"Кто был на небе, тот не захочет на землю": Краткий гид по загранице от русских писателей

Размышления наших классиков о русских городах можно почитать по ссылке, а сегодня разберем, какие впечатления они привезли из-за границы.

Константин Бальмонт много путешествовал. Он побывал в Индии, исколесил южную и северную Африку, посетил Канарские острова, Австралию, Новую Зеландию, Океанию. Поэт говорил, что путешествия "обогащают его ум", к тому же, будучи политическим эмигрантом, он не мог вернуться в Россию, вот и странствовал по свету. Вот что писал Бальмонт своей возлюбленной (и между прочим дальней родственнице) Анне Николаевне Ивановой об Австралии в 1912 году: "На траме и пешком, вчера и сегодня, исследовал чуть ли весь Мельбурн. Чудовищно-огромный, безжизненный город. Жители - какая-то английская помесь 3-го сорта. Хороша лишь бухта огромная".
Сидней произвел на поэта более приятное впечатление: "Сидней - капризно раскинувшийся город. И люди здесь приятнее. Но ненависть к англичанам у меня укрепилась безвозвратно. Я не мог бы жить в Англии. Эта тупость их возмутительна. Они ничего не понимают и не чувствуют".

О городе Хобарт: "Этот город, бывшее место каторги, произвел на меня самое мучительное впечатление. Не знаю, почему. Он ничтожен - и только. Но там есть великолепный музей и в получасе ходьбы прекрасный ботанический сад и возможности поездок".

Антон Чехов посетил Шри-Ланку в ходе своего путешествия на Сахалин и обратно. На Сахалин Чехов добирался через всю Россию, а обратно, миновав Японию из-за разразившейся там холеры, через Гонконг, Шри-Ланку и Ближний Восток В письме Алексею Суворину от 19 декабря 1890 года Чехов коротко описал впечатления от Цейлона (так европейцы тогда называли Шри-Ланку), а также похвастался своими любовными похождениями: "Сингапур я плохо помню, так как, когда я объезжал его, мне почему-то было грустно; я чуть не плакал. Затем следует Цейлон — место, где был рай. Здесь в раю я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. <...> От Цейлона безостановочно плыли 13 суток и обалдели от скуки". Угловые скобки скрывают фразу: "Когда у меня будут дети, то я не без гордости скажу им: “Сукины дети, я на своем веку имел сношение с черноглазой индусской… и где же? в кокосовом лесу, в лунную ночь”. То есть пресытился "бронзовыми женщинами" русский классик в прямом смысле. Советские составители собрания сочинений Чехова стыдливо вырезали эту фразу, чтобы Антон Павлович оставался в глазах советского читателя человеком высокой нравственности, который интрижкам в кокосовых лесах предпочитает Ольгу Леонардовну.

В 1925 году Владимир Маяковский посетил Кубу, Мексику и США. В книге "Мое открытие Америки" он описал свое большое путешествие.
О Гаване: "За пакгаузом - портовая грязь кабаков, публичных домов и гниющих фруктов. За портовой полосой - чистый богатейший город мира.
О Мехико: "Мехико-сити плоский и пестрый. Снаружи почти все домики - ящиками. Розовые, голубые, зеленые. Преобладающий цвет розовато-желтый, этаким морским песком на заре. Фасад дома скучен, вся его красота - внутри".
"Коммунисты показывали мне кварталы бедняков, мелких подмастерьев, безработных. Эти домики лепятся друг к другу, как ларьки на Сухаревке, но с еще большей грязью. В этих домах нет окон, и в открытые двери видно, как лепятся семьи из восьми, из десяти человек в одной такой комнатке".
О мексиканцах: "Мексиканец франтовит - я видел рабочих, которые душатся. Мексиканка ходит неделю в дырах, чтоб в воскресенье разодеться в шелка".

В стихотворении "Мексика" Маяковский сравнил Мехико с Ригой:
Что Рига, что Мехико —
родственный жанр.
Латвия
тропического леса.
Вся разница:
зонтик в руке у рижан,
а у мексиканцев
«Смит и Вессон».
Две Латвии
с двух земных боков —
различные собой они
лишь тем,
что в Мексике
режут быков
в театре,
а в Риге —
на бойне.

О США пусть нам расскажет Есенин. В 1922 году Сергей Есенин женился на танцовщице Айседоре Дункан и отправился с ней в свадебное путешествие в Европу и США. Впечатления о четырех месяцах, проведенных в Штатах, Есенин описал в очерке "Железный Миргород".
"Нью-Йорк и Чикаго есть не что иное, как достижения в производственном искусстве. Чем дальше вглубь, к Калифорнии, впечатление громоздкости исчезает: перед глазами бегут равнины с жиденькими лесами и (увы, страшно похоже на Россию!) маленькие деревянные селения негров. Города становятся похожими на европейские, с той лишь разницей, что если в Европе чисто, то в Америке все взрыто и навалено как попало, как бывает при постройках".
"Со стороны внешнего впечатления в Америке есть замечательные курьезы. Так, например, американский полисмен одет под русского городового, только с другими кантами". Сходство этот Есенин объяснил тоской по родине русских эмигрантов, сосредоточивших в своих руках всю текстильную промышленность.

"Для русского уха и глаза вообще Америка, а главным образом Нью-Йорк, - немного с кровью Одессы и западных областей".
"Сила железобетона, громада зданий стеснили мозг американца и сузили его зрение. Нравы американцев напоминают незабвенной гоголевской памяти нравы Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича.
Как у последних не было города лучше Полтавы, так и у первых нет лучше и культурней страны, чем Америка. [...] Европа курит и бросает, Америка подбирает окурки, но из этих окурков растет что-то грандиозное".

Есенину в США везде мерещились герои Гоголя, облюбовавшие Новый Свет. А сам Николай Васильевич очень любил Рим. Он был в Вечном городе 9 раз и в общей сложности провел там 4,5 года. Сам император выделил писателю деньги из казны, чтобы он мог пожить за границей. О своей любимой Италии Гоголь писал исключительно с восхищением и восторгом.
Из письма Варваре Балабиной от 16 июля 1837 года: "Вот мое мнение: кто был в Италии, тот скажи "прости" другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю".
Из письма Жуковскому от 30 октября 1837 года: "Если бы Вы знали, с какою радостью я бросил Швейцарию и полетел в мою душеньку, в мою красавицу Италию. Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. – Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр – все это мне снилось".
После Италии Швейцария и Германия показались писателю ничтожными: "Но теперь, когда я побывал в них после Италии, низкими, пошлыми, гадкими, серыми, холодными показались мне они со всеми их горами и видами, и мне кажется, как будто я был в Олонецкой губернии и слышал медвежее дыхание северного океана".

Из письма однокласснику и близкому другу Александру Данилевскому от 2 февраля 1838 года: "Никогда я не чувствовал себя так погруженным в такое спокойное блаженство. О, Рим, Рим! О, Италия! Чья рука вырвет меня отсюда? Что за небо! Что за дни! Лето - не лето, весна - не весна, но лучше и весны и лета, какие бывают в других углах мира. Что за воздух! Пью - не напьюсь, гляжу - не нагляжусь. В душе небо и рай. У меня теперь в Риме мало знакомых, или, лучше, почти никого. Но никогда я не был так весел, так доволен жизнью".

Знакомых у Гоголя в Риме было достаточно. Он сблизился с русскими художниками, которых в Рим направляла Академия художеств. Гоголь дружил с Александром Ивановым, автором знаменитого полотна "Явление Христа народа". Художник даже изобразил Николая Васильевича на картине.
В Риме Гоголь полностью написал "Мертвые души".

Летом 1862 года Достоевский поехал лечится в Германию в Баден-Баден, а заодно побывал во Франции, Англии, Швейцарии и Италии. Это был первый выезд за границу для Достоевского. В "Зимних заметках о летних впечатлениях" он пишет: "...рвался я туда [за границу ]чуть не с моего первого детства". Поездка эта продолжалась всего 2,5 месяца и закончилась разорительным пристрастием к рулетке.
"Да разве можно хоть что-нибудь порядочно разглядеть, проехав столько дорог в два с половиною месяца?", - написано в "Зимних заметках". Однако кое-что Федору Михайловичу все-таки разглядеть удалось. После Германии, которая писателю решительно не понравилась, потому что Берлин похож на Питер, и потому что печенка разболелась, Достоевский "ускакал в Париж, надеясь, что французы будут гораздо милее и занимательнее". Вот что он писал в письме философу Николаю Страхову 28 июня 1862 года:

"Париж прескучнейший город, и если б не было в нем очень много действительно слишком замечательных вещей, то, право, можно бы умереть со скуки. Французы, ей-богу, такой народ, от которого тошнит. Вы говорили о самодовольно наглых и говенных лицах, свирепствующих на наших минералах. Но клянусь Вам, что тут стоит нашего. Наши просто плотоядные подлецы, и большею частию сознательные, а здесь он вполне уверен, что так и надо. Француз тих, честен, вежлив, но фальшив, и деньги у него - всё. Идеала никакого. Не только убеждений, но даже размышлений не спрашивайте. Уровень общего образования низок до крайности (я не говорю про присяжных ученых. Но ведь тех немного; да и, наконец, разве ученость есть образование в том смысле, как мы привыкли понимать это слово?)".

"Заметьте: на три дня в Париж ехать не стоит, а посвятить ему две недели, если Вы только турист, будет скучно. За делом сюда ехать можно. Много есть чего посмотреть, изучить. Вы не поверите, как здесь охватывает душу одиночество. Тоскливое, тяжелое ощущение!".