Пограничная жизнь. История полуслепой Анны и ее 13-летнего сына, который кормит семью

Белорусская деревня Халипы затерялась на границе Витебской и Псковской областей. До цивилизации — магазина, школы, больницы — отсюда далеко в обе стороны. Без машины вообще не выберешься. Поэтому и почта приезжает сама, и автолавка — по дорогам, больше похожим на трассу для ралли, мимо заброшенных ферм и нескольких одинаковых деревень на три дома. Тлен и пустота, припорошенные снегом.
И все же российская цивилизация к Халипам ближе, чем белорусская: 14 км против двадцати двух. Правда, для Анны Ананевич разницы нет — ей и сто метров пройти проблемно: женщина практически ослепла на один глаз, другим не видит без очков, левая рука двигается с трудом. Передвигается женщина медленно, и то благодаря обезболивающим препаратам. В последние полгода ее глаза, руки, ноги, кормилец и опора — 13-летний сын Димка.

"Перед Новым годом Димка написал письмо Деду Морозу в Беловежскую пущу: просил «лекарство для мамы» и «какую-нибудь куклу» для своей младшей сестрички (на самом деле девочка, которую иногда привозят в гости к семье, — внучка покойного первого мужа Анны — Вика, они живут в Витебске).
«Здравствуй, Дедушка Мороз. Поздравляю тебя и Снегурочку с наступающим праздником. (…) Ты самый лучший на земле. Ведь приносишь только радость. Дедушка, мне очень хочется попросить лекарство для мамы. Мама часто болеет. (…) У нас не будет в этом году праздника. Мама ослепла, а я учусь в седьмом классе — и маминых подработок хватает только на еду», — пишет мальчик.
Подарки от читателей TUT.BY получили все.
«Прислали аж три куклы! Викуля с ними по дому носится, не отпускает. А еще палатку детскую ей прислали. Диме — плеер, игрушки, конструктор, раскраски, фломастеры, 50 тетрадей в клетку, 50 — в линейку, общие тетради. Все к школе. А еще где-то 3 килограмма конфет. Они такие счастливые были! Бегали по дому, а Дима объяснял Викуле: „Я ж говорил, что Дед Мороз существует!“. Мне очки прислали. Это какая-то сказка просто. Сидишь, ничего не ждешь, ничего у тебя нет — и никакого праздничного настроения. А тут вдруг такое! Я очень благодарна этим людям, которые устроили детям праздник», — радостно рассказывала нам Анна."

— Он и продукты покупает, и почту забирает, кроликов и кур держит — он все делает. Я только благодаря ему сейчас живу, — едва не срывается на слезы женщина, но держится, ласково смотрит на сына. А тот счастливо тихо смеется и жмурится от такой похвалы.

Димка с гордостью показывает здоровенных сушеных рыбин у печи — сам наловил. Тут же, на кухне, в клетках зимуют кролики — взрослые и новорожденные: сам ухаживает. А в сарае квохчут Димкины куры, которые несутся даже зимой — по полведра яиц за 3 дня. Кроме всего прочего мальчик вырезает фигурки из дерева, которые раньше продавал. А когда в семье с деньгами было совсем туго и их не было даже на еду, летом брал у соседей велосипед и ездил мыть подъезды в российские Усвяты — и об этом Анна не может говорить без слез.
Живут Ананевичи на белорусской стороне, но подрабатывают и учатся по ту сторону границы. Историю о том, как Анна к 49 годам оказалась с ребенком в глуши в чужом доме с серьезно пошатнувшимся здоровьем, вынужденная искать любую подработку, женщина рассказывает долго. Но просит подробности при публикации опустить: «Меня и так мошенницей, попрошайкой называют, а то и похуже. Не хочу, чтобы сыну за это досталось».
Жить или по-белому, или по-черному
Воспитывали Анну не родители — государство: была сиротой. В старших классах ее забрала к себе бабушка — мамина мама — сюда, в Халипы. Первый брак Анны был неудачным — муж ушел к другой, а вскоре и погиб. Второй продлился дольше. Семья жила в Витебске, Анна работала продавцом на рынке, подрабатывала няней. Потом супруг заболел и умер. И брат мужа, в доме которого они жили, попросил Анну с ребенком «на выход».
Анна начала искать работу, где ей могли бы предоставить жилье. Нашла в поселке Яновичи в местном хозяйстве — поехала по программе переселения из города в деревню в марте 2016 года.
— Меня брали смотреть за телятами. Я работала хорошо, нареканий не было. Но потом меня поставили на дойку, причем летнюю. Это был еще первый мой год работы. Я в жизни коров не доила, а в поле это еще сложнее, особенно если нужно доить и раздаивать телок — они очень агрессивные, в станке вертятся как хотят, — вспоминает женщина.
Анне не повезло — именно телки ей и попадались. Сначала была одна травма руки, потом другая. Врачам, по ее словам, говорила, что получила их дома, чтобы «с работой проблем еще больше не было». Ведь уже к тому времени Анна конфликтовала со старшей дояркой.

С дойки после травм Анну не снимали, хотя она просила. Третья травма оказалась более серьезной — корова на Анне «поплясала». Женщина вспоминает, что у нее ничего не болело: «Только кружилась голова и не слышало правое ухо». Она пошла домой и уже оттуда вызвала скорую. Та долго не ехала, и Анна обратилась за помощью к матушке Иланье в местный монастырь — женщина всегда была к ней добра. Матушка наняла водителя, который отвез Анну в Витебск.
— Врач сказал, что черепно-мозговой травмы нет — только сильный ушиб. А то, что не слышу, так это посттравматический синдром.
Через неделю Анне снова пришлось обратиться за медпомощью: она периодически теряла сознание, шла кровь из носа, горла. К тому же слух так и не восстановился, и женщина ослепла на один глаз. Окулист поставил диагноз «атрофия зрительного нерва» и назначил, по словам Анны, комиссию.
Анна пошла с объяснениями к руководителю хозяйства — мол, снимите с дойки, готова на любую другую работу. Тот отправил к юристу. Специалист пообещал в течение недели вопрос решить и предоставить другую работу в хозяйстве. А пока же старшая доярка заставила Анну выполнять прежнюю работу, та отказалась — говорит, из-за слепоты физически не могла. Потом «из принципа» не вышла на работу — и в августе 2016 года ее уволили за прогулы. В доме, предоставленном хозяйством, они с сыном были зарегистрированы до января 2017 года — а потом их выселили по решению суда. На слушании Анна, к слову, не была — не смогла приехать. За рассмотрение дела она еще должна выплатить госпошлину, но денег нет — и долг висит.
— На работе мне, наверное, просто нужно было переступить через себя и молча делать, что скажут. Жила бы спокойно и ничего бы этого не было. А я пошла на принцип, пошла против системы. Сейчас жалею об этом, и иногда очень сильно. Но когда-то я дала себе слово, что никогда не преступлю закон. Потому что около 20 лет назад попала в СИЗО на 2 года, — не скрывает женщина. — Тогда знакомый попросил найти людей, которые готовы купить говядину, — мол, заплатит немножко за помощь. Я нашла, надеялась получить деньги — они всегда были нужны. Но денег так и не увидела, а мясо оказалось краденым: из СПК тут, в Халипах, увели трех коров. После отсидки я сказала себе, что буду жить или по-белому, или по-черному.

После увольнения Анна пыталась устроиться в СПК в Езерище.
— Я пришла к председателю и рассказала все как есть. И про болячки, и про конфликты, и про то, что моя трудовая осталась на том месте работы. Я просила дать мне любую работу, кроме дойки. Мне же сына кормить нужно.
На работу ее не взяли: руководитель передумала, когда услышала нелестные отзывы о женщине. И Анна в конце 2016 года уехала в Халипы, в бабушкин дом. До августа 2017-го, говорит, работала в России: на рынке в Невеле, подрабатывала в фирме ритуальных услуг. А в августе серьезно ухудшилось здоровье: появились проблемы с позвоночником, снова начались внезапные обмороки и кровотечения из носа.
К белорусским врачам женщина не обратилась — далеко ехать, а денег на дорогу нет. Говорит, повезло: встретила в российской больнице женщину, которая посочувствовала, пожалела, «пристроила» в эту больницу пройти обследование — а потом и получать лекарства в клинике бесплатно. Ездит Анна туда вместе с несколькими российскими пенсионерками: их планово забирает машина медпомощи — и за белоруской Анной заезжает. «Только не пишите название больницы», — просит женщина, опасаясь, что сделает «добрым людям» плохо.
Димка и российская школа
В Халипах Ананевичи живут не в доме прабабушки мальчика — тот уже превратился в развалины. Временной крышей над головой их обеспечила дочь соседки, за которой Анна когда-то ухаживала — говорит, просто так, «по доброте душевной». Она разрешила семье жить тут столько, сколько необходимо. Но регистрации в чужом доме у Ананевичей нет — женщина однажды отказалась «этим заниматься», а больше Анна и не просила: «Спасибо ей огромное, что жить пустила!»
В Межинской школе — ближайшей к Халипам, которая находится в 22 километрах — сказали, что школьный автобус за одним Димкой сюда не поедет — не положено по нормам. В Городокском райисполкоме нашли выход: матери, по ее словам, предлагали отдать мальчика в школу-интернат, чтобы с понедельника по пятницу он там учился и жил, а в выходные приезжал домой. Анна отказалась: без сына — своих рук, ног и глаз — ей не выжить. Поэтому Димка учится за границей — в Леховской школе в Псковской области. Каждый день он идет пешком 1 км до трассы на российской стороне, а там его забирает школьный автобус и еще 13 км везет до Леховской школы.

— Я просто пришла к директору Леховской школы, положила все документы, какие у меня тогда были, ему на стол и сказала: судите сами. Мы белорусы, да и там регистрации у нас нет. Может, вы и характеристику обо мне узнаете нелестную, если позвоните туда-то и туда-то. А он сказал: при чем тут вы и ваша характеристика — это ребенок, которому нужно учиться.
При упоминании школы и классной руководительницы, которую мальчик называет второй мамой, Димка счастливо улыбается. Анна говорит, что у ребенка были проблемы с памятью — ему ставили диагноз «кратковременный рассеянный склероз» — и с речью, с общением с чужими людьми. Первое прошло с возрастом, остальное — после смены школы и занятий там с логопедом.
— Дима не мог запоминать стихи, писать диктанты из-за того, что терялся в падежах. Он и географию не понимал. С ним позанималась классная руководитель из Леховской школы, и я теперь даже домашнее задание с ним не делаю — все сам.
Заместитель председателя Городокского райисполкома по социальным вопросам Марина Здольникова подтверждает: семье предлагали разные варианты обучения мальчика в белорусской школе, но мать от них отказалась — и это ее право. Обучение же Димки в российской школе не противоречит ни нашему, ни их законодательству.

Отсутствие регистрации как камень преткновения
И если с обучением ребенка ситуация ясна, то решение проблем Анны — дело непростое. Она не может получить инвалидность — для этого нужны деньги и физическая возможность не раз съездить в Витебск на ВКК. Из-за отсутствия инвалидности она не может получать пособие, а из-за серьезных проблем со здоровьем — устроиться на работу. То есть денег нет совсем. Для решения вопроса с регистрацией нужно свое жилье — а это все те же деньги, работа и время. Все по кругу.
— Анна обращалась за помощью — социальной и финансовой, но мы ничего не можем сделать — у нее нет здесь регистрации. И с работой помочь не можем — ее в районе просто нет, уже с 2004 года, — рассказал TUT.BY председатель Руднянского сельсовета Леонид Попов. По его словам, в 23 населенных пунктах сельсовета живет около 420 человек. Все, кто трудоспособен, работают в основном в Езерище.
Судьбой Анны давно озабочен и витебский ксендз Андрей: он все пытается найти семье работу и социальное жилье — только в Витебске, где эта работа есть. Например, Анна могла бы работать и уборщицей, и вахтером в общежитии: «Зарплата в 300 рублей для нас с Димкой — огромные деньги».

Сейчас семья живет на пособие по потере кормильца. Анна все еще чуть-чуть подрабатывает в российской организации, оказывающей ритуальные услуги. А еще на днях ей должны прислать станок и капроновые нитки — будет вязать на продажу сетки.
— Каждая сетка — 10 российских рублей (35 белорусских копеек. — Прим. TUT.BY). Я Диму научу, и мы с ним сядем — за вечер тысячу рублей можем заработать, — Анна считает в российских рублях. Потом исправляется: — Это больше 30 белорусских рублей. Нам еще один человек обещал инкубатор подарить. Шикарная вещь! Знаете, как можно на разведении цыплят заработать, особенно летом, когда дачники приезжают?
Оптимизма Ананевичам прибавляет помощь небезразличных людей — история Анны известна в обоих приграничьях. «Меня же все знают, видят, что я не вру». Анна говорит, что и белорусы, и россияне помогают вещами, дровами, деньгами. Они же в складчину обещали исполнить заветную мечту матери и сына о собственном доме. Один как раз продается тут же, в Халипах, хозяин недавно умер.
— Там и дрова остались, и баня есть. А сколько земли! Мы уже планируем, что на участке посадим. А еще Дима просит завести вьетнамских свинок, но мы это с ним пока только обсуждаем, — лукаво смотрит на сына Анна.
— Я буду за ними ухаживать! — с запалом говорит мальчик и смеется.

Зампредседателя Городокского райисполкома по социальным вопросам Марина Здольникова говорит, что если, по мнению Анны, ее главная проблема — отсутствие регистрации, то ее женщина могла получить давно: нужно лишь подать заявление в сельисполком (до него — 18 км).
— Почему она это не сделала сразу после выселения — вопрос. Не могла, не хотела, не знала? В любом случае она могла позвонить в сельский или районный исполком, чтобы задать вопрос или обратиться за помощью. А может, у нее до сих пор в паспорте стоит регистрация в Яновичах? Будем разбираться.
Что касается трудоустройства, то Анне уже помогали устроиться в Яновичах по программе переселения и выделили подъемные, которые ей полагались по закону, говорит Марина Анатольевна. И несмотря на то, что в районе нет работы, никто не запрещает еще раз обратиться в службу занятости — выход есть всегда.
Сейчас чиновники разбираются в том, какую помощь они по закону могут оказать семье. Сами Ананевичи же с нетерпением ждут переезда в новый дом и мечтают, как засеют огород и расширят хозяйство. А что дальше — там видно будет.
— Вот переедем, и можно на чай звать всех, кто нам помог, — улыбается Анна. — И кто на Димино письмо Деду Морозу откликнулся, и кто мне очки подарил. Только дай Бог здоровья.