Самоволка в париж

Под жилье им выделили совсем неплохой домик в предместье Карлхорста, практически не тронутый войной. Четыре молодых офицера поселились в нем. Их не демобилизовали. На свое несчастье, они знали немецкий язык, поэтому были задержаны на службе еще на год после окончания войны для работы в Контрольной комиссии.
До начала работы оставалось десять дней, и они решили посмотреть Европу.
– Едем в Париж.
В Париж так в Париж.
Два «виллиса» были загружены консервами, шоколадом, хлебом, ромом.
Их было четверо, ребят, прошедших самую страшную войну, увешанных орденами и не привыкших бояться ни врагов, ни начальства. Они даже представить не могли, что с ними могли сделать люди начальника Смерша Виктора Абакумова. Но они свято считали, что не делают ничего плохого, – они выжили и победили и теперь им можно развлечься.
В те дни в разбитой войной Европе не было никаких границ. Ровно сутки заняла дорога до Парижа. Они остановились в маленькой гостинице у Вандомского вокзала. Франков у них не было, но в машинах лежала самая твердая валюта для голодной Европы – продукты.
Три дня они жили беззаботной парижской жизнью. Четверо молодых ребят в кителях с золотыми погонами стали достопримечательностью веселого Парижа. А потом снова сутки по Европе и домик в Карлхорсте.
Их не искали. До явки на новую службу оставалось еще два дня. И они радовались, что так здорово провели время и об этом не узнало начальство.
Инициатором самоволки в Париж был московский парень, бывший командир разведроты Георгий Тер-Ованесов. Тогда, в Германии, он еще не знал, что его свидание с Парижем отзовется ему в самое неподходящее время. И вершителям судеб будет совершенно безразлично, что у него пять боевых орденов и два наката медалей, а начал он воевать на Курской дуге.

* * *

– Окончил Ташкентское училище? – спросил комполка лейтенанта. – Воевал?
– Никак нет.
– Ладно, принимай пулеметную роту. В полку большая убыль офицерского состава, старшины ротами командуют. Свою задачу понимаешь?
Лейтенант понимал задачу. Она была проста, как мосинская винтовка. Глубже закапываться в землю и отсекать пехоту от танков.
Он еще не знал, что его первый бой нарекут Курской битвой и что он и его солдаты внесут свой вклад в перелом войны.
Тер-Ованесов пропускал танки, переваливающиеся через окоп, где он сидел, их жгли истребительные противотанковые батареи, а его люди кинжальным огнем уничтожали пехоту, идущую позади танков.
Меняли раскаленные стволы пулеметов Горюнова, закипала вода в кожухах «максимов», стлался по земле тяжелый смрад горящих танков.
Рота лейтенанта Тер-Ованесова выполнила боевую задачу. За это он получил первый орден Красной Звезды.

* * *

Москва. 1952 год. 13 января. Старый Новый год. Я об этом замечательном празднике тогда узнал впервые. Его отмечали те, кто вырос до Октябрьской революции. Собирались, дарили подарки и праздновали свой праздник.
В этом был отчасти протест, неприятие власти большевиков. Большего они себе позволить не могли.
Но веселая богемная молодежь тоже назло всем решила погулять 13-го числа. Мне позвонил мой товарищ, студент ВГИКа Олег Арцеулов, и сказал, чтобы я взял свою девушку и мчался в «Гранд-Отель», где собирается хорошая добрая компания.
Так оно и вышло. За столом сидел молодой веселый народ и элегантный человек, о котором я кое-что слышал.

* * *

Несколько месяцев назад в кафе «Националь» прекрасный человек, драматург Петр Львович Тур, сказал мне:
– Посмотрите, пришел Эммануил Казакевич, замечательный писатель. Вы его читали?
Конечно, я читал повесть «Звезда» и находился под обаянием романа «Весна на Одере».
– Если вы читали его роман, то, наверно, помните, как молодой офицер-разведчик тянет «языка» через Одер. Так вот, этот офицер сидит рядом с писателем. Зовут его Жорж Тер-Ованесов, он ныне учится в Институте международных отношений.
И вот я сижу за столом рядом с человеком, ставшим прототипом героя целого романа.
В три часа ночи праздник закончился и мы вышли из ресторана. Падал крупный снег, точно такой же, как на старых рождественских открытках. Город стал красивым и таинственным.
Мы шли с Жоржем по улице Горького, и он рассказывал мне, как снимался до войны на студии «Детфильм» в лентах «Черемыш – брат героя» и «Тимур и его команда», как он любит кино, как в 1945 году они сорвались в Вену, чтобы познакомиться со звездой немецкого кино Марикой Рекк, игравшей в фильме «Девушка моей мечты».
– Так почему ты не пошел во ВГИК?
– Так получилось. Мне неинтересно учиться в МИМО, да и обстановка там уж очень казенная.
Мы простились, обменявшись телефонами.
А месяца через два в кузнице дипломатических кадров состоялось партийное собрание. В стране еще наказывали за «низкопоклонство перед Западом».
На этот раз «безродным космополитом» стал преподаватель зарубежной литературы. Весь зал радостно осуждал отщепенца. И только три человека выступили в его защиту. Три офицера-фронтовика. Среди них был Жорж Тер-Ованесов. Неизвестно еще, что было опаснее: пойти в ночь за «языком» в 44-м году или выступить на партийном собрании против секретаря парткома.

В 44-м, после неудачного ночного поиска, командарм приказал:
– Доставить «языка» немедленно.
И командир разведроты, старший лейтенант Тер-Ованесов, с четырьмя разведчиками совершили невероятное. Ранним утром, пока над рекой висел туман, они переплыли Одер. Ворвались в офицерскую землянку, взяли «языка» и поплыли обратно. Жорж сам тащил на себе немца. Они доплыли до середины реки, и по ним открыли шквальный огонь.
И все-таки они добрались до берега. За эту операцию Тер-Ованесов получил орден боевого Красного Знамени – награду, о которой мечтали все фронтовики.
Но это было восемь лет назад.
Конечно, три голоса против не значили ничего. Преподавателя все равно исключили из партии и выгнали из института.
Разразился чудовищный скандал. В институт приехал сам хозяин МИДа Андрей Вышинский и приказал круто разобраться с тремя ревизионистами.
А перед его приездом Жоржа вызвал начальник первого отдела института, полковник, которого он знал по фронту.
– Вот что, я договорился, что тебя снимают с партучета, а документы я твои забрал. Исчезай. Иначе тебе вспомнят все. Особенно твои похождения и гулянку в Вене у Марики Рекк.
Полковник похлопал ладонью по толстой папке, лежащей на столе.
– И чтобы ты не возникал на мидовском горизонте.
Жорж исчез. Причем с радостью. С детства он увлекался фотографией, это было нечто сродни любимому кино. Из Германии он привез отличную аппаратуру. Друзья помогли ему устроиться на фотокомбинат. Его работы увидел зав отделом литературы и искусства «Вечерней Москвы» Всеволод Шевцов и пригласил работать фотокорреспондентом.
А в 58-м году он все же попал в кино. Вместе с замечательным журналистом Андреем Эрштремом он делал первый номер журнала «Советский экран». Тер-Ованесов стал кинофотографом. Настоящим художником.
По всей стране, даже на маленьких станциях и крошечных аэровокзалах, в газетных киосках обязательно продавались открытки наших кинозвезд. Я видел их на стенах в строительных общагах на Абакан – Тайшете, в вагончиках рельсоукладчиков на БАМе, под стеклом машин дальнобойщиков. Многие наши звезды доверяли только Георгию Тер-Ованесову делать свои портреты.
А он снова играл в кино, написал сценарий военной картины «Крепость», которую иногда показывают по телевидению, но все же главным для него оставался портрет.
Он не просто ставил свет и щелкал затвором фотоаппарата. Жорж дружил со своими моделями, встречался с ними, спорил. Олег Стриженов, Борис Андреев, Никита Михалков, Георгий Жженов… Невозможно перечислить всех.
Он искал главное, что должен увидеть объектив его аппарата. И находил. Поэтому его портреты невозможно спутать с работами других фотохудожников. Однажды открылась выставка его фоторабот в журнале «Экран». Это было ретро нашего кино. Портреты людей, сделавших когда-то наш кинематограф великим.
Я как-то спросил его, почему он не работает с молодыми.
– Понимаешь, я пока не чувствую их. Они молоды, красивы, но у них совершенно иной менталитет.