Россия против Турции за свободу Сербии, Черногории и Болгарии. Добровольцы

Турция готовилась к войне с Черногорией, несмотря на протесты России и ясные заявления Горчакова о том, что Петербург не потерпит военной оккупации княжества. Но конфликт становился неизбежным. В конце июля 1875 г. сербский князь отправился в Вену на встречу с Андраши, где он пытался заверить канцлера в том, что будет придерживаться нейтралитета. Вернувшись в Белград 31 июля, Милан застал настолько изменившуюся обстановку, что понял — политика строгого нейтралитета может стоить ему трона. Князь учредил комитет помощи повстанцам, но запретил формирование чет на территории Сербии из подданных княжества. Настроения в Сербии быстро достигли той опасной границы, за которой князь Милан Обренович рисковал потерять контроль над страной.

Еще в начале августа 1875 г. русский генеральный консул в Белграде предупреждал Жомини:

«…Князь Милан не будет в состоянии подавить всеобщее воодушевление, и что если он не пойдет на отречение от престола, то у него не будет другого выбора, как возглавить движение».

5 мая 1876 г., после очередного столкновения со скупщиной, требовавшей защиты единоверцев и соплеменников, Милан вынужден был включить в состав правительства сторонника вступления в войну — Йована Ристича. Русское правительство тщетно призывало князя воздержаться от необдуманных поступков. Милан отвечал, что он уже не в силах противиться народу и не может больше содержать беженцев из Боснии и Герцеговины. События выходили из-под контроля.

В России славянское движение вспыхнуло с новой силой, продолжился сбор денег, в Сербию отправилось несколько тысяч добровольцев. В их числе был и ген. М. Г. Черняев — «лев Ташкента», появление которого в Москве вызвало всплеск славянофильских эмоций, близкий к истерике. Генерал еще в марте 1876 г. предложил свои услуги князю Милану и в апреле того же года прибыл в Сербию совершенно неожиданно для русских властей. В конце мая он отказался выполнить приказ императора вернуться из княжества в Россию. Более того, 12 (24) мая он вступил в сербское подданство и был принят на службу в чине генерала. Александр II был в ярости и даже хотел лишить Черняева ордена Святого Георгия. Императора уговорили не идти на этот шаг только потому, что он добавит опальному популярности. Среди приехавших русских добровольцев были врачи, в том числе и женщины, проходившие обучение в Швейцарии. Они составили отдельный медицинский отряд. В Белград из Эмса, где лечился на водах Александр, ушла телеграмма, извещавшая власти о том, что император не желает войны. Ничего не изменилось.
Михаил Григорьевич Черняев
Милан описал план действий в письме к Черняеву от 5 июня 1876 г. Он предполагал заключить союз с Черногорией и испросить разрешения султана на ввод сербских войск в Боснию, а черногорских — в Герцеговину. Будучи уверенным, что на это предложение последует отказ, князь планировал использовать его в качестве формального повода к войне.

«Однако, — отмечал князь, — все это только подробности, главное заключается в том, что война решена и решена бесповоротно».

Милан назначил Черняева главнокомандующим сербскими войсками и заключил 13 июня 1876 г. военно-политический союз с Черногорией. 18 (30) июня 1876 г. Сербия начала войну с Турцией, 20 июня (2 июля) к ней присоединилась и Черногория. Объявление войны поддержало абсолютное большинство населения княжеств.

«По имеющимся в Главном штабе сведениям, — отмечал 30 июня (12 июля) Милютин, — кажется, что силы обеих сторон почти уравновешиваются, с малым, разве, перевесом на стороне турок. В Болгарии восстание пока в малых размерах. Бедняки эти не имеют оружия, а потому турки и черкесы производят в Болгарии возмутительные жестокости, истребляя тысячами безоружное и беззащитное население. Никто не приходит на помощь болгарам, а напротив того, говорят, что шайки мадьяр, переходя из Венгрии в Турцию, помогают туркам. При таком положении дел в Турции, естественно, возникает вопрос: неужели Европа, и в особенности Россия, могут твердо сохранять принцип невмешательства, особенно ввиду явного, гласного сочувствия, оказываемого туркам Англией и Венгрией».

Неизбежно возникла идея оказания помощи сербам. Игнатьев надеялся, что при удачных обстоятельствах им удастся разбить турок. Лозунг помощи балканским братьям привел в России к общенациональному подъему, с которым не могло не считаться императорское правительство. 27 июля (9 августа) 1876 г., на маневрах в Красном Селе Александр II заявил о разрешении офицерам русской армии временно выходить в отставку, чтобы отправиться затем в Сербию добровольцами с обещанием, что каждый возвратится затем в свой полк, не потеряв потом своего старшинства.

«Таким образом, — записал в этот день в своем дневнике Д. А. Милютин, — то, что до сих пор допускалось только негласно, на что смотрели сквозь пальцы, обратилось теперь в открытое, официальное разрешение непосредственно от самого императора».

Это был отход от политики строгого нейтралитета. Во внешней политике он наметился ранее.

Программа, которая навязывалась России Европой, не могла быть долгосрочной. 12 (24) июня 1876 г. А. Г. Жомини сформулировал ее следующим образом: быть нейтральным свидетелем уничтожения христиан и успехов Турции. 26 июня (8 июля) 1876 г. в Рейхштадтском замке (совр. Чехия), по результатам переговоров Александра II и Горчакова с Францем-Иосифом и Андраши, было подписано русско-австрийское соглашение. России необходимо было не допустить возможного сближения Австро-Венгрии и Великобритании и заручиться поддержкой Вены на случай обострения ситуации на Балканах. Соглашение не было зафиксировано единым документом, а записями, сделанными по приказу русского и австро-венгерского канцлеров, которые расходились в ряде пунктов. Обе стороны соглашались придерживаться принципа невмешательства в турецкие дела и в случае необходимости вновь вступить в переговоры по этому вопросу.

В случае победы турок Вена и Петербург обязывались помешать совершению ими зверств, потребовать восстановления status quo в Сербии, признания независимости Черногории, проведения реформ в Боснии и Герцеговине по образцу критского Органического статута 1868 г. В случае победы христиан Вена и Петербург обязались согласованно способствовать урегулированию последствий войны и не допустить образования в ее результате большого славянского государства. Разночтения в основном содержались в предположениях о территориальных изменениях на Балканах. По русской записи, Австро-Венгрия получала турецкую Хорватию и часть пограничных земель в Боснии, Черногория — Герцеговину и порт на Адриатическом море, Сербия — некоторые части старой Сербии и Боснии, Россия получила право приобрести Батум, а Константинополь, в случае крушения Османской империи, должен был стать вольным городом. В случае отказа принятия этой программы, русская сторона, по свидетельству Жомини, предлагала еще один шаг — введение эскадры из кораблей шести держав в Мраморное море, которая должна была подтвердить новый статус Константинополя.

По австрийской записи, Сербия и Черногория получали лишь пограничные районы Боснии и Герцеговины, большую часть этих провинций должна была аннексировать Австро-Венгрия. Во всяком случае, этот документ впервые упоминал об эвентуальном праве Австро-Венгрии на присоединение определенной части сопредельной турецкой территории. А. М. Горчаков оценил претензии австрийцев следующим образом:

«Венский Кабинет рассматривает эту компенсацию жизненно важным условием, без которого он не согласится на увеличение соседних Славянских Княжеств».

Петербург по-прежнему надеялся избежать войны с Турцией и в любом случае — обострения отношений с Веной по Восточному вопросу, тем более что в случае победы славян во главе с Сербией и Черногорией предусматривались значительные изменения, и не только на Балканах. Россия получала назад южную часть Бессарабии, отторгнутую в 1856 г., и Батум. Болгария и Албания получали статус автономных провинций, Эпир, Фессалия и Крит передавались Греции. Подтверждалось положение русского текста в отношении Константинополя.

Для оказания косвенной поддержки сербам в начале июля 1876 г. было принято решение о выдвижении из летнего лагеря в Карабулаке на русско-турецкую границу в районе Александрополя свободных сил Кавказского военного округа. Задачей этой демонстрации было удержание турецкого IV корпуса, предназначавшегося для переброски на Балканы, в Анатолии. В начале августа 1876 г. под Александрополем было собрано 16 батальонов, 11 сотен и 32 орудия. После этого численность русской группировки постоянно возрастала. Демонстрация не привела к желательным последствиям, хотя большая часть турецких сил на востоке Оттоманской империи осталась на месте, переброска войск на Балканы все же имела место. Впрочем, на ход военных действий на Балканах имитация угрозы в Закавказье почти не повлияла. Он явно не отвечал завышенным ожиданиям и сторонников, и противников русско-турецкой войны. Прежде всего, провалились расчеты Белграда на восстановление балканского союза 1860-х гг. — Румыния и Греция отказались вступить в коалицию с Сербией и Черногорией
Черногорские воины
Действия сербских войск были неудачными. Кадровая опора армии была очень слаба. В 1830—1840-е гг. постоянная армия насчитывала 1,6−2 тыс. чел., при том, что численность ополчения, куда входили мужчины старше 20 лет, равнялась 60 тыс. чел. Оно было разбито по округам и в случае опасности должно было явиться со своим оружием на сборные пункты. Эта политика продолжалась и позже. В начале 1860-х гг. в Белграде сделали ставку на создание милиции, т. е. вооруженного, но не прошедшего тщательную военную подготовку мужского населения соответствующего возраста. Сказывалась и необходимость экономить — доходы и расходы княжества не сходились: при объеме примерно в 7,5 млн франков (около 1,875 млн руб. сер.) на армию тратилось около 200 тыс. руб. сер., т. е. около 11% бюджета. Постоянная армия поначалу равнялась 3100 чел., милиция — 50 500 чел. Эти ополченцы являлись на службу со своим оружием и одеждой, получая от правительства боеприпасы. В мирное время кавалеристы и пехотинцы проходили обучение один раз в неделю, артиллеристы — два раза в месяц. Все категории дополнительно проходили ежегодные двухнедельные сбор
Битва сербов с турками
В результате к началу 1870-х династия Обреновичей получила сильную количеством (на бумаге до 80 тыс. бойцов в возрасте от 21 до 30 лет, и до 70 тыс. — в возрасте от 30 до 45 лет), но не качеством, т. е. подготовкой, армию военного времени. Общая численность кадровой армии в мирное время равнялась 4500 чел., в случае мобилизации она получала 18 6-орудийных батарей полевой артиллерии (по количеству военных округов, каждый из которых формировал в военное время бригаду), в резерве имелось еще 14 батарей. По оптимистичным расчетам страна с населением 1215 тыс. жителей, из которых 626 тыс. были мужчинами, могла выставить армию до 153 500 чел. при 204 орудиях при поддержке корпуса волонтеров-сербов из Австро-Венгрии, которых ожидали до 4 тыс. чел.

Русская общественность была настроена весьма позитивно.

«В течении уже 13 лет, — гласил обзор «Вестника Европы», — ополченцы (сербские — А.О.) ежегодно собирались на военные упражнения, весною и осенью, по 25 дней в году, так что турецким солдатам они, наверное, не уступят».

Оптимизм сразу же развеялся при столкновении с реальностью. Мобилизация шла исключительно плохо, сербские крестьяне в массе своей не хотели идти воевать. Слабым местом сербской армии была разнотипность стрелкового вооружения (три системы) и недостаточное количество кадровых офицеров. В мирное время в ее составе их числилось всего 40 чел. Помощь 4,5−5 тыс. русских добровольцев (включая медицинский персонал отрядов Красного Креста, развернувших 11 госпиталей на 950 койко-мест), среди которых поначалу было не так уж и много профессиональных военных, не могла компенсировать недостатки старой военной политики Белграда. Среди добровольцев прежде всего было крайне мало кадровых офицеров, в которых так нуждалась сербская армия.

В Белграде они выглядели очень пестрой во всех отношениях толпой, среди которой встречались и старики в бородах и медалях, и совершенно зеленая молодежь. Большая их часть не имела о сербах и Сербии ни малейшего представления. Часто это были совершенно неумелые, даже беспомощные люди, при этом довольно шумные и почти начисто лишенные понимания основ военной службы. Только после того, как император Александр II разрешил офицерам выходить во временную отставку, ситуация с кадрами в сербской армии начала медленно меняться. К сожалению, прибывавших из России военных использовали крайне неразумно. Вместо того, чтобы максимально широко использовать их в мобилизованных частях, из добровольцев создали особую, русскую «дивизию», которая была дивизией только по названию, не походя на свой русский аналог ни численностью (около 2 тыс. чел.), ни дисциплиной.

Турецкие башибузуки
Появление в Белграде массы вооруженных и почти никем не контролируемых людей привело к тому, что жизнь в городе замерла, с улиц исчезли женщины и т.п.

«Тут были продукты нашего умственного развития за последние 15 лет, — вспоминал один из добровольцев. — Базаровы, Рудины, Рахметовы и проч. назначили себе свидание в Сербии».

Эти добровольцы постоянно ссорились друг с другом по причине политических разногласий. Сразу же столкнулись монархисты и противники монархии — достаточно было заиграть гимну «Боже, Царя храни!»… Сторонники прогресса, эти требовательные и молодые люди, по большей части атеисты, производили на сербов не лучшее впечатление. С другой стороны, и саму революционно настроенную молодежь разочаровывали сербские реалии. Как отметил один из добровольцев — они теряли на Балканах свои политические иллюзии. Что касается профессиональных военных, то некоторые из них были идеалистами — они хорошо воевали и безупречно вели себя в тылу. Часть из них была представлена проходимцами, отметившимися кутежами в тылу, в Белградских кафанах. Немногочисленная сербская полиция была бессильна.

regnum author Олег Айрапетов