик
начал его, счастье, ковать. Вернее, выковыривать. Сначала тайком, в укромных местах, а вскорости перестав стесняться вовсе, Владенька ковырял в носу, а после поедал добытые козявки. Палец он засовывал глубоко, во всю длину, замирал на несколько мгновений в неподвижности, а затем
начинал неторопливые, нежные, почти сладострастные движения внутри ноздри. Вверх-вниз, вверх-вниз, и еще несколько раз по кругу. Извлеченный
палец Владик пристально разглядывал со всех сторон, обнюхивал трепетными ноздрями, а затем, блаженно зажмурившись, бережно погружал в рот.
Маменька, изо дня в день наблюдая, с каким вожделением ее возлюбленное дитя поедает сопли, вскорости слегла в нервной горячке. Прометавшись с неделю в бреду, она скончалась апоплексическим ударом…
…К моменту совершеннолетия Владик сделался абсолютным, законченным мизантропом, в буквальном смысле слова погруженным в себя. Он сторонился
даже домочадцев, доверяя лишь Любаше. К тому времени Владик научился распознавать малейшие оттенки и нюансы в терпко-соленой вкусовой гамме
выделений из носа и теперь нестерпимо страдал. Его мозг жаждал новых ощущений, а в носу их уже не осталось. Он попытался было обкусывать и
жевать заусенцы и ногти, однако быстро оставил это занятие. Отмершая кожа и ногти не имели никакого вкуса, а потому не могли подарить Владику радость новизны. Неизведанные ощущения ему совершенно неожиданно подарила горничная Любаша, казалось бы, такая привычная и знакомая. Зайдя в
комнату в тот момент, когда Любаша мыла пол, стоя на коленках и отклячив круглую тугую задницу, Владик ощутил укол в сердце и томление в
брюках. Бесшумно ступая на цыпочках, он подкрался к горничной и схватил ее обеими руками за ягодицы. Любаша ткнулась носом в мокрые доски
пола, вытаращила глаза и замерла с тряпкой, не издавая ни звука. Замер и Владик, не в силах оторвать рук от задницы горничной и ощущая
неотвратимое приближение чего-то вовсе уж запредельного. Когда его живот и пах вспорола медленная сладкая молния, Владик сомлел и кулем
свалился на свежевымытый пол. Очнулся он оттого, что мокрые брюки неприятно холодили кожу, и остро пахло чем-то незнакомым. Удостоверившись,
что резкий пряный запах исходил от его собственной промежности, Владик сбросил брюки, поднес к лицу и, закрыв глаза, глубоко вдохнул. А затем лизнул мокрое пятно. Язык и небо обожгло шквалом новых вкусовых ощущений, Владик покачнулся и даже слегка застонал от наслаждения. В течение
нескольких месяцев он увлеченно экспериментировал: достигнув небывалого по интенсивности оргазма путем простого возложения рук на Любашин зад, он грубой бранью выгонял горничную из комнаты, а затем изучал и анализировал вкус собственной спермы, стараясь понять его зависимость от
съеденной накануне пищи. К счастью для Любаши, все чаще со слезами на глазах размышлявшей о необходимости покинуть привычную службу и
полюбившийся дом, Владику вновь захотелось новизны, и он оставил задницу горничной в покое. Он даже запретил ей убираться в своей комнате,
чему несчастная баба была несказанно рада. Вскоре он и сам перестал мыться, зарос буйным волосом и проводил дни в постоянном лихорадочном
почесывании. Он скреб кожу на разных частях немытого смрадного тела, вторгался во все отверстия, а затем щепочкой выковыривал из-под ногтей
грязно-серые комочки, растирал в пальцах, долго внюхивался, а после слизывал, стараясь кончиком языка втереть эту массу в небо, чтобы в полной мере насладиться вкусом. Особенно Владику полюбились крохотные кристаллики соли, которые он в жаркие дни аккуратно сковыривал кончиками
длинных ногтей с рыжеватых, жарко-влажных пучков волос подмышками. Он не знал ничего другого в этом мире, чей запах и вкус так восхитительно
гармонировали бы между собой. Кроме того, кристаллики так забавно хрустели на зубах, совсем как монпансье из большой круглой коробки, которыми маменька одаривала его в детстве…
…Вскоре Владик перестал есть, чтобы чужеродный вкус и запах грубой стряпни не оскверняли его рта, в который с этого дня могло попасть лишь то, что рождал его собственный организм. Дверь его комнаты навсегда закрылась для посторонних. Там его и нашли прозрачным весенним утром, на
Пасху, когда Любаша принесла к его двери освященные яйца и куличи. Стуча все настойчивее и не получив ответа, Любаша позвала дворника,
безжалостно и споро изрубившего дверь топором. Треск дерева слился со звоном пасхальных колоколов, дворник с Любашей ввалились в комнату. На
полу лежал мертвый Владенька, скрюченный и жалкий, словно высохший зародыш. Сходство еще больше усиливалось из-за пальца, который мертвец
держал во рту.


Fishki в Телеграм
Посты на ту же тему
9 комментариев
Лучший комментарий

Удалить комментарий?

Удалить Отмена
Показать 9 комментариев

На что жалуетесь?