Самые нелепые цензурные правки в истории

На первом варианте картины Петра Кончаловского "Пушкин в Михайловском" Наше всё сидел на диване, скрестив голые ноги по-турецки. Критики были шокированы таким изображением великого поэта. Нельзя же в самом деле Пушкина показывать с голыми ногами, он же гений, поэтому все человеческое ему должно быть чуждо. Тогда Кончаловский слегка набросил на наго желтое одеяло. Но и в этот раз худсовет возмутился: "Что это за бардак у Пушкина, какое-то одеяло валяется". На выставку, посвященную 100-летию со дня смерти поэта, картину не взяли. Художнику в итоге пришлось закрыть все пушкинские места желтым одеялом, в таком виде мы и знаем эту картину сегодня.

Как известно, Иосиф Сталин был не только корифеем науки и первым другом детей, но и главным цензором СССР. Он лично просматривал фильмы, книги, стихи и давал ценные указания. Когда Сталину положили на стол первый вариант гимна, написанного Сергеем Михалковым, то вождь исчеркал его своим знаменитым красным карандашом. Во-первых, вождя смутил "священный оплот". Священного в советском гимне быть не должно, поэтому оплот стал надежным. Во-вторых, Сталин заскромничал и перечеркнул строчку "Нас вырастил Сталин - избранник народа". В итоге Михалков поменял ее на "Нас вырастил Сталин на верность народу". И наконец Сталин исправил совсем уж крамольную строчку "Да здравствует созданный волей народной". Чтобы никто не вспомнил при исполнении гимна о народовльцах, воля народная стала волей народов.

После того, как Лаврентия Берию объявили иностранным шпионом и расстреляли, упоминания о нем отовсюду старались изъять. Убирались портреты, изменялись официальные фотографии, практика эта был не нова. Одну и ту же общую фотографию советских начальников могли перекраивать по несколько раз, даже картины перерисовывали. Незадолго до раскрытия коварных планов злобного менгрела вышел новый том Большой советской энциклопедии, где были слова на букву "Б". После статьи про Берингов пролив шла большая статья про Берию с его портретом во всю страницу. Подписчикам немедленно прислали новые листы для вклейки в новый том с рекомендацией вырезать из книжки портрет врага народа и вклеить туда расширенную статью про Берингов пролив, которая по объему стала не меньше, чем статья про Тихий океан.

Советские кинематографисты сталкивались с нелепой цензурой постоянно. У Гайдая всегда был наготове ядерный взрыв, который обычно остужал слишком рьяных цензоров. По ходу картины члены худсовета делали замечания - вот это надо убрать, это вырезать, тут поменять. К финалу список изменений становился пугающе длинным. И вот в конце перед титрами на экране вырастал ядерный гриб. "Это еще что такое?", - в страхе вопрошали чиновники. "Такое вот режиссерское решение", - невозмутимо отвечал Гайдай. В итоге цензоры соглашались на любые уступки, лишь бы непонятно к чему добавленный взрыв был убран.
Любопытно, что "Приключения Шурика" должны были называться "Приключения Владика", но чиновники строго запретили использовать это имя. Дело в том, что Владик - это Владлен, а Владлен - это Владимир Ленин. Великое имя Ильича в комедии - это просто уму (чиновничьему) непостижимо. Пришлось Владику стать Шуриком.

В фильме "Мимино" пришлось заменить цвет крокодила. Худсовет ввел в ступор цвет надувной игрушки, а фраза "Вы понимаете, мой Альбертик просил зеленого цвета, а в магазине только красные были" совсем уж откровенная насмешка над коммунистами. Хорошо хоть не белые заняли московский магазин, однако фраза с зелеными вообще отсылала бы к батьке Махно. Так как цвет крокодила на пленке изменить уже было нельзя, то пришлось изменить реплику, и крокодил стал оранжевым.

Константин Симонов в очерке "Встречи с Чаплином" приводит слова Чаплина о проблемах с цензурой. Когда великий комик снимал "комедию убийств" "Месье Верду", то никак не мог протащить через "цензуру нравов" самую безобидную фразу "Чем я могу вам помочь?". Эту реплику произносит убийца Верду, когда к нему в камеру заходит священник. Дело в том, что такую фразу обычно священник обращает к заключенному, а тут вдруг наоборот. Нельзя преступнику показывать превосходство над священнослужителем. Не зная порядков в американских тюрьмах, можно и не обратить внимание на этот эпизод, но для Чаплина это было очень важно. Он сказал, что отказывается снимать картину без этой фразы и после нескольких месяцев простоя все-таки добился своего.